Дебошир

бывшим сослуживцем. Посидели в кафешке, выпили, поговорили. Пришел в общежитие, а тут воспитательница орать принялась, что он пьяный болтается. Ну, Вовка добавил в себя еще чуток водки для храбрости и пошел объясняться в воспитательскую. Но воспитательница же на взводе уже была. И он тоже на взводе. Вот потому он её и запер. Дурь это, конечно, все. Не должен был он так поступать.
              -А в армии приходилось вот так выпивать? – спросила воспитательница.
              -Выпивать, конечно, приходилось. Но чтобы основательно – нет. Так, по чуть-чуть, в праздник, там, или чей-нибудь день рождения. Да и времени особо не было на всякую глупость. Дисциплина там была – главное. А я, вообще, был помощником комвзвода, мне нельзя было расслабляться.
             - Да-а! – глубокомысленно протянула воспитательница. – Чудное дело! Ходишь вот так по техникуму, общаешься с людьми, и знать не знаешь, какие интересные люди  рядом живут. Я просто в восторге оттого, что жизнь вот так нечаянно познакомила меня с тобой.
             - Вы это серьезно? – удивился Вовка.
             - Вполне.
             - А это?..  Ну…
             - Ты имеешь в виду тот дебош в общаге? Да с кем не бывает? Я так полагаю, что и это, и все прочие твои «художества» ты устраивал для того, чтобы откосить от учебы и ломануть на работу.
             - Откуда вы знаете?
             - Да уж, парень,  ты не первый и не последний на моем веку. Только не дело  все это. Где бы ты ни работал,  везде классные специалисты нужны. Да и сидеть-то за партой тебе уже почти не придется.
             - То есть, как?
             - А так. Ты же на 3 курсе? Ну, вот, сдадите сессию, начнется практика. До конца года где-нибудь на предприятии станете практиковаться. А на четвертом курсе почти весь год на производстве проведете. В техникуме только на сессии будете появляться. Потом диплом и госэкзамены. А там работай себе, где хочешь, за милую душу.
             - Ну, это да, - согласился Вовка. – Как-то я и не подумал об этом.
             - Слушай, Владимир,  вот это все, что ты мне об армии сейчас поведал, ты мальчишкам там, в общаге, рассказывал кому-нибудь? – спросила воспитательница.
             - Ну, так, немного, когда расспрашивали о чем-нибудь.
             - Ага, стало быть, все-таки интересовались те, которые знали, что ты служил?
             - Ну да! Только я  особенно-то не трезвонил об этом. Подумаешь: в армии отслужил. Все служат в свое время.
             - Ну-у, не скажи! Есть же такие парни, которые бегут от армии, как черти от ладана. Причины всякие выискивают, чтобы откосить: тот больной, тот  притворной. Или, например, поступает парень после школы в какое-нибудь специальное учебное заведение. Не для того, чтобы  приглянувшуюся ему профессию освоить, а чтоб от армии откосить. Учится кое-как, родители оплачивают его зачеты и экзамены. За время учебы подыскивает себе парень девицу какую-нибудь. Вот они в срочном порядке стругают себе пару ребятишек – все: армия отстала. А наш герой, прохлаждавшийся в вузе или техникуме  4-5 лет, потом может  и не вспомнить о той профессии, которой его обучали. Торгует где-нибудь на рынке, или вышибалой в ресторане промышляет. Отчего это, скажи мне? Что заставляет молодых и здоровых парней таким образом от армии уклоняться?
               Вовка задумался.
             -Ну, я думаю, в основном, по двум причинам, - наконец изрек он. И пояснил:
             -Одни косят от страха, а другие – потому что представления об армии нормального не имеют. Слушают всякие страшилки про дедовщину, голод, холод, произвол и муштру. Понятное дело, что армия – не курорт. На службе выкладываться надо, вкалывать по полной, и без дисциплины там шагу не шагнешь.  Маменькиным деткам не сладко на первых порах приходится. Но чтоб совсем уж там невмоготу было, враки все это. У нас, например, нормально было на базе: ни дедовщины, ни произвола, бытовые условия хорошие.  И кормили классно. Даже выбор был в столовой, как в кафешке. Не, армия мужиков делает из пацанов. Это правильно.
             - Слушаю я тебя, Владимир, - сказала воспитательница, - и думаю, что все это, что ты мне сейчас говоришь, ты непременно должен рассказать нашим допризывникам.
             - Как?! – вытаращил глаза Жаров.
             - Словами. Нормальными человеческими словами.
             - Нашли оратора! Да не, не мое это дело! Вот, если что-нибудь сделать, я – пожалуйста! Да и… после всех моих выкрутасов, кто меня слушать будет?
             - Вот только не надо прибедняться! Во-первых, я предлагаю тебе разговаривать не со взрослыми преподавателями, а с мальчишками, которые тебя, между прочим, в авторитете держат. Во-вторых, тебя никто не станет гнать на трибуну, чтоб ты лекции читал на морально-нравственные темы. А в-третьих, нужен ты, как и другие армейцы, пацанам как старший товарищ, как брат. Кто, кроме тебя,  просвещать их должен, правду об армии говорить? Ну, не я же. И я, и другие женщины, здесь работающие, не могут рассказать о том, чего не знают.
Жаров опустил голову. Чело его омрачилось думою. Руки его, как у всякого деятельного человека, определенно не находили места: то гладили подбородок, то чесали затылок и нос, то складывались на груди. А вот слова, приличествующие моменту, совершенно не находились. Потому как в ответ на доводы воспитательницы возражений у Жарова  не находилось, а соглашение где-то там в грудной клетке упрямо застряло.
             - Все будет очень хорошо, Жаров, - решила помочь ему воспитательница. – Как-нибудь вечерком я соберу в классной комнате ребят, и ты в обстановке  спокойной и дружеской беседы расскажешь им об армии  все то  и совершенно точно так же, как сейчас рассказывал мне. Ну, так договорились?
              Вовка встал, и воспитательница поднялась с места. Он  посмотрел на нее и улыбнулся:
             -Ну, Вы даете!
Она тоже улыбнулась:
             -Так ты мне и не ответил: договорились, или нет?
             -Да чего уж там?- махнул рукой. - Договорились, конечно. – Он опять смущенно улыбнулся и, протянув воспитательнице  руку для пожатия, добавил:
             - Теперь уж  мне, видать, от Вас никак не отвертеться. – И засмеялся от всей души.