Произведение «Как С.А. служил в СА» (страница 5 из 6)
Тип: Произведение
Раздел: Эссе и статьи
Тематика: Мемуары
Автор:
Оценка: 5
Баллы: 2
Читатели: 1312 +1
Дата:

Как С.А. служил в СА

поверки) был свободен. Склады находились далеко за гарнизоном. Минут сорок мы добирались до места назначения. Потом прапорщики шли пить самогон к кому-нибудь в подсобку. А я бродил по окрестным заснеженным лесам и озёрам, любовался природой. Я тогда был романтическим юношей. [/justify]
Хоть на моём складе были боеприпасы, у прапорщиков имелось продовольствие. Помню, тушёнку достать было трудно, а вот консервы кильки – не учитывались, по крайней мере брать их можно было сколько угодно и даром. Ещё – сколько угодно и даром – давали сигареты без фильтра «Памир» (курить я начал в армии). Они тогда стоили 10 копеек пачка. Для сравнения «Прима» стоила 14 копеек, «Столичные» – 60, «Космос» – 70, «Мальборо» – наше один рубль, штатовское – рубль пятьдесят.

Хотя я не всё время бездельничал – меня по старой памяти привлекали к службе помощника дежурного по полку. (Правда, когда моим складам грозило затопление, я организовал вывоз боеприпасов, но это тема отдельной работы – столько там всего было!).

И я думаю, что Шкиндеров не побил нас гитарой, выместил свою злость, разбивая её о пульт – из-за письма. О письме из «Красной звезды» офицеры знали, их негласно предупредили, я сразу почувствовал, что со мной все стали как-то более вежливыми. Хотя это не совсем то слово, которое подходит для армейской среды.

А у профессиональных военных развито чувство самоконтроля. Того же Шкиндерова, который, как я уже говорил был командиром дивизиона и стал подполковником, изводил замполит полка – тоже подполковник по фамилии Бобик. Я упоминал о нём выше. Однажды, например, Бобик увидел, что один солдат в подразделении Шкиндерова не сильно коротко подстрижен, так устроил перед строем целый спектакль. «Подполковник, – орал Бобик на Шкиндерова, – вам что – рубль дать на стрижку? У вас, что рубля нет? Так я вам дам сейчас этот рубль!».

Шкиндеров стоял молча, только лицо его наливалось кровью, на скулах играли желваки и крепко сжимались кулаки. Казалось, что он вот-вот прибьёт Бобика одним махом. Но ничего подобного не случилось. Так, что умел сдерживать Шкиндеров свою ярость перед вышестоящими…

Часть 7. Качающиеся лампы

А теперь предпоследний случай, о котором хочу упомянуть здесь. Сижу, я как-то в той же дежурке, офицер – дежурный по полку (насколько сейчас помню это был старший лейтенант Иванов – у нас было три Иванова – лейтенант, старший лейтенант и капитан). Так вот – старший лейтенант Иванов пошёл проверять караул, полк уже спал. Я сидел за пультом, а «на тумбочке» перед дежуркой стоял дневальный – рядовой Марченко, по кличке Марчелло. Я читал газету или книгу и вдруг почувствовал, что стул, на котором я сидел, пополз назад… Пополз в самом прямом смысле слова, как вроде его кто-то сзади оттаскивает от пульта. Я подумал, что мне померещилось, встал, подвинул стул и снова сел. И снова мой стул пополз назад, потом вперёд и стал по чуть-чуть ездить по полу.

Когда я глянул сквозь окно дежурки в казарменное помещение – то просто обомлел. Как я уже писал, окно выходило на площадку, где проходили построения личного состава и в данный момент стоял дневальный, дальше, до самого конца корпуса, шли казармы, соединённые между собой открытым коридором, а в конце располагались «оружейка» и умывальник с туалетом.

То есть перед моим взором открывался как бы длинный коридор с высоким потолком. На нём висели лампы в круглых плафонах. Среди ночи, как положено по уставу (или по какому-то другому документу) их свет был приглушён, они едва мерцали бледным, мертвенным, фосфорическим блеском. И вот все эти лампы, а их в длинном коридоре было примерно 10-15 – начали раскачиваться.

Раскачивались они беззвучно, но очень сильно, а так как их было много, то выходило нечто мистическое и жуткое. И самое примечательное, что раскачивались они в разные стороны, но строго друг за другом. То есть в тот момент, когда ближняя ко мне лампа качалась влево, та которая висела следом за этой качалась – вправо. Третья, пятая, седьмая, девятая, качались в такт первой. А четвёртая, шестая, восьмая, десятая – в такт второй. Как какие-то потусторонние маятники.

Я подзываю дневального и говорю: «Марчелло, ты видишь это! Что это может быть?!». Он (неуверенно): «М-м-м… м-может быть ветер?..». И тут до меня дошло: «Какой там ветер! Это землетрясение! Пошли подымать полк!». Мы побежали в казармы и я скомандовал: «Полк подъём!». После чего рассказал сослуживцам о ситуации.  Мы решили быть начеку и при первой же видимости разрушений выходить на улицу. После чего я пошёл в дежурку и позвонил в караульное помещение, где находился дежурный по полку. Там тоже ощущали землетрясение.

Благодаря интернету, можно установить точную дату. Землетрясение, о котором я пишу произошло в ночь с 30 на 31 августа 1986 года. Точнее произошло уже после полуночи, значит формально – 31 августа. Эпицентр его находился в Молдавии, там были повреждены 55 тысяч жилых домов. На Украине, где я служил, таких разрушений не было, но толчки мы слышали. В данном районе это одно из сильнейших землетрясений ХХ века.

Часть 8. Как мы дезертиров ловили

Ну и последний случай, о котором решил написать тут, относится к 1985 году, когда я служил ещё в Остре. Как-то ночью прошла команда по дивизии от каждой роты (батареи) выделить по отделению самых подготовленных солдат для того, чтобы ловить дезертиров, которые с автоматами сбежали в черниговские леса. Нас подняли среди ночи, выдали автоматы с боекомплектом и повезли в лес. Там нас расставили вдоль лесной грунтовой дороги. Точнее это была как бы широкая тропинка. Каждый солдат стоял на расстоянии 20-ти метров от другого в зоне прямой видимости. Замысел начальства был такой – выстроить цепь из нескольких сотен, может быть даже тысячи человек, чтоб не дать дезертирам уйти сквозь неё.

Читатель, наверное, ждёт, что я дальше буду описывать бой с дезертирами. Но боя не будет. Моя задача описать всё как было. Служба у меня была самая обыкновенная – типичная служба. Хоть тогда ещё шла война в Афганистане, но я туда я не попал. В добровольцы – не стремился, но и не прятался. Кстати, когда нас призывали, меньше всего мы хотели попасть на флот, а не в Афганистан. Причина простая – в армии служили два года, а на флоте – три. Служить на год больше никому не хотелось.

Когда спрашивали где я хочу служить, я, как и большинство ребят моего возраста просился в десантники. Но десантные войска не безразмерные, поэтому меня направили в зенитную артиллерию, в учебку. А когда распределили после учебки в войска, оказалось, что в той дивизии, где мне предстоит служить – нет зенитно-артиллерийского полка. Есть только зенитно-ракетный и просто артиллерийский. Вот тут мне уже дали право выбрать где я хочу служить, и я попросился в артиллерию. Так я стал артиллеристом. Хотя в учебке мы много часов потратили на изучение вражеских (натовских) самолётов – учили их ТТХ (тактико-технические характеристики) и силуэты. Я ещё много лет после армии помнил, чем «Игл» отличается от «Миража», а «Мираж» от «Харриера».

Кстати, когда осенью 1994 года, я в качестве депутата украинского парламента, был в Лондоне, то как бывший артиллерист участвовал в каком-то параде и шёл в первом ряду между двумя генералами. Как я понял, один из них, довольно старый, командовал артиллерией во время Второй мировой войны (или занимал там очень высокий пост), а другой – нынешний командующий.

Дело в том, что в Великобритании с большим почтением относятся к депутатам парламента. И когда я был там с визитом (со мной ещё несколько депутатов), то представители принимающей стороны, поинтересовались – есть ли среди нашей делегации артиллеристы. Оказался я один. Поэтому, как гость – депутат, избранный от округа с населением около ста тысяч человек, шёл на параде между двумя большими артиллерийскими начальниками.

С другой стороны, я мог бы вообще не служить. Меня забраковали в 1984 году из-за плоскостопия. Врач сказал, что с такой стопой я не смогу выдерживать длительные марши, хотя по части выносливости именно в маршах и до армии и после, я был на уровень выше многих других. Вплоть до того, что отправлялся в одиночные блуждания по горам Кавказа.

А на призывном участке – я посмотрел, что мне написали другие врачи – мы тогда проходили многих – они писали «Годен, здоров». Тогда я оделся и вышел за призывной пункт. Дело было не в моём маленьком городе Петровское (у нас не было военкомата), а в довольно далёком от нас Красном Луче, которого я не знал совершенно. Тем не менее, я нашёл магазин, где продают канцтовары, купил там карандаш, чинку к нему и ластик. Стёр, то, что написал забраковавший меня врач. Написал, пытаясь подделать его почерк «Годен, здоров», а подпись врача оставил.

Вернулся на призывной участок, снова разделся до трусов (именно в таком виде мы обходили по очереди всех врачей). И пошёл к главному врачу, который подытоживал выводы своих коллег. Как вроде я не покидал участка, а только что прошёл медосмотр. Главный врач посмотрел, что все его коллеги (насколько помню, их было семь) написали, что я годен (шесть написали по-честному, а за одного я написал) и выдал итоговую резолюцию – «К строевой службе годен».

Так в апреле 1984-го, более чем за год до службы, я благодаря подделке документов, добился права отслужить положенные мне два года.

Хоть я не писал заявления идти добровольцем на афганскую войну, но и не собирался косить от армии. Послали бы на войну – пошёл бы. Не послали – не пошёл. Это я к тому, что не встретились мы тогда с дезертирами. Может быть и был с ними бой, но не в том месте, где я стоял.

Со мной произошло другое, довольно маловероятное событие. Так как в цепи мы должны были стоять весь день – в столовую попасть не могли. А к питанию солдат в Советской Армии относились строго и нам завезли суточный сухпаёк. Из еды была большая банка тушёнки, две банки каши с мясом и хлеб. Понятно, что у каждого на поясе были фляга с водой и штык-нож, чтоб открыть консервы. Я, кстати, обратил внимание, что тушёнка 1946 года выпуска. Это было написано на банках – в то время ей было почти сорок лет! Банки с тушёнкой хранились десятилетиями, утопленными в солидоле. Мы их вытирали «ветошью» (так назывались тряпки, которыми артиллеристы протирают пушки). Поэтому тушёнка не испортилась за долгие годы и была очень вкусной.

Возле меня лежало какое-то бревно и как культурный человек, я зарыл под него пустые консервные банки, чтоб не бросать их где попало.

Мы уже отдежурили 10-12 часов, когда по цепи пришла команда, что мы все должны двинуться вперёд и прочесать лес, чтобы поймать этих злосчастных дезертиров с автоматами (если мне не изменяет память – их было двое). Видать дезертиры не спешили идти на нашу цепь, и начальство решило, что раз уж гора не хочет идти к Магомеду, то Магомед сам пойдёт к горе.

[justify]Мы должны были идти строго вперёд – в направлении нашего гарнизона. И по ходу, чтоб не потеряться – должны были

Реклама
Книга автора
Истории мёртвой зимы 
 Автор: Дмитрий Игнатов
Реклама