заканчивали свои приготовления.
- Суп готов, - отчиталась Трифена, вынимая из очага прихватом горшок с густым варевом.
- Ставь на стол, вот сюда, к пирогу, - сказала Биррена, подкладывая на одну из тарелок листья свежего латука.
- Этот рыбный пирог мы раньше только к празднику пекли.
- Да, здесь у нас все, что Валерий любит. А где кувшин с вином?
- Да вот же, - Трифена взяла с лавки стоявшую там небольшую, украшенную поверху орнаментом, глиняную энохою с вином и поставила на стол к остальной сервировке. А затем устало опустилась на лавку, набегавшись за готовкой еды и уборкой заросшего грязью дома.
- Хорошо, - довольно кивнула Биррена, озирая окончание всех трудов и приготовлений к встрече сына, - и долей масла в светильники! Он скоро придет! – окликнула она, до времени задумавшую отдохнуть, бывшую рабыню.
- Надо было нам и Лидию с собой позвать.
- А зачем? Нечего ей тут делать. Да и, знаешь ли, было бы грехом лишний раз уводить её из общины в город. На бедняжке лица нет, ходит будто через силу, не разговаривает ни с кем, смотрит не видя. Ей нужен покой, пусть придет в себя после похорон родителей.
- Да, жаль бедолажку, что и говорить. Ну ничего, ничего, время все вылечит.
- Это ты верно говоришь, Трифена, со временем горе притупится, да и забудется. Когда мои родители отошли в мир иной, я тоже сперва свету невзвидела. Но что поделать, все мы смертные. А вот как бы оградить нашу Лидию от всех этих жадных настырных домогательств – вот о чем нам теперь пристало беспокоиться.
- И то верно. Кому ж ещё вступиться за неё, как ни нам. Что ж это они прицепились к сироте, мало им досталось добра от её покойных родителей? Ведь все, что могли у неё отняли!
- Так, да не так, Трифена. Поместья отошли императору, лавки городу, а дом - это её наследство, его они получат только вместе с ней. Таков приказ префекта. Вот уж удружил сироте, теперь эти новоявленные женихи ей проходу не дают, а она их ни видеть не хочет, ни слышать. Когда на сердце тяжко, до женихов ли?
- А что же её сестра?
- Она и про неё слышать ничего не хочет. Не в ладах они.
- Если б ладно все в семье было, она б не сбежала из-под родительского крова в общину.
- Кто ж знает, на то воля Господа была.
- А что же Аммоний?
- Сперва уговаривал, потом грозил. Ох, моя бы воля и близко к общине этого ирода не подпускала.
- Без смеха не могу вспоминать, как ты прогнала его вон, так что вся община собралась на шум, и вид у него был словно у битого пса.
- Один раз прогнала с глаз, другой, только он ведь просто так от своего не отступится.
- Может, и Бог бы с ним - с этим домом, отдать ему, да и пусть подавится.
- Да уж видно придется забыть, хотя эти деньги нам бы очень не помешали. Но ты слишком хорошо думаешь об этом демоне, чтоб ему живым провалиться в преисподнюю. Ох, не отстанет он так просто от беззащитной девы.
Разговор умолк, так как в это самое время открылась дверь, впустив долгожданного хозяина дома.
Галл, зайдя с улицы внутрь, словно снова очутился в те давние времена, когда дом встречал его горящим очагом и ароматом свежего хлеба, чисто убранным, украшенным цветами, со вкусным обедом на столе.
- Сынок, вот и ты! – радостно встретила его мать.
- Вот так чудеса! – воскликнул в свою очередь юноша, оглядываясь кругом. - Матушка, нежданно-негаданно! Давненько же ты не захаживала сюда.
- И то верно, давно тебя не видела, чадо мое дорогое, повидать тебя вот пришла, да и в доме пора бы прибрать, - ласково заговорила в ответ женщина.
Вскоре, умывшись и переодевшись, Валерий с аппетитом принялся за еду.
- У меня для тебя весточка, - сказала Биррена, когда сын утолил голод, - от твоего товарища из легиона.
Валерий перестал жевать, с удивлением уставившись на мать.
- Один из общинников сегодня говорит, мол, твоему сыну, Валерию Галлу, его боевой товарищ, он знает кто таков, велел кланяться и передать приглашение на поминки безвременно почившего дядюшки. Я спросила, отчего ж он сам лично тебя не зовет, но он ответил, что служба не позволяет, мол, не досуг ему…
- Когда поминки? – нетерпеливо перебил её разглагольствования сын.
- А когда? – Биррена задумчиво посмотрела на сына, вспоминая давешний разговор. – Да! - вспомнила она, - он сказал - за день до календ, это через три дня, получается. И ещё он велел сказать, что очень обидится, если ты не придешь, что мол забудет тогда с тобой знаться.
- Угу, - насытившись, кивнул Галл, завершая обед чашкой доброго вина.
- Что ж, ты пойдешь на поминки?
- Непременно.
- Он человек-то хоть хороший был, почтенный горожанин?
- Очень почтенный, - с чувством проговорил Галл. - Благодарю за весть, матушка.
Зевнув, он вознамерился было отправиться спать.
- Сынок! – вдруг остановила его Биррена. – У меня к тебе просьба одна есть, кто знает, может найдется досуг у тебя и о моих делах постараться.
- Слушаю тебя со всем вниманием и почтением, матушка, - Галл возвратился к матери, чтобы выслушать её надобность, ради которой, очевидно, она и пришла.
- Да вот, видишь ли, как дело обстоит… Может быть ты помнишь Лидию? Ты ещё приходил в общину, чтобы поговорить с ней, а мы подумали, что ты хочешь её арестовать по приказу своего командира. Так вот, нынче беда с ней приключилась, родители скоропостижно умерли, оба в один день.
- В тот самый день, когда её арестовали по приказу префекта?
- Что?
- Умерли оба её родителя, в тот самый день, когда её арестовали?
- Никак не возьму в толк, к чему ты это клонишь, сынок?
- Просто слушаю и пытаюсь понять, как я-то могу пригодиться тебе в этом деле?
- Так ты, если хочешь что-то понять, сынок, то хотя бы дослушай, не перебивая свою мать... – строго заметила Биррена. - Говорю же, они умерли, оставив Лидию сиротой с богатым наследством. И вот теперь нет ей покою от назойливых женихов из городского совета, бывших приятелей её отца. Зачастили в общину к ней, спасу нет. Все хотят заполучить дом с сиротинкой. Особенно Аммоний Стагир распалился на этот счет – надоел уже всем в общине, то сам придет, то своих служанок пришлет, Лидия уже не знает куда деваться от них. Мы уж готовы и дом им отдать, лишь бы отстали от сироты. Защитить-то её некому.
- Хочешь, значит, чтоб я отвадил от вашей сиротки увальней из городского совета? – понятливо подытожил материнскую речь Валерий.
- Именно.
- Ладно, - не говоря больше ни слова, Галл засобирался на выход.
- Ты куда? – удивленно спросила мать, наблюдая как он снова облачается в амуницию.
- Как это куда? Ты же сама только что просила замолвить словечко за свою подопечную. Или уже передумала? Так я тогда спать пойду.
- Нет, конечно. Но я не ждала, чтоб ты отправился решать это дело прямо сейчас.
- А когда? Заседание в курии вот-вот закончится. Где я потом бегать за ними буду.
- Но ты ведь после вернешься домой? – спросила мать, опасаясь, как бы сын не учинил какой-нибудь скандал в курии и не пострадал из-за этого.
- Ну не на улице же мне отдыхать после службы, дорогая матушка, - кратко, исподлобья улыбнулся он матери. - Не беспокойся, - и вышел вон.
- Матушка, не иначе, твой сын твоя награда от Господа, - заметила Трифена.
- Воистину, - кивнула в ответ Биррена, благостно вздохнув.
Заседание совета действительно отсчитывало последний час работы. Тягостно тянулось время, члены совета мысленно пребывали уже в других, более веселых и приятных заведениях, но оставалось договориться о самом важном вопросе - когда состоится избрание нового главы совета, и кто возьмет на себя почетные, но, вместе с тем, весьма обременительные обязанности куриала вместо внезапно почившего Сабина. Так как наследников, которые по закону взяли бы на себя обязанности своего отца, у Сабина не осталось, куриалом должен был стать один из членов совета.
- Куда это ты направляешься, Галл? - остановил колесничего стражник с секирой.
- В городской совет, друг, меня звали, - невозмутимо отвечал Валерий.
- А на кой ты там сдался?
- Самому невдомек. Пропустишь, тогда оба узнаем. Может нового куриала тут задерживаешь.
Стражник недоверчиво усмехнулся, однако пропустил.
Валерий уверенно направился внутрь куриальной базилики.
- Ступай за ним, - кивнул старший напарник стражнику.
В это время один из членов совета, временно исполнявший роль ещё не назначенного главы, пытался привлечь к себе внимание, перекрикивая гул, не смолкнувший ещё после прений по предыдущему вопросу.
- Итак, почтенные, теперь остался ещё один нерешенный, но важный вопрос!
- И это вопрос о судьбе дочери почившего куриала, не так ли?! – сходу громко вмешался в прения появившийся на совете Галл. – Но вы зря беспокоитесь, почтенные, судьба Лидии, дочери Агапия Сабина, давно решена и уже не в вашей компетенции! – беспрепятственно возвещал он, пока члены совета, попритихнув, с недоуменным молчанием некоторое время взирали на это внезапное явление. Затем все заговорили.
- Ты откуда тут взялся?!
- Здесь тебе не цирк!
- Ступай обратно на арену! – посыпались разом возмущенные возгласы почтенных советников.
- Галл, где ты забыл своих лошадей, без них ты далеко не ускачешь, - усмехнулся кто-то.
- Лошадей нет, но есть один осел, - подхватил Галл, - осла звать Аммоний Стагир!
- Что?! Ты спятил, негодяй?! – не без оснований на то возмутился почтенный Аммоний - немолодой, плотный, хотя и лысоватый, но с густой клочковатой бородой богатый горожанин, вскакивая с места.
- Эй, юноша, у тебя нет никакого права даже приходить сюда, а тем более оскорблять почтенных членов совета! - сказал председатель.
- Как, разве эту скотину не Аммонием величают, почтенный?
- Стража, гони его отсюда! – обратился председатель к застывшему в проеме выхода, молча скалящемуся на происходящее стражнику.
- Я уже ухожу! – остановил Валерий взглядом, двинувшегося было к нему, стражника - тот и сам не слишком спешил выполнить приказ, предпочитая поразвлечься, наблюдая за инцидентом. – И вовсе не собираюсь вас задерживать своей персоной, почтенные. Но у меня есть для вас несколько слов, которые для вас услыхать гораздо важнее, нежели мне их вам высказать! – громко продолжал Галл, прохаживаясь вдоль рядов советников, обращаясь разом ко всем, но больше всего к почтенному Аммонию. – Всем, кто настолько смел, что посягает на чужое, я объявляю во всеуслышание, что Лидия, дочь умершего куриала - моя невеста, мы давно сговорились с ней. И я клянусь Юпитером Всемогущим, что не собираюсь терпеть чьих бы то ни было посягательств на мою женщину! Характер у меня скверный, работа нервная, а шутить я не люблю и не умею! Поэтому тот отчаянный смельчак, кто рискнет впредь сунуться в христианскую общину и будет надоедать моей невесте, вскорости узнает для чего у меня на поясе вот эта штуковина, и почует собственной шкурой насколько остро она отточена! - для пущей острастки он выразительно щелкнул мечом в ножнах, и металл зловеще лязгнул в мертвой тишине.
- Он хочет незаконно захапать себе дом, – проворчал Аммоний.
- Ну суди о других по себе, почтенный, – отвечал Валерий. – Меня не интересует чужая недвижимость, но своей невесты я не отдам, так и знай! И если хочешь и дальше наслаждаться своей спокойной сытой жизнью, то и думать забудь об этой девушке! Это касается всех! - с самым свирепым и угрожающим видом, на какой был способен, заключил Галл и только
