Когда-то давно, и, кажется, уже совсем в другой жизни, учительница природоведения в школе, объясняя нам различие между живой и неживой природой, поведала, что к живой относятся растительные и животные организмы, а к неживой – реки, моря, овраги и камни.
В 3-м классе принимаешь на веру все, что говорит учитель. Немедленно пожалев бедных представителей неживой природы, я тут же представила себе огромное разнообразие камней. Громадных и крохотных, потрескавшихся от старости, и гладких, как кожа младенца, излучающих и поглощающих свет, всевозможных форм и расцветок от пенно-белой и нежно-розовой как морская раковина, до темно-серой с ржавыми разводами – цвета печали, цвета вечности. Знала ли я, что почти через сорок лет снова испытаю это чувство соприкосновения с вечностью, бродя мимо серых плит Александро-Невской Лавры?.. Но обо всем по порядку.
Редкий питерский дождь тихо сыпал на покрытый наледью асфальт. Мы стояли перед некрополем Александро-Невской Лавры и ждали экскурсовода. Им оказалась миниатюрная миловидная девушка, и экскурсия началась.
Хорошо поставленным мелодичным голосом она произносила заученные фразы. Маршрут был проложен мимо наиболее примечательных захоронений Лазаревского кладбища – на нем нашли покой многие знаменитые люди 18-го века - Ломоносов, сенатор и писатель 18-го века А.А.Столыпин, архитектор Андрей Воронихин. И там же похоронена Наталья Николаевна Ланская (в первом браке – Пушкина).
Перейдя через дорогу к монастырю, оказались на Тихвинском кладбище. Его еще называют Некрополем мастеров искусств. Там мы задержались дольше. Какое-то сладостное благоговение наполняло меня, словно заново и с невероятной силой открывался смысл давно знакомых строк В.А.Жуковского, чья могила тоже была здесь:
Не говори с тоской: их нет,
Но с благодарностию: были
- А вот могила всем известного поэта-баснописца И.А.Крылова, 250-летие со дня рождения которого мы будем отмечать в 2019 году. Как видите, надгробный памятник представлен в виде пилона из темно-серого камня, на котором высечено имя поэта и даты его жизни. Пилон как форма памятников восходит к древнеримской традиции. А рядом - обратите внимание! – уже другой пилон. Это могила поэта и переводчика Николая Ивановича Гнедича. Под портретом надпись «Гнедичу, обогатившему русскую словесность переводом Омира. Речи из уст его вещих сладчайшие меда лилися». О чем же говорит эта надпись?
- О том, что он считался лучшим переводчиком «Илиады» Гомера на русский язык, - тихо сказала я.
-Верно. Как видите из дат жизни и смерти, в 2019 году 13 февраля отмечается 235 со дня его рождения, а умер он в 1833 году 15 февраля в возрасте 49 лет. Ну, а дальше, пройдемте к могилам историка Н.М.Карамзина и поэта В.А.Жуковского.
Группа тихо двинулась по шуршащим гравием дорожкам. Я задержалась около памятника Н.И.Гнедичу, вглядываясь в профиль на камне. Дождь усиливался, оставляя по пилону разводы. Словно темно-серые слезы на темном граните. «Помните, не забывайте, не забывайте», - шелестел дождь. Струились слезы по памятнику, бороздили надпись: «Речи из уст его вещих сладчайшие меда лилися». И захотелось вспомнить, ибо память о мертвых – совесть живых…
***
Родился будущий писатель в Полтаве 13 февраля (2 февраля по старому стилю) 1784 года. Родители его были людьми родовитыми, но очень бедными. Маленький Николай очень рано потерял мать, а потом и сам оказался один на один со смертью. Оспа, прививки от которой еще не были распространены в то время (первую в России противооспенную прививку сделала себе Екатерина 2-я в 1768 году), свирепствовала безжалостно. Большинство тех, кто выживал после этой болезни, оказывались изуродованными. Возможно, поэтому в старину пользовалась популярностью полная форма известной поговорки: «Пройти огонь и воду, медные трубы, чертовы зубы, Крым и рым». Под «чертовыми зубами» подразумевалась болезнь, и большей частью оспа. Именно она оставляла на теле и лице выжившего человека следы-шрамы.
Недуг не только изуродовал лицо будущего поэта и переводчика, но и лишил его правого глаза. Но – видно и впрямь в природе всегда работает закон баланса – обделив в чем-то одном, она воздает сторицей в другом. Гнедича формировали и воспитывали книги и люди, читавшие и почитавшие «чтение доброе». Отец Гнедича завещал полтавской гимназии 1250 томов библиографических изданий, а ректором «словенской семинарии», где учился будущий переводчик «Илиады», был специалист по древним и европейским языкам.
В 1793 году мальчик отправляется на учебу в Полтавскую духовную семинарию, а через пять лет было решено перевести эту школу вместе с учениками в Новомиргород из Полтавы. Узнав об этом, отец Николая забрал сына из учебного заведения и послал в Харьковский коллегиум. Эта была самая лучшая украинская школа в то время. Коллегиум будущий поэт окончил в 1800 году, после чего уехал в Москву и поступил в Гимназию Московского университета в качестве пансионера. Но уже через несколько месяцев юношу за прекрасные успехи в учебе перевели студентом на философский факультет, который он блестяще окончил в 1802 году.
1802-й был знаковым для Гнедича – он впервые увидел плоды свои переводческой деятельности в печати. Это была трагедия «Абюфар» Ж. Дюсиса. В это же время публикуется и собственное произведение 18-летнего писателя – повесть «Мориц, или Жертва мщения». А через год в свет выходят два перевода из Шиллера (любовь к этому поэту Гнедич пронес через всю жизнь) – роман трагедия «Заговор Фиеско» и «Дон Коррадо де Герера». О молодом переводчике и поэте заговорили как о многообещающем авторе. Но слава, как и любовь не всегда дружит с деньгами. Их катастрофически не хватало, и планы на дальнейшую учебу были оставлены. В том же 1802 году поэт переезжает в Санкт-Петербург, где определяется на службу в департамент народного просвещения. Там он прослужит до 1817 года.
Все свободное время писатель уделял занятиям театром и литературой и достиг в этой области больших успехов. Глубокий проникновенный голос, огромная начитанность, умение артистично преподнести материал открыли перед Гнедичем двери дворцов графа Строганова и президента Академии художеств А.И.Оленина. Благодаря покровительству последнего (их объединял общий интерес к античному искусству), Гнедич в 1811 году был избран в члены Российской Академии и назначен библиотекарем публичной библиотеки в отделении греческих книг. Улучшилось материальное состояние, появилось больше свободного времени.
Гнедич познакомился с Пушкиным, Крыловым, Жуковским, Державиным и некоторыми будущими декабристами. Именно Гнедич оказал влияние на декабристов, искавших в современности образ поэта-героя. Таким он и предстает в речи Гнедича: О назначении поэта» «Чтобы владеть с честию словом, должно иметь более мужества, нежели владеть мечом. Поэт не должен отделять любви к славе своей от любви к благу общему».
Само дело литератора Гнедич определял как подвиг и относился к нему с благоговением: «Перо пишет, что начертается на сердцах современников и потомства». А «…изучение древних, питая и укрепляя разум, облагораживает и душу.. Она растет и возвышается с великими мужами».
В 1807 году Николай Иванович приступил к главному делу своей жизни – переводу «Илиады» Гомера.
«Сладчайшие меда» поэмы возникли не сразу. Вначале Гнедич стал переводить «Илиаду» александрийским стихом – шестистопным ямбом. Фактически он продолжил дело первого стихотворного переводчика «Илиады» Ермила Кострова. Тот перевел первые шесть песен гомеровской поэмы александрийским стихом. В 1809 году Гнедич издает седьмую часть поэмы в том же размере.
Но уже в 1812 году он отдал преимущество гекзаметру – незаслуженно забытому шестимерному античному стиху. До этого времени гекзаметр в своих стихах использовал только В.К.Тредиаковский, а его слог был очень трудным. Обращение Гнедича к гекзаметру можно считать своеобразной революцией в переводе. По собственному выражению Николая Ивановича он «имел смелость отвязать от позорного столба стих Гомера и Вергилия, привязанный к нему Тредиаковским».
Поэт мужественно уничтожил шестилетний труд, и только в 1829 вышло полное издание «Илиады», переведенное размером подлинника. Публикация вызвала восхищение современников. Пушкин написал о поэме восторженные строки:
Слышу умолкнувший звук божественной эллинской речи;
Старца великого тень чую смущенной душой.
Правда, он же затем прошелся по переводу ехидной эпиграммой:
Крив был Гнедич-поэт, преложитель слепого Гомера,
Боком одним с образцом схож и его перевод.
И тем не менее, Пушкин оставался одним из самых горячих почитателей перевода Гнедича.
Современному человеку трудно представить, с какими сложностями имел дело новый переводчик «Илиады». Вот только один из примеров, доказывающий, в каком мучительном поиске пребывал переводчик. Ахилл у Гнедича говорит об Агамемноне «псообразный». А.Н.Оленин считал, что это слово надо перевести как «песоокий», а еще был вариант «песьевзорый».
Перевод был окончен в 1826 году. Василий Андреевич Жуковский, которого все характеризовали, как добрейшей души человека, написал Гнедичу искренние заботливые строки: «Поздравляю с завершением великого подвига жизни. Вот мой совет: не спеши являться с трудом своим в свет».
Гнедич так и поступил – опубликовал поэму лишь спустя три года, а до той поры тщательно перечитывал и поправлял. И успех превзошел ожидания многих, а лучше всех, пожалуй, высказался критик Белинский: «постигнуть дух, божественную простоту и пластическую красоту древних греков было суждено на Руси пока только одному Гнедичу».
Помимо переводческой деятельности, Николай Иванович был известен и оригинальными произведениями. Лучшим из них считается стихотворение «Рыбаки». Именно в нем дается изумительное и очень лиричное описание белых ночей. Это описание цитировал Пушкин в примечании «Евгению Онегину»:
Вот вечер, но сумрак за ним не слетает на землю;
Вот ночь, а светла синевою одетая дальность:
Без звезд и без месяца небо ночное сияет,
И пурпур заката сливается с златом востока;
Как будто денница за вечером следом выводит
Румяное утро.
***
«Сердце человеческое не умирает и не изменяется, ибо сердце принадлежит ни нации, ни стране, но всем общее; оно и прежде билось теми же чувствами, кипело теми же страстями», - писал Гнедич в предисловии к своему переводу «Илиады». Трудно найти строки лучше, тоньше и проникновеннее характеризующие самого Николая Ивановича, чем эти. Сердце человеческое не умирает и не изменяется. Но смертна его оболочка…
Болезни, начавшиеся еще в детстве, не оставляли его. Писатель несколько раз ездил лечиться на минеральные воды
Не надо забывать,
Что переводы
Должны не рознить,
А сближать
Народы...
Б.Заходер
Конечно, дух скромного Гнедича