виски.
Седой наполняет стопки.
СЕДОЙ. У тебя дети есть?
ГЕЛЯ. Вот ещё. Головная боль.
СЕДОЙ. А работаешь где?
ГЕЛЯ. В домбыте и в гортопе.
СЕДОЙ. Любовник кормит?
ГЕЛЯ. Пятак, что ли? Да жмот он, даже к пиву рыбки не взял. Пока доллары свои проедаю, дальше гляну что к чему.
СЕДОЙ. Я так и подумал. Где работала?
ГЕЛЯ (жеманно закатывая глаза). Фух! Иде я тока не работала. (Загибает пальцы и вспоминает.) Год в Греции, год на Кипре… год в Испании, полгода в Португалии… чуть-чуть в Италии, два года в Болгарии, четыре в Турции… ну да. Всё вроде вспомнила.
СЕДОЙ. Богато. А я только в Штатах. Четыре года.
ГЕЛЯ. Зато в Штатах. У меня все девки знакомые мечтали в Штаты попасть.
СЕДОЙ. Чего ж не попали? Клиентов везде полно.
ГЕЛЯ. Саш, ты чё? Мы же не проститутками работали.
СЕДОЙ (смешавшись). Да я не про это имел в виду.
ГЕЛЯ. Ладно, проехали. Ты помнишь в юности как я танцевала?..
СЕДОЙ (цокая языком от восхищения). М-м!
ГЕЛЯ. Правда, в ансамбль «Берёзка» не попала. Сказали, для народников фактура слишком сексуальная…
Геля включает бумбокс, который стоит на холодильнике, и начинает звучать медленная музыка. Она танцует плавный эротический танец, словно соблазняет мужчин в баре.
СЕДОЙ. Ты всегда классно танцевала. Я Денису завидовал – жена супер!
ГЕЛЯ (танцуя). Теперь некому завидовать.
СЕДОЙ. Теперь можно просто любоваться… Я так понимаю, стриптизёршей работала?
ГЕЛЯ (танцуя). Презираешь?..
СЕДОЙ. Нужная профессия, раз имеется. Я ведь не бык колхозный, кое-что повидал…
Геля садится на пол у ног Седого.
ГЕЛЯ. Сговорчивый… Пятак думает, я танцы преподавала для деток богатеньких буратинок. Соседям вообще ничего не рассказываю. Они из деревни, для них что шалава, что стриптизёрша. Говорю, за границей жила. За иностранца замуж вышла… Практически правда. С одним турком два года мутила, чуть паспорт не испачкала.
СЕДОЙ. Денег мало предложил?
ГЕЛЯ. Не хами, я не люблю. (Встаёт.) Денег у него куры не клюют. Два завода… (Наливает себе виски.) Он запер меня в своём дворце, урод. Куплю, говорит, чего хочешь, только будешь дома сидеть, детей рожать и для меня танцевать. Перспектива – пиндык! (Выпивает залпом.) Я выждала момент поудобней и свалила… из золотой клеточки.
СЕДОЙ. Свободу любишь?
ГЕЛЯ. Дебилов терпеть не могу. Он в кровати меня всё деньгами обсыпал. Ах, думал, я прямо вся текла… Любил на деньгах сексом заниматься: разбросает по кровати, бумажки под спиной хрустят, к заднице прилипают… Больной на всю башку.
СЕДОЙ. А я никого не обсыпал. Из-за этого и жена ушла. Наверно. Фраер один богатый попался. (Наливает себе виски.) Московская прописка, пентхаус в Москва-сити. Была возможность стать гражданкой Финляндии. Не знаю, может, в Финляндии и живёт уже…
ГЕЛЯ. Ненавидишь её?
СЕДОЙ. Слишком глубокий вопрос, я живу проще – день прошёл, и бог с ним. (Выпивает залпом.) А второй муж где?
ГЕЛЯ. Где, где – в Москве – где ещё в России денег заработать. Для заграницы мозгов маловато, на английском даже «здрасьте» не выговаривает.
СЕДОЙ. Научила бы.
ГЕЛЯ. Смеёшься? Он мальчик-с-пальчик. У нас когда с Журавлёвым всё развалилось, тут и Серёжка нарисовался. Пацанчик – на десять лет меня моложе. На спасательной станции работал. Водолазом. Наивный – цветочки мне рисовал на входной двери. Надоело с ним нянчиться, ушла.
СЕДОЙ. Зачем же ты на детях тренируешься?
ГЕЛЯ. Да потому что Денис бабник – тварь! Ты же молчал как рыба об лёд, что он полобщаги через кровать пропустил. От танцовщиц не вылазил – музыкант хренов. (На Седого.) Скрывал?
СЕДОЙ. Он друг мне.
ГЕЛЯ. Друг. Мандавошек мне в дом принёс. Я, блин, чешусь вся. Ты, говорит, чего это чешешься, заболела, что ли? Заболела… В больницу идти неудобно – что это за семейка, скажут, студенческая. Керосином намазались и воняли ходили как два фитиля.
СЕДОЙ. Денис переживал из-за этого. Мне всё рассказывал… (Взглянул на Гелю.) Ну, не совсем всё.
ГЕЛЯ. Серёге тогда девятнадцать только исполнилось. В компании познакомились. Он от армии закосил, радостный ходил… Чуть не родила от него. Вовремя опомнилась.
СЕДОЙ. Почему «чуть»?
ГЕЛЯ. Нищету плодить? Заработки копеечные. В девяностые знаешь, как мы жили? С огорода – два ведра моркови, три мешка картошки. Серёге по полгода зарплату не платили… Картошку в духовке пекли. Пиндык полный!.. Ну чё, я пошла в ночной клуб перед бандитами танцевать – там, у «Авангарда». Ковбойскую шляпу на голову, пистолет в руку – и вперёд. Братва от моих танцев балдела… Ни один гад пальцем не тронул! Потом знакомый предложил в загранку поехать. Сначала в Грецию, а дальше само покатилось… Усёк, Васёк?
СЕДОЙ. Ну да.
ГЕЛЯ. А Денис, честно говоря, уже противен был после этих насекомых. Мы с ним последние полгода как брат с сестрой жили… Он тебе не рассказывал? Как другу.
Пауза.
Чего молчишь? Колись… Всё равно ведь расскажешь.
СЕДОЙ. Почему это?
ГЕЛЯ. Со мной все мужики долго терпеть не могут… Я имею в виду, болтливыми становятся.
СЕДОЙ. А я не все.
ГЕЛЯ. Ой-ёй-ёй… Помнишь, как в общаге ко мне приставал?
СЕДОЙ (обалдев). Чи-иво?
ГЕЛЯ. Когда Денис к хореографам на второй этаж ушёл. А мы у кого-то из ваших в комнате сидели. Вдвоём. Я ведь знала, что он по своим тёлкам пошёл. Щас, говорит, узнаю у ребят, как зачёт сдали. Ага – до утра узнавал… А мы с бутылкой вина, за одним столом...
СЕДОЙ. Смутно... Я вроде спать пошёл.
ГЕЛЯ. Нет, Санечка, ты шейку стал мою целовать. Белую, нежную…
СЕДОЙ. Да?.. А дальше чего?
ГЕЛЯ. Это я спросила: «А дальше чего?»
СЕДОЙ. А я что?
ГЕЛЯ. Извинился. Сказал, я тебе давно нравлюсь.
СЕДОЙ. Хм…
ГЕЛЯ. Но, говоришь, Денис мне друг, а я друзьям подляны не делаю.
СЕДОЙ. Вот это я помню.
ГЕЛЯ. Я тебя зауважала после этого.
СЕДОЙ. Значит, не зря сдержался.
ГЕЛЯ. Интересно, как бы мы сейчас общались, если бы тогда переспали?
СЕДОЙ. Трудно сказать. Может, мы вообще бы женились.
ГЕЛЯ. Женились? (Смеётся.) Ладно гнать-то. Женились!.. Ты мне совсем не нравился. Неопрятный какой-то… на носках дырки. Не стильный ты парень был.
СЕДОЙ. Я музыкой занимался.
ГЕЛЯ. Да ладно – музыкой. Ты тогда от Тамарки, от первой жены ушёл, а с Танькой ещё не познакомился. Болтался как ошмёток в проруби, не знал к кому причалить.
СЕДОЙ. Значит, правильно, что сдержался. Всё равно бы по сусалу получил.
ГЕЛЯ. Не знаю, не знаю… Я на Журавлёва злая была. Могла и отмстить.
СЕДОЙ. Верю – месть слепа.
ГЕЛЯ. Это любовь слепа, а месть она злая…
Геля и Седой приближаются друг к другу, то ли хотят разглядеть друг друга поближе, то ли попробовать поцеловаться… Неожиданно стучат в дверь. Нинка кричит из-за двери протяжно и громко, иногда это похоже на завывание или на пение. Говор у неё деревенский, но местами с претензиями на городской.
НИНКА (орёт из-за двери). Гелька, фартыпьяно мать! Чё жа ты бельё с моей верёвки не сымаишь!? Она жа сгниёт вся! Ну повесь себе верёвки сколько хочишь – и хоть обвешайси! Третий день висит! Ну, сил уже нету смотреть на мандулу эту!
ГЕЛЯ (дерзко с сарказмом). Это Нинка, добрая соседка. Сейчас пойду ей пистон вставлю.
Геля идёт ко входной двери, а потом и вовсе выходит во двор. Из двора через открытую форточку доносятся брань и крики. «Нина, ты меня уже задолбала своими верёвками! Я свои давно повесила! Посмотри!..» – «Да с какого хера твои верёвки-та?! Вона, вишь, у меня вся распушёная!» – «Да плевать мне на твою распушёную!» – «Ишь расплевалась! Правильно, винища нажрутся, а потом сами ничё не помнют!» – «Это моё личное дело!» – «Ни хрена это не личное дело! Я вот участковому напишу, пусть тебя отселяют к чёртовой матери! А то ишо пожар тут устроишь со своими хахалями!» – «Да вызывай!» – «Вот и вызову!»
В это время Седой садится в кресло и закрывает глаза – то ли дремлет, то ли думает о чём-то. Геля заходит, смотрит на Седого, затем забирается на диван с ногами и, уткнувшись лицом в колени, беззвучно плачет. Седой открывает глаза, садится на край дивана и гладит Гелю по голове, успокаивает её.
СЕДОЙ. Ничего, Геля… Успокойся.
ГЕЛЯ (смахивая слезу). Почему все так со мной? Потому что я одна?.. Так и хотят меня пнуть, в спину плюнуть!..
СЕДОЙ. Не накручивай себя. Каждый живёт как умеет…
ГЕЛЯ. Как будто в пустыне иду. Никакого просвета…
СЕДОЙ (почти баюкая её). Ну всё, ну всё, успокойся… Всё будет хорошо. Всё устаканится. Забудется. Не бывает, чтобы всё время плохо было. Иначе зачем живём? Даже дурак ради мучений жить не будет… Давай поспи, моя хорошая. (Укутывает её пледом, включает медленную музыку, открывает форточку, садится в кресло и дремлет.)
На следующее утро. В окна заглядывает весеннее солнышко, через открытую форточку слышен весёлый птичий щебет. Геля просыпается, укутавшись пледом от холода, и идёт закрывать форточку. Седой спит, сидя в кресле.
ГЕЛЯ. У-у, холод собачий, бр-р!.. (Закрывает форточку.)
СЕДОЙ (спросонья). А?..
ГЕЛЯ. Я говорю, дубак-то какой – форточку закрыть забыли. Ты чего, всю ночь в кресле спал?
СЕДОЙ. Музыку твою слушал – улёт! Оч-ч красивая.
ГЕЛЯ. Кто – я или музыка?
СЕДОЙ. Обе.
ГЕЛЯ. А чего же не приставал, раз красивая?
СЕДОЙ. Боялся по рогам получить.
ГЕЛЯ. Ну так пробовать надо. Искать подходы, подкаты… Нельзя же так – с красивой женщиной сложа руки сидеть.
Седой вдруг начинает хохотать.
Ты чего ржёшь, Седой? Надо мной, что ли? Вот сейчас точно по рогам получишь!.. (Шутливо валтузит его за волосы.) Надо мной смеяться вздумал!..
СЕДОЙ. Извини, Гелик…
ГЕЛЯ. Я тебе не Гелик. Гелик-велик. Это меня Журавлёв из-за худых ног обзывал. Стройные ноги-то, не худые…
СЕДОЙ. Стройные. Это он специально, чтобы не возомнила о себе.
ГЕЛЯ. И ты из-за этого ржал?
СЕДОЙ. Да нет. Вспомнил, какая ты скромная была.
ГЕЛЯ. Неправда, я всегда была раскрепощённая и современная.
СЕДОЙ. Это тебе кажется.
ГЕЛЯ. Ничего не кажется. И когда же это я такая вся скромная перед тобой нарисовалась?
СЕДОЙ. Когда мы с Лёлькой, с подругой твоей, на полу целовались.
ГЕЛЯ. Здрасьте! На полу они целовались. Вы у нас после Нового года ночевать остались. Я вам два матраца в разных углах бросила. Утром просыпаюсь – у них два матраца уже вместе и они чё-то под одеялом там возюкаются. Это целовались называется?
СЕДОЙ. Ну ведь целовались же… А ты покраснела вся, шёпотом: «Лёлька, ты чего с ним пиликнулась, что ли?»
ГЕЛЯ. Пиликнулась? Я с роду таких слов уродских не говорила. Лавринов, ты чего мне мозги пудришь?!
СЕДОЙ. Ну ведь покраснела, сознайся.
ГЕЛЯ. Конечно. В такой ситуации сквозь землю провалиться хочется… Ты лучше сам сознавайся – было?
СЕДОЙ. Ну как сказать…
ГЕЛЯ. Так и говори.
СЕДОЙ. Лёлька на тебя чем-то похожа была.
ГЕЛЯ. Ну да, нас даже сестрёнками звали.
СЕДОЙ. Вот я и решил…
ГЕЛЯ. Заменитель попробовать?
СЕДОЙ. Ну…
ГЕЛЯ. И как заменитель?
СЕДОЙ. Откуда мне знать – ты ведь помешала.
ГЕЛЯ. Это сейчас ты специально говоришь.
СЕДОЙ. Зачем?
ГЕЛЯ. Чтобы не злить меня. А то вдруг тебя из квартиры выставлю.
СЕДОЙ. Я ведь не нравился тебе. Какая разница с кем твоя Лёлька… (Показывает двусмысленный жест руками.)
ГЕЛЯ. Вот именно. Моя Лёлька должна быть с теми, кто нравится мне.
СЕДОЙ. А если бы я, например…
В этот момент раздаётся стук в окно и слышится завывающий Нинкин голос.
НИНКА. Гелька, ёшкин кот! Што жа вы окошки не закрываити – всю ночь шарманка ваша гремела, спать не давала. Нельзя ж так – людя̀м на работу спозаранку, а у вас музыка всю ночь. Ну что теперь
