еще люди пострадают.
И напуганный Сашка послушно последовал совету.
На третьем отрезке настала моя очередь погонять Толькой. Бежал он тяжело, и мы стали отставать от лидеров. Кто только нас не обошел! Даже этот чванливый индюк, Лисицкий. Надо было что-то предпринимать. Я стал усиленно настегивать Тольку, но это мало помогало. Он только сердился и говорил, что мстительность не украшает человека.
- Овса не дам! - пригрозил я ему.
- Сам жри свои овес! - грубо ответил Толька.
Да, метод кнута не сработал. Надо попробовать...
- А если пряники? - сказал я.
Толька заржал веселее.
- Плюс мороженое, - сказал он, и тут же добавил: - Два мороженых!
- Согласен, - вздохнул я. Уж очень не хотелось плестись в самом конце.
Как он рванул!
Но все-таки этап первым закончил Сестренкин. Что не удивительно - всю дорогу за ним бежал старший брат с огромным пучком крапивы.
На четвертом этапе я резко прибавил в скорости и настиг Тарловича, пошел на обгон и случайно подставил ему ножку. Тот рухнул, как подкошенный. Я зацепился за него и, падая, ушиб руку. На меня налетел Вовка, об него, в свою очередь, споткнулся Юрка Баларев. Образовалась куча-мала.
Издав торжествующий вопль, мимо нас промчался Лисицкий - в его глазах плескалась радость юного бабуина. За ним бежали Толька, Васька, еще кто-то, я не разглядел. Венок из листьев сполз мне на глаза, и закрыл видимость. Генка с Вовкой поднялись быстрее всех и устремились за основной группой.
Многие бы на моем месте пали духом, но только не я!
Морщась от боли, я поднялся, собрал в кулак всю свою волю, и бросился вдогонку. Ручьи пота стекали с меня, в голове грохотала ударная установка, но я бежал и бежал, и мои усилия не пропали даром. Сначала наступило второе дыхание, затем третье, потом оно вовсе исчезло, я, во всяком случае, его не ощущал.
Легко обойдя, подскользнувшегося на апельсиновой кожуре Вовку, я вскоре нагнал Тарловича.
- Освободи лыжню! - гаркнул я, что есть силы.
- Нет здесь никакой лыжни, идиот, лето только кончилось, - тяжело дыша, ответил Тарлович.
Было видно, что Генка сильно ослаб, и скоро он остался далеко позади.
- Убери корму! - весело крикнул я Тольке, обгоняя и его тоже.
Он что-то сказал, но я не расслышал.
Дальше, дальше, дальше! Главное - не сбавлять темп.
Впереди мозолил глаза какой-то предмет. Когда я до него добежал, оказалось, что это вовсе не предмет, а Димка Крайников. Полностью обессилив, он лежал на земле, обозревая, открывающийся перед ним пейзаж. На мой взгляд ничего интересного в смысле изучения естественной истории, так, чахлая растительность, редкие кусты...
Я извинился перед Димкой и сказал, что принял его за предмет, но он только слабо шевельнул рукой и прошептал: - Глаз бы мои тебя не видели, Просиков...
Что же, насильно мил не будешь. Я рванул дальше. А это еще кто там маячит? Неужели Сестренкин? Точно! Но бежал он, вернее передвигался, как-то странно: то припуститься вскачь, то остановится, с удивлением рассматривая по сторонам придорожные лопухи. Дарвин, да и только! А ведь как хорошо начал - пятками искры высекал! Я понял - кислородное голодание, и прикинул - через минуту, на повороте, я его достану. "Право руля!" - скомандовал я себе, и прибавил ходу.
Оставив за спиной юного натуралиста, я уже бежал в клубах пыли, поднятой Васькой Бегаловым. Я отметил, что и он мне не соперник. Еще раз, правда, Васька вспыхнул, дернулся вперед, сделал несколько шагов... и быстро погас. Неведомая сила понесла его куда-то в сторону, вбок; он громко пукнул и остановился.
- Ты что же это пукаешь, Васька! - крикнул я, подбегая. - Это некрасиво!
- Так лапши молочной наелся, - задыхаясь, сказал он.
- Я тоже лапшу ел, но не пукаю.
- В моей лапше жирности больше.
- Это другое дело, - сказал я. - Будь здоров, Василий!
- И тебе не болеть, - отозвался он, что-то еще промычал про огромные мозоли, но пока ветер донес до меня его слова, я был уже далеко.
Я почти не заметил, как обогнал Лисицкого метров за двести до финиша. Помню только, что в этом месте, по обе стороны от дороги, скопились девчонки из нашего класса, и мне даже удалось уловить отрывок из их разговора.
- Смотрите, - сказал кто-то из них. - Просиков как козел бежит, словно его змея укусила.
- Когда змея укусит, не очень-то побегаешь. Тогда все ползут и падают от упадка сил и здоровья.
- А его укусила не ядовитая змея - питон. Вот он и удирает, чтобы еще раз не тяпнула.
- Питоны, они заглатывают - раз и готово!
- Что готово?
Дальше я не расслышал - меня гнал ветер победы. Женька жарко дышал мне в спину и хрипел, что он самый лучший. Я не рассмеялся только потому, что берег силы. Все! Победно вскинул руки, я порвал финишную ленточку.
Тут же мне сунули в руку теннисный мячик и сказали: - Бросай!
Я еще не отдышался, голова кружилась, но все-таки я раскрутился, как волчок, и швырнул его (мячик) изо всех оставшихся у меня сил, но получилось так, что мячик полетел не вперед, а назад, что несомненно повлияло на дальность броска. Повлияла это и на Женьку, потому что мячик угодил ему прямо в лоб.
- Ты меня убил! - крикнул он, валясь на спину.
Я решил в этом убедиться и подошел к лежащему Женьке. Он еще дышал.
- Ну, не все так безнадежно, - сказал я ему.
- Ты так считаешь? - прошептал он. - Главное не побеждать, а участвовать, ведь верно, Просиков, ведь правильно?
- Нет, неверно! - отрезал я. - Главное - это побеждать, получать призы и денежные знаки внимания. - Оставив его, я двинулся навстречу признательности зрителей и грохоту аплодисментов.
От переполнявшей меня радости, хотелось... бодаться. Я не удержался и боднул дерево-березу. "Ты что, козел, совсем спятил!" - послышалось мне.
"Да нет, быть не может. Показалось. Деревья не разговаривают. - Я тряхнул головой. - Переутомился".
- Орел! - сказал Ганнибал Ильич, и пожал мне руку.
Не скрою, это было приятно.
Девчонки не отрывали от меня глаз, позже объясняя, правда, это тем, что я был грязный как чушка, и они не все могли узнать - кто же на самом деле победитель? Но я-то понимаю, что они просто притворялись. Девчонки, они все такие.
...На снимке, помещенным в школьной стенгазете, изображены два великих чемпиона. Они улыбаются и, подняв руки, приветствуют зрителей. Один из них принадлежит далекому прошлому - это наш физрук, Ганнибал Ильич; другой - настоящему и светлому будущему. Понятно, о ком я говорю...
