Однажды в одном из самых обыкновенных и заурядных Ртов родился Зуб. Очень беспокойным и привередливым оказался он. Во-первых, о себе он заявил еще задолго до рождения, замучив до безумия не только собственный Рот, но и всю Челюсть. Во-вторых, едва родившись, он объявил на весь Рот, что он самый крепкий, самый белый и самый сильный. И, наконец, в-третьих, Зуб этот умудрился пристроиться позади всех своих собратьев в заднем уголочке Рта. Премудрым оказался этот Зуб, хоть и родился последним. Ну, его и прозвали Зубом Мудрости.
Устроившись в уголочке подальше от глаз, принялся Зуб все дни и ночи напролет валять дурака, пользуясь привилегией младшего из всех своих собратьев. В то время как все остальные зубы усердно перемалывали, разгрызали, откусывали и жевали, этот преспокойно отлеживался, получая самые лучшие, мягкие и вкусные куски пищи.
От безделья завел себе «мудрец» друзей из компании любителей «сладкой» жизни. А с такими уважаемыми и порядочными гражданами как Зубная щетка и Зубной Порошок Зуб не желал даже и знаться. Надо было видеть, как воротило Зуб от одного только появления добрейшей Зубной Щетки, которая каждое утро без опоздания приходила в Рот и старательно наводила в нем порядок, выскребая оттуда разную нечисть.
Скоро эта нечисть облепила молодой Зуб со всех сторон и вовлекла в беспутную жизнь. Но Зуб, тупо выставив свою грязную голову, усеянную микробами и вирусами, раздраженно посылал Зубной Щетке свои проклятия, требуя, чтобы она немедленно убиралась вон изо Рта.
-Пусть я буду грязным, но зато независимым! – кричал он Щетке. – Я уже не маленький, чтобы меня воспитывали!
А, поскольку это повторялось ежедневно, Зубная Щетка просто-напросто перестала не только касаться этого Зуба, но и старалась обходить его десятой дорогой. Нечистота восторжествовала. Распевая ему в оба уха сладостные славословия, она потихоньку, но беспощадно разъедала и развращала его. Остальные же Зубы отвернулись от «мудреца», решив справедливо, что с таким гордецом очень опасно иметь какие-нибудь дела.
И стал Зуб потихоньку разлагаться. Сначала он потерял свою белизну и свежесть. Потом на нем появились трещины, в которые тут же поселились коварные Микробы. И, наконец, на самом видном месте у него образовалась дырочка. А потом, естественно, Зуб заболел. Болезнь оказалась у него не смертельной, но довольно болезненной и неприятной. И Зуб, конечно, сильно расстроился от жалости к себе. И взвыл.
Он был большой неженка, этот Зуб. Он жаждал сочувствия к себе и жалости. И он получил все это сполна. Его, как страдальца, окружили заботой и вниманием. Его грели и полоскали, поливали снадобьем. К нему прикладывали примочки, и к нему наведывались самые изысканные целители: Бальзамы и Аэрозоли.
Больше всех о состоянии здоровья Зуба беспокоилась Зубная Щетка. Она тщательно вычистила все закоулки Рта, поскольку была уверена, что все болезни на свете – от грязи. И с помощью Паст и Бальзамов Щетка навела во Рту стерильный порядок, обеспечивающий Зубу комфортные условия для выздоровления.
Но Зубу вовсе не хотелось выздоравливать. То есть, болеть ему, конечно, не хотелось. Просто за время болезни ему так понравилась роскошная жизнь в атмосфере всеобщего внимания, что иной жизни он себе уж и не представлял. Вот и решил он для себя, что выглядеть больным – это очень удобно и выгодно.
Надо сказать, что за время болезни у Зуба появился приятель: большой, мягкий и очень приятный Язык. Этот покровитель нежно гладил больной Зуб по голове, прижимая несчастного к своей огромной, горячей груди, и жалел.
-Эта зубная Щетка – противная и злая особа, - ядовито плевался Язык. – От нее только грубости и колкости. Ее следует избегать и презирать!
Языку было за что сердиться на Щетку. Вычищая Рот, она нередко прохаживалась и по Языку, сгребая с него грязных бродяг, с которыми (чего греха таить?) частенько колобродился мягкотелый и бесхарактерный добряк.
-Она тебя оскорбляет, мой друг, - нашептывал Язык Зубу. – Она унижает твое достоинство. И притом, она ужасная скандалистка, от которой нет житья никому. Даже мне, хотя я всем делаю только добро. Но я мягкий, я терпеливый, я все могу стерпеть. А тебе не следует подчиняться ей. Тебе надо жить иначе.
-Как же мне следует жить? – нетерпеливо спрашивал Зуб.
-Легко и свободно.
-Я и сам давно мечтаю о том, чтобы жить свободно, спокойно и сытно, и чтобы никому на свете не быть обязанным. Чтоб никто не учил, не воспитывал, не трогал, не заставлял, не требовал, не мешал и не докучал.
-О! Это очень просто! – восклицал Язык. – Тебе следует все время болеть.
-Но я не выношу боли. И я хочу долго жить!
-Да я и не о боли говорю, мой друг, - возражал Язык. – Когда я говорю о том, что тебе следует все время болеть, то я имею в виду, что тебе нужно играть роль больного. Играть роль – это совсем другое, чем действительность. Роль больного – это очень выгодная роль. Если тебе хорошо удастся войти в эту роль, то ты сможешь жить безбедно, не прилагая никаких усилий. Правда, изображая из себя больного, ты вынужден будешь несколько ограничить свободу своих передвижений.
-А есть ли другая какая-нибудь роль, которая так же могла бы обеспечить мне комфортную и беспечную жизнь?
-Разумеется! Роль любимого. Роли больных и любимых совпадают. И те, и другие позволяют себе капризничать, хныкать, жаловаться и требовать, будучи вполне уверенными, что добровольные опекуны обязаны вокруг них крутиться. Все дело в этой уверенности. Людям нравится опекать больных и оказывать услуги любимым. И часто им бывает невдомек, что тем самым они оказывают плохую услугу опекаемым. Перестань подавать стонущему человеку в постель еду и воду, он сам встанет и пойдет, чтоб напиться и поесть. Конечно, я не говорю о тех страдальцах, которые действительно серьезно немощны. Мы же ведем речь совсем о другом. Изображающие из себя любимых или больных одинаково жаждут особого внимания к себе. И они получают это внимание абсолютно даром и безвозмездно. Ты должен научиться играть роли, друг мой. Только не хватайся сразу за много ролей. Запутаешься и проиграешь все. Выбирай самую благоприятную для себя. Ты хоть знаешь, какая роль тебе наиболее благоприятна?
-Конечно! – горделиво усмехнулся Зуб. – Самая благоприятная роль – это роль супермена. Супермен всегда и всякому может дать в зубы и подчинить себе всех. Я мечтал бы стать сильнее всех, чтобы никто не мог мне противостоять.
-Дурак! – спокойно изрек Язык. – На всякого силача всегда найдутся другие силачи. Если ты хочешь жить беззаботно и легко, не трудясь, но получая, ты должен быть не сильным, а слабым. Легче всего на свете живется нищим, убогим и страдальцам, живущим за счет благодеяния других. Ты, вот, сам теперь имеешь все, не ударяя палец о палец. А другие Зубы в это же самое время усердно трудятся. Но имеют гораздо меньше твоего.
А почему все это? Да потому, что твоя болезнь вызвала к тебе жалость и сострадание. И каждый отдал тебе частицу того, что не отдал бы здоровому человеку. Ты собрал дань, ничего ни у кого не требуя. И при этом сам ты никому ничего не дал и никому ничего не задолжал. Вот тебе преимущество роли убогого страдальца. То же самое и с ролью любимого.
Чем искуснее ты будешь играть свою роль, чем шире и разнообразнее будет публика, перед которой ты будешь изображать того или иного страдальца, тем прекраснее будет твоя жизнь.
Но при этом, друг мой, никогда не забывай двух вещей, которых ты должен избегать. Первое, не переигрывай свою роль, и, второе, не вздумай подчиняться голосу совести. Первое ведет к тому, что ты на самом деле можешь заболеть или влюбиться. И тогда ты по-настоящему станешь страдальцем. Второе коварно тем, что совесть всегда сидит внутри нас и норовит время от времени высунуться наружу, чтобы подавить нашу свободу.
Язык долго и терпеливо поучал Зуба, преподавая уроки житейских премудростей. Зуб оказался очень толковым учеником. К тому же, он от природы был премудрым.
Из всех житейских ролей он выбрал себе наиболее привлекательную: роль гордого и одинокого страдальца. Подверженной страшным недугом жертвы, выброшенной стихией судьбы на пустынный остров бездушия и коварства. Великолепная роль, надо сказать!
В качестве реквизитов к роли Зуб избрал лесть и обходительность к нужным людям, ложь и наветы в адрес мнимых врагов, изобретательность и фантазию при демонстрации своих немыслимых «страданий». И всякий раз, описывая окружающим свое бедственное положение, Зуб демонстрировал свою дырку, которая наводила ужас и вызывала у остальных Зубов сострадание и неловкость за то, что сами они были здоровыми и цветущими. «Бедный, несчастный Зуб, - сочувствовали они. – Мы такие здоровые, удачливые, счастливые. У нас нет ни трещин, ни дырок. А каково ему, бедолаге! Мы будем последними свиньями в этой Челюсти, если не поможем ему.
И здоровые Зубы мололи и пережевывали больному пищу. Язык доставлял ее прямо к ногам. Даже Зубная Щетка старалась работать возле больного осторожнее и мягче. Премудрого все жалели, всё позволяли и прощали его хитрости и подлости, на которые он был большой мастер. «Ну что с него возьмешь? У него ведь такая дырка!»
О! Зуб, конечно, очень дорожил своей дыркой. И, разумеется, не собирался ее пломбировать. А она все росла и углублялась, разлагая и душу, и тело Зуба. Кроме того, в этой дырке поселились те самые зловредные нечистоты, которых когда-то старательно пыталась выгрести Зубная Щетка. Теперь они точили Зуб изнутри, натравливая его на его благодетелей. Зуб слушал их, скрипел от негодования и терзался от душившей его боли. Теперь уже Зуб не изображал больного, не играл роль. Он действительно был серьезно болен. С каждым днем боли все больше и сильнее донимали его нутро. И он уже по-настоящему нуждался в посторонней помощи.
Но к этому времени его постоянные капризы и скандалы, которые он вечно учинял во Рту, надоели всем настолько, что все от него отвернулись. «Мы его кормим, поим, выгребаем из-под него грязь, а он еще нас же во всех своих бедах обвиняет», - стали рассуждать те, кто еще недавно готов был отдать ему последние крохи.
И, наконец, наступил самый черный день в жизни Зуба, когда он действительно стал для всей Челюсти тяжелым и ненавистным ярмом, когда всем обитателям Рта разом захотелось избавиться от надоевшего бездельника. Даже добряк Язык отвернулся от гниющего Зуба. Теперь уж ни хитрости, ни безутешные слезы больного, ни искренние раскаяния и устремления к исправлению – ничто не смогло растопить лед холодного и единодушного решения общества, которое окончательно и бесповоротно постановило удалить беднягу изо Рта. Последние отчаянные вопли несчастного только приблизили конец.
В зубном кабинете городской стоматологической клиники бедный Зуб
«В Германии нищему подают работу, а в России милостыню».
Изречение, приписываемое Виллиму Монсу.
