Тетя Лиза всхлипнула, вытерла глаза и закончила рассказ уже твердым голосом:
- И я решилась. Горячую воду я из батареи беру, вы же знаете. Я коробку с фотографиями подтащила к батарее и кран плоскогубцами свернула. Вот и все. Да, еще хлорки сыпанула в коробку, чтобы уж наверняка. А теперь увольняйте меня, чего уж там…
Евгения Николаевна слушала тетю Лизу с широко раскрытыми глазами. Ведь она сама сегодня шла на работу с единственной целью – уничтожить снимки. И когда тетя Лиза сообщила о лопнувшей батарее, чуть не закричала от радости: «Спасибо, Господи!». А спасибо-то нужно не богу говорить, а уборщице. Вот он, ангел в рабочем халате.
- Тетя Лиза, - с чувством огромной благодарности сказала Рубенская, - для начальства хватит и версии об аварии. А вы ни в чем – слышите! – ни в чем не виноваты! И ничего не было. Вы… вообще вчера взяли отгулы на три дня. И заявление имеется. Вот ручка, пишите задним числом.
Пожилая уборщица снова заплакала, но заявление написала. Рубенская улыбнулась ей:
- Кстати, вчера из управления культуры премию для наших сотрудников передали, и ваша фамилия в списке имеется. Получите, - она открыла кошелек и протянула уборщице три тысячных купюры.
- А как же вы, Евгения Николаевна? – спросила тетя Лиза. - Что же теперь будет?
- Я? Ухожу на пенсию. Давно мечтала побывать на море! Моя старинная подружка купила домик на Черноморском побережье и зовет меня к себе. А вам - всего хорошего! – и Рубенская с чувством расцеловала тетю Лизу.
В маленьком кафе на краю города царил полумрак, на столиках горели свечи в изящных подсвечниках. «Для романтического настроения», - объяснила вертлявая официантка. Женщина в черном строгом костюме и смешной старинной шляпке с густой вуалью сидела за крайним, самым отдаленным столиком, и потягивала кофе из маленькой чашечки, лениво оглядывая немногочисленных посетителей.
- Я знал, что застану тебя здесь. Кофе по-турецки?
Мужчина в длинном пальто и котелке появился словно ниоткуда. Он сел за столик напротив.
Язвительная усмешка тронула губы женщины.
- Ты? Чего тебе надо, соглядай?
- Почтальон, - поправил мужчина. – Я пришел сказать, что твое время заканчивается завтра ровно в восемнадцать ноль-ноль. Ты и так слишком задержалась на белом свете.
- Я честно заплатила за это! – маленькая чашечка упала на белоснежную скатерть, расплескав остатки кофе. – За каждый час – чудесное избавление какого-нибудь бедолаги от болезни – этого мало? А внезапно раскаявшиеся самоубийцы, так и не сделавшие последнего шага? Договор разрешает мне совершать невинные прогулки, если кому-то из смертных дается отсрочка.
- И все же, - мужчина поднялся, - в этот раз ты заигралась, Морана. Неужели ты надеялась, что Он не узнает о твоих проказах? Это твое желание обрести вечную молодость…
- Прекрати, - женщина одернула вуаль, - не смей меня так называть! Это имя могут произносить только избранные, а ты к их числу не относишься. И не тебе судить, что мне можно делать, а что нельзя! Твой хозяин сам виноват: если бы он не навел на меня слепоту, мне не было бы нужды искать прислужников.
- Тебе не нравится Морана? – рассмеялся Почтальон. – Ну хорошо, буду звать тебя Костлявой.
- Если бы я могла тебя убить, - тихо вскрикнула женщина.
- Увы, на все воля божья. А ты, извини, всего лишь привратница, да и то не самая лучшая.
- Я несу избавление от горя и боли! Это я милосердна, я, не Он!
- Утешай себя, сколько можешь, - мужчина в пальто слегка поклонился. – В шесть вечера.
- Убирайся! – шикнула на него женщина в черном. – Эй, официантка, еще кофе!
Когда принесли новую чашечку, женщина жадно вдохнула аромат кофе и пробормотала:
- Я успею.
Евгения Николаевна задержалась ровно настолько, чтобы сдать дела новой заведующей выставочным залом. Как и предполагала Рубенская, начальник управления культуры прислал свою племянницу Елизавету, недавно окончившую факультет искусствоведения и тщетно пытавшуюся найти работу по специальности в их маленьком городе.
Евгения Николаевна не любила эту высокомерную девицу, которая к месту и не к месту сыпала специальными терминами и постоянно пыталась продемонстрировать свои познания в области культуры и искусства. «Ну, этой-то новые веяния понравятся», - подумала Рубенская, любезно улыбаясь преемнице.
Елизавета приподняла бровки, окидывая взглядом крохотный кабинет заведующей, бросила на стол сумочку и, расстегивая пальто, небрежно спросила:
- А что, у вас какой был оклад?
Рубенская сказала.
- Не густо, - поморщилась племянница Кравцова, - но, думаю, все поправимо.
«Да-да, попроси дядюшку», - рассмеялась про себя бывшая заведующая, а вслух произнесла:
- Завтра презентация выставки художника Разумова. Вы, конечно, слышали о таком?
- Разумеется, - воодушевилась Елизавета, - это великий мастер, автор шеде…
- Так вот, - Евгения Николаевна не удержалась от удовольствия прервать восторженную дурочку на полуслове, - работы, отобранные для презентации, уже в выставочном зале. Организаторы просили пригласить стипендиатов главы города – ну, вы знаете, это студенты, школьники, спортсмены, которые награждены стипендией мэра в этом году. Приглашения разосланы.
- Хм, я бы тоже не отказалась от денежной премии главы города, - вздохнула новая заведующая.
- Ну, для этого вам нужно всего лишь выиграть чемпионат России, как, например, сделал наш легкоатлет Борис Коршунов, или взять первое место на международных соревнованиях юных техников, как Василий Потапенко. Или спасти из пожара человека, как десятиклассник Валера Сучков. А Наденька Полежаева – гордость нашей балетной студии, про эту талантливую девочку даже в центральной прессе писали…
- Ладно-ладно. Я поняла, что на презентацию позовут цвет нашей молодежи. Из администрации города кто-то будет? Ага, значит, фуршет организуем.
- Я рада, что вы так быстро вошли в курс дела, - Евгения Николаевна сухо попрощалась и вышла из выставочного зала. Про коробку с испорченными фотографиями она не сказала племяннице Кравцова ни слова.
Не заходя домой, Рубенская проехала на вокзал и купила билет до Анапы, где проживала ее старинная подруга, не раз приглашавшая Евгению Николаевну сменить уральскую непогоду на южный благодатный климат. Что ж, пришло время выполнить обещание.
Елизавета с хозяйским удовольствием обошла выставочный зал, полюбовалась на фотографии Разумова, заглянула в подсобное помещение и обнаружила в углу коробку, набитую, как показалось, мусором и мятой мокрой бумагой.
- Развели тут бардак, - с чувством собственного превосходства сказала новая заведующая и велела дворнику избавиться от коробки.
Сарафанов проснулся от телефонного звонка.
- Петя, - голос жены показался ему больным, - Владик в больнице.
- Что с сыном?!
- Вчера днем он попал под машину, я думала, что… Но кризис миновал. Сегодня ночью. Хотя врачи уже и не надеялись.
Галина заплакала.
- Почему мне не сообщила? – Петр был страшно зол и растерян: пока он тут водку жрал, там его сын мог умереть!
- А что ты можешь сделать? Приехать? Так тебе самому помощь нужна…
- Со мной все в порядке. Я немедленно выезжаю.
На вокзале Петру показалось, что он мельком увидел Рубенскую, но решил, что позвонит заведующей с дороги, возьмет несколько дней за свой счет. Евгения Николаевна женщина все понимающая, она не откажет.
А в это время Елизавета занималась устройством презентации. В кафе, в котором работал ее жених, договаривалась о фуршете для почетных гостей – представителей городской администрации – дядя оплатит расходы, созванивалась с редакцией газеты и местным телеканалом, чтобы прислали корреспондентов, а поскольку уборщица взяла отгулы, новая заведующая вызвала бригаду из клининговой службы и велела отмыть в выставочном зале стены и пол.
- Разболтались без меня, - то и дело фыркала деятельная Елизавета.
Сарафанов прямо с поезда поехал в больницу к сыну. Был поздний вечер. Галина встретила его на крыльце, обняла и, плача, рассказала, что три дня назад Владик стал победителем детской телевикторины. Мальчику вручили приз – велосипед и сняли телесюжет.
- Он так радовался! – причитала Галина. – А потом его на этом самом велосипеде машина сбила. Водителя ищут, он скрылся с места аварии.
- Гад, мерзавец, сволочь! – Петр сжимал кулаки.
[justify]- Владику голову расшибло. Его сразу в операционную повезли. Меня не пускали, - отрывисто говорила жена. – Я в церковь пошла, она тут, рядышком с больницей. По дороге встретила местную ворожею бабу Клаву. Она мне сразу сказала, что сына нашего раньше времени хотела смерть забрать, потому что любит молодых да удачливых, но у нее ничего не получится.
