особого отдела. Ждали его – Лешу Ячменева…
А он примчался чумазый, в робе – прямо со смены в кочегарке, и забежав казарму не стушевался – сходу выпалил: «Товарищ генерал-майор, разрешите обратиться к товарищу капитану! Товарищ капитан, рядовой Ячменев по вашему приказанию прибыл!».
- А ну-ка, шельма, - загромыхал генерал, - прочитай-ка нам, что тут написано!
И сунул под самый нос конверт – вскрытый – с каким-то экзотическим штемпелем и латинскими буквами обратного адреса.
Ячменев сразу понял – письмо от нее… Но, как же она его нашла на другом конце света, в такой-то глухомани.
Читай, читай – мы-то уже, - комдив обернулся на востроглазого старлея, - прочитали на досуге!
Генералу было всего сорок один год, и был он страшно настоящий, правильный, справедливый. Он уже раз врывался в их казарму – когда избитый дедом молодой с призыва Ячменева (и земляк его) угодил в медсанбат, и гремел страшно – тогда на командира роты:
- Товарищ капитан, я запрещаю вам ставить молодых на смены!
- Никак нет, товарищ генерал-майор, - отважно отвечал тогда отчаянный трус Василий Васильевич, - мне некому тогда будет топить.
Но сейчас Вася, как уничижительно называли командира деды, и черпаки, молчал, и по обыкновению щурил близорукие глаза на Ячменева, что всегда ничего хорошего объекту пристального капитанского внимания не сулило.
Шумно вздохнув, Ячменев принял конверт, и с едва заметной дрожью руки потащил из него тонкий листочек.
Предложения были односложны, и смысл вполне понятен: сплошной «корасон» - сердце, значит.
Ячменев переводил и читал. На ходу вводя свою цензуру – за такие слащавые признания в любви заморской красавицы от дедов непременно ломилось получить чуть позже – когда командиры разойдутся, причем – от души. Налегал на то, что девушка теперь, после встречи с ним, другими глазами смотрит на Страну Советов – далекую и удивительную… Но, когда он пропустил одно предложение, «особист» чутко встрепенулся:
- А про ночь там что написано?
Значит, перевели уже!..
- Ну, тут пишет, что никогда не забудет ночь эту.
- Значит, - громыхнул генерал, - ночь ты с ней все-таки провел!
Признание могло стоить Ячменеву визы на все времена.
- Так, э-э, разве дня-то хватит – чтоб про нашу страну необъятную рассказать? Вот – ночь и пришлось прихватить.
Ячменев спиной чувствовал восхищенные взгляды дедов. Генерал же, глядя на чумазого солдатика, заломил голову круто набок – так, что левое ухо почти коснулось золотого погона. Конечно, будь они со стервецом с глаза на глаз, он бы, возможно, по отечески-командирски и шмякнул «с легонца» промеж глаз. Но на миру…
- Ну, - суровая улыбка наконец набежала на лицо комдива, - ты хоть там державы не припозорил – мощь нашу показал, как положено?
- Как положено, - в тон подхватил Ячменев, - а как же! Ну, а как я должен был поступать, когда расспрашивали о стране нашей? Надо же правду рассказать! Вот, теперь, видите – так очарованы, что письма пишут!
Письмо то ему отдали – начиналась уже Перестройка. Как и фотографию – ее еще до прихода Ячменева навскидку показал особист сослуживцам: счастливый юнец притягивал за талию заморскую красавицу со смуглой кожей, алыми пухлыми губами и пышной грудью третьего размера.
Фотографию деды у Ячменева, по уходу генерала и офицеров, выцыганили, и больше он свою красавицу не видал – затерли старики промеж собой: такие нравы… Насели, кстати, и на него:
- А чего ты молчал, что в Аргентине был?
Вам скажи! Дали бы потом – адаптацию местную!
О, а Ячменев уже почистил восемь картошин, две луковицы и морковку – можно было вовсю гоношить щи, что задумал с вечера! Вот как на крыльях мечты, что уносила не в будущее, но в прошлое, воспарил он над камбузной суетой!
Да это ведь он себе представлял в мечтах – не было той «вечерухи» с генералом, не было и письма с признаниями и откровенным фото на память. И в Аргентину он попадет только спустя четыре года, и лишь милыми улыбками ограничится его общения с действительными красавицами – сеньоритами Буэнос-Айреса. И не мог он до армии пойти в загранплавание – никакой оказией: лет еще было очень мало. Но, да в этом ли суть? Суть в том, что раз за разом фантазируя себе все тот же эпизод, он вырывался из серой безнадеги первого полугода службы, он возносился над серостью, тупостью и уродством, что безраздельно правили в королевстве кривых армейских зеркал.
Что было ему противопоставить дурной силе? Только и улететь мечтой в иные, заморские дали – туда, где л ю д и живут.
А он и в реальности сорвался в те самые дали из той самой казармы серой, что и внешним своим видом барачным, и внутренними устоями с тюрьмой разнилась не слишком (только, в тюрьме ты все равно можешь за себя стоять, а в их роте первые полгода службы – даже руки «не моги» поднять для защиты).
Это ж Василь Василич присоветовал Ячменеву ехать к Балтийским берегам – коль решил тот в моряки податься, - а не на Дальний Восток, как задумывал солдат сначала.
- А почему ты хочешь в Находку? – вертя в руках бланк присланной Ячменеву характеристики-рекомендации, щурил взор Василь Васильевич: рядовой Ячменев был у него на хорошем счету. – Почему не хочешь в Калининград?
- Так, там же это – Прибалтика!.. Национализм к русским.
- Кто тебе такое сказал? Калининград – это РСФСР! Так, это - Европа!
Вася там, видно, тоже послужил, и дюже ему понравилось – если так нахваливал. Была, конечно, разница между городом европейским и ПГТ Гвардейским в степях среднеазиатских. В общем, принял участие в судьбе Ячменева отец – командир. Часто потом этот момент моряк вспоминал: не его это был город, не его! Но никогда при том ротного не винил – сам выбор делал. Да, и Находка с девяностых начала хиреть, и теперь загнулась уж окончательно.
А Ячменев только-только разогнулся сейчас, и крылья мечты за спиной расправил! И пусть мечты были о прошлом, но ведь только в мечтах и можно прошлое изменить. Изменить и поверить – так оно и должно было быть!
Он бы уже давно подох, пропал по своей неприкаянной жизни, если б не мечтал!
Ячменев знал о том вполне, и потому свои мечты не только не гнал сроду, но даже и призывал в самые трудные моменты - как Ангела Хранителя. Но гораздо чаще – сплошь и рядом! – тем белокрылые мечты приносились к нему сами.
Темп нарастал – уже закипали кусочки мяса в суповой кастрюле – надо было не прозевать момента снятия пены. Потому что, если не прохлопал, успел пену в закипающей воде снять – уже удача!
Удача – она так ему нужна сейчас! Ему, выходящему уже на четвертой минуте матча Бразилия – Россия на «Маракане». Акинфеев зацепил вышедшего с ним один на один Неймара, и конечно – пенальти, конечно – по нынешним временам, изгнание нашего вратаря с поля: чемпионат мира – 2014.
Россия проиграла первый матч в своей группе – разгромно. Опять Португалии, опять - 1 : 7. И теперь надо выигрывать кровь из носа – даже ничья при такой разнице оставляет нашу команду за бортом. Надо обыгрывать кудесников мяча на их поле на глазах бразильских болельщиков, что гонят свою команду разнести попавшихся на пути к кубку мира несчастных русских и досрочно оформить выход в плей-офф.
А Ячменеву всего-то семнадцать лет – и откуда он такой зеленый? Да, из юношеской сборной! Третий вратарь получил травму перед самым вылетом, вот Федерация Футбола и запросила у ФИФА замену. Удивительно, но те согласились: «Кто был заявлен резервным вратарем?». А Ячменев – подающий большие надежды вратарь молодежки – и был заявлен – для галочки: какая функционерам была разница – все равно, ведь, не придется пацану лететь.
Получилось – пришлось! Срочно вылетел он на край света, за семь морей. И два часа назад лишь прилетел – не выспавшись после такого долгого перелета, не отдохнув толком. Тоже надеялся, что не придется на поле выходить – подрагивали, конечно, коленки!
Как и сюда – на «Дейму» - вылетел он срочно: «Капитан там – козел: ему угодить невозможно. Мне начальница отдела кадров говорит: «Если он плохо готовит, капитан тот спишет через неделю»» - «Ну, они сейчас все – козлы!.. Попаду на другой – не факт, что там не будет хуже» - «Молодец – правильно мыслишь – одобрил ход мыслей Ячменева представитель крюнинга, в котором и сватался Андреевич на работу, - значит, вылетать тогда надо будет уже на днях».
И полетел – к другому, Черному морю, - хоть и подрагивали коленки…
А почему второй вратарь на замену не вышел?.. Да, тоже, наверное, травму на вчерашней тренировке получил – что за напасть такая: рок, прямо, над сборной нашей висит! Вот, Капелло и пришлось пацана необстрелянного, которого он и в глаза до того не видал, в такой ответственнейший момент выпускать.
Фабио вообще не позавидуешь: такое поражение накануне! Но, Ячменев его прекрасно понимал: хоть и искушенный мастер с Аппенинского полуострова, но, да ведь не из каждого полена можно сделать Буратино – особенно, если вокруг сплошь дубки средней полосы России.
Но, выходит на поле Ячменев (зло покинувший поле Акинфеев не удосужил его не только рукопожатием – взглядом: кто мальчишка такой?), бежит к воротам, и безо всяких, там, касаний к штангам или перекладине, без перекреста напоказ, становится на ленточку ворот и руку, в локте согнутую, поднимает судье - мол, готов.
Разбегается Неймар, заносит ногу и поднимает глаза, глядя, куда в этот неуловимый миг вратаришко-воробьишко дернется, куда завалится. А тот все стоит по центру – присев уж для прыжка, конечно, и так на мяч выжигающе, да глаза округлив, пялясь, что и страшновато становится: не схватил бы парень косоглазия на всю жизнь! Ячменев-то помнит: он до любой точки ворот допрыгнет – дотянется, так что лучше стоять, не дергаться до удара – не гадать!.. Бьет Неймар – прицельно в правый от себя угол, сантиметров двадцать от земли мяч летит. И Ячменев в тигрином броске забирает мяч намертво!
Вообще-то нет – намертво, сиганув «рыбкой», он возьмет мяч, точно летящий после удара кого-то из бразильцев головой в «девятку» гораздо позже – минуте, пусть на семьдесят пятой. Точно так, как взял мяч в далеком 1979 году вратарь рубцовского «Торпедо» - тоже молодой еще парень, что вышел на замену уже в первом тайме, сменив в воротах ветерана, пропустившего два мяча.
- Мы уже тренера нашего на матюках таскаем: чего он этого все выставляет, когда такой пацан у нас есть! - откровенничал с местными болельщиками на трибуне заезжий рубцовец. Тот, что при выходе команд на поле не побоялся встать во весь рост и крикнуть во весь голос:
- «Торпедо», я с тобой!
- Ну, и сиди себе, пока сидится! - недружелюбно откликнулось сразу несколько голосов с разных сторон.
Вратарь тот юный стоял и вправду замечательно. Но, тоже пропустил дважды. И рубцовцы уступили хозяевам – «Востоку». Зато, болельщик тот горластый небитым ушел. И отзвонился кому-то прямо с телефонной будки на остановке: «Проиграли: два – четыре».
А на «Маракане» по нулям!.. Потому что дотянулся Ячменев рукой левой, ближней, до мяча, хоть сейчас сплошь и рядом вратари дальней рукой дотянуться до летящего мяча пытаются. Но, у Ячменева с левой стороной, за которую левое полушарие мозга отвечает, все в порядке: он и с левой ноги бьет – будь здоров!
Это правда –
