Михаил 3. Человаек по имени Мер сын Месеров

тормашками. Сражаясь, Мер перестал уже чувствовать усталость и боль, перестал соображать, а только крушил палицей врагов, не разумом а каким-то животным инстинктом отличая их от своих. Немного опомнился лишь когда увидел в толпе дерущихся Гаста, который вместе с другими наемниками пробивался на помощь вылазке. Опомнился, и упал от удара в затылок чем-то массивным.
Савва, король гоблинов, наблюдал за сражением из своей ставки, и все происходящее ему очень не нравилось. Его обманули, обвели вокруг пальца как дите малое. Почему вдруг нелюдям стала так нужна эта война? Почему так стоял за нее на совете первый министр (получивший от Иоанна щедрый презент)? Почему сейчас, а не год назад или не через год? Война нужна была именно сейчас, именно здесь, но не гоблинам, не Савве, а ахайскому королю. Она оттянет сюда силы мёзов и развяжет руки Иоанну в другом месте. Сие политика -  хитрая игра, и в этой игре Савве отвели роль пешки, которой можно пожертвовать. Иоанн хотел войны, но не хотел победы гоблинов. Победа нужна была только самому Савве, поэтому и выкручиваться теперь придется самому. На ахайские деньги он снарядил в дополнение к своим невеликим силам пятьсот конных латников. Они не решат исхода войны. Даже если здесь гоблины одолеют, стены ни у Миарата, ни у других мезийских крепостей не рухнут. У Мёзии много сил в запасе, у Саввы их нет, и потерпев поражение сегодня он потеряет все, а выиграв еще не добьется полной победы. Меж тем дело шло хотя и не совсем безнадежно, но и об успехе речи пока быть не могло. Да еще и эта вылазка…
И невдомек было Савве, что сорвиголовы, с ночи скрывавшиеся в кустах близь его лагеря, уже сняли часовых на восточном въезде, и уже подали знак кому надо.
«Шор! Шор, лимая! Асахула! Асахула! Лимая!» - раздались возгласы. Савва увидел на дорожке меж шатров всадников в зеленых одеждах с саадаками у седел. Гвардейцы мигом окружили короля тесным кольцом, сдвинув щиты и ощетинившись копьями, так что налетчики, вздумай они напасть, не смогли бы достать монарха. Справа и слева Савву прикрывали по телохранителю, загораживая его так, что между краями щитов оставалось не более трех вершков. Выглядывая в эту брешь привставший от волнения Савва видел пролетавших мимо кавалеристов, и среди них одного, самого быстрого, самого хищного, с лохматой черной бородой, со взглядом кречета, готового сорваться с руки охотника в облака и бить там дичь без меры. И в седле он держался так, словно никогда не ступал по земле ногами, а взятый из утробы матери был тотчас посажен верхом, и лук в его руке держался на сильнейшем скаку ровно, и взгляд его скользил плавно - это был граф Асаула, начальник полка конных лучников его величества. Не только враги, но и многие из своих смотрели на Асаулу свысока, считая трусом. Он не бился с врагом в честном бою, он старался избегать боев, вообще очень редко приближался к неприятелю ближе чем на полверсты, и от тяжеловооруженных рыцарей легко уходил - Асаула не носил доспехов, и коня железом не обвешивал. Он владел луком - оружием подлого сословия. Едва ли не самый знатный из всех дворян, состоявших на королевской службе вообще, он командовал полком, то есть замещал сотницкий чин, соответствующий  только барону. Но почему-то его ценили видные военачальники, и слово Асаулы на военном совете всегда было веским.
Всего лишь миг проносился граф мимо Саввы, только один миг видел меж щитов его испуганное лицо. Потом мёзы скрылись. Следом прогромыхали в погоню нелюди. Побледневший Савва стал опускаться в кресло, но вдруг завалился на бок, его подхватили... «Еи! Еи! Логовар еи!» - кричали вокруг. Это значит «Убит! Убит! Король убит!»
Очнувшись, Мер обнаружил, что лежит в болоте, связанный по рукам и ногам какими-то стеблями, и что два рогатых черта - толстый и худой, склонились над ним. Впрочем, Меру показалось, что худого он уже где-то видел.
- Наконец-то, кажется, он пришел в себя! - сказал незнакомый толстый черт приятным женским голосом.
- Ты кто?! - закричал на него Мер, пытаясь освободиться от пут - Что тебе надо?! Сгинь!
- Успокойтесь, господин, ради всего святого успокойтесь, все хорошо. Я послушница монастыря при храме святой Евгении в Гроунсе. Его Святейшество Верховный жрец благословил меня и других сестер отправиться вслед за войском, дабы ухаживать за раненными и больными. А это отец Артур из здешнего прихода, но его вы, кажется, уже знаете. - Мер с удивлением понял, что это так. Знакомый черт действительно оказался священником, у которого они вынесли Святого Варфоломея, а второй - женщиной в монашеском облачении. И сам Мер лежал не в болоте, а на лавке на перине, с перевязанными туловищем, левой рукой и головой.
- Где бородатые?
- Они бежали, а наши воины гнали их и рубили, и трупы нелюдей лежат на много верст. - продекламировал священник - Вы так храбро вчера на них напали, будто сам Гахалар вел вас, размахивая огненым мечом. Я даже простил вам испорченный образ, и просил Вседержителя отпустить вам грех и даровать победу. Видно, он услышал мои молитвы.
- А я где?
- В Миарате. Вчера вечером вас принесли.
- Там был такой, среднего роста, худоватый такой мужик, у него три пальца?
- Да. У него была перевязана голова, но он был здоров, и очень настойчиво распоряжался насчет вас.
- Жив, трехперстец! А кто-то из тех, что были со мной вчера, есть они тут?
- Двое, господин. Остальные ныне преданы воле божьей...
В тот же день Мер встал на ноги. Раны оказались не слишком серьезными, но поташнивало, и от большой потери крови он слегка качался. Через две недели в Миарат прибыл гонец из Гроунса со списком отличившихся на поле брани, которым королевским указом было велено явиться ко двору пред светлые очи монарха. Нетрудно догадаться, что Мер оказался в этом списке, да еще и в числе первых.
И Мер, скоро отлежавшись, направился в столицу, благо договор короны с Полком Святого Якова был расторжен. По правилу, принятому у вольных воинов всех полков, наниматель не только выплачивал деньги наперед за весь срок, но и ставил наемников на полное хлебное содержание. Граф Александр Герстренг вторгся с мезийским войском вглубь гоблинских земель, осадил там незначительную крепость Безымянку, но о поставках своей армии провианта вовремя не позаботился, и вынужден был отпустить яковлевых.
Еще по дороге в Гроунс Мер познакомился с графом Асаулой, державшим путь туда же. Вот, что сказал как-то Меру граф: «Двор это большой балаган. Тебя там будут уверять в дружбе и выражать почтение - не верь. Все это пустая болтовня. Ты для них будешь как медведь, которого водит на цепи скоморох. Гонец донес им о твоем подвиге, теперь им невтерпеж посмотреть на тебя, пощупать, понюхать, чем ты пахнешь, ткнуть в тебя пальцем, может быть, даже поговорить с тобой. Да и держат же они у себя карликов-уродов, почему бы не держать еще и великана?"
Скоро Мер имел возможность убедиться в справедливости этих слов. Не сразу. Сначала он был обезоружен, поражен красотой, богатством и блеском двора, и слушал его обитателей, развесив уши. Но вскоре интерес к Меру спал, и это чуть приоткрыло ему глаза. А еще через некоторое время богатырю и вовсе опротивели праздные лукавые придворные, смотревшие на него, как на дохлого клопа, особенно на его привычку пообедав, смахнуть крошки со стола в ладонь - и в рот. Он уже собирался просить удалить его от двора, но…
Летает по свету маленький веселый злой демон. В руках у него тугой лук, за спиной колчан с острыми стрелами. Глаз у бесеныша наметанный и рука крепко сжимает оружие - бьет без промаха, точно в сердце, и берегись, если изберет тебя своей жертвой. Тогда хоть на замок запирайся в темном погребе, хоть три кольчуги одевай на себя – глупо! До глупого и до смешного бессильны перед чарами дьяволенка и разум, и воля, и кто попался ему на глаза, тому одна дорога - смириться и идти, куда он поведет.
Совершенно случайно оказался Мер на том званном вечере, он и идти-то туда не хотел, и дела никакого ему не было до той знатной дамы, в свите которой увидел её. Может быть, даже не обратил бы на нее внимания, и трепался бы о своем с Асаулой, затащившим его на прием, но забыл обо всем и осекся на полуслове, когда встретился с нею взглядом.
Полвечера Мер ходил за ней с такой идиотской рожей, что сам, увидав, покатился бы со смеху, готовый провалиться сквозь землю, когда она оборачивалась. Наконец девушка, видимо решив объясниться, вышла на огромный балкон. Туда пошел и Мер.
- Здравствуй. - сказал он и заметил, что голос у него просто отвратительный.
- Здравствуйте. - негромко ответила она, стоя к Меру спиной, и лишь немного повернув голову - Что вам угодно? Вы все ходите за мной, как привязанный.
- Твоя правда. Но скажи, почему ты все уходишь от меня? Знаю я, что страшен, из-за этого, наверное? Ты и имени своего мне сказать не захочешь?
- Поему же. Я Арина, дочь барона Людвига из рода Клебичей, владения Колтвер, герба черного дракона.
Таков порядок: незамужняя дворянка должна представить своего отца, назвав его имя, титул, род, владение и герб. Замужняя представляла супруга.
- Дракона? Зачем дракона?
- Как это «зачем»? - удивилась она.
- Не дракон, а голубка должна быть на твоем гербе, или белая лебедь, или березка. Ты красивая и стройная как молодая березка.
Арина была наслышана об этом простодушном великане, но даже ничего о нем не зная, поняла бы, что он не шутит, потому, что была не глупа. Она чуть смутилась.
- К чему вы это говорите?
- Скажи мне правду, ты ворожея?
- Что-о-о-о? - девушка удивилась окончательно, повернулась к Меру и уставилась на него широко раскрытыми зелеными глазами.
- Колдовать умеешь?
Арина негромко рассмеялась:
-    О боги, нет! Конечно же, нет! Но почему… почему вы так подумали?
- У тебя глаза колдовские, взгляд колдовской. Клянусь Святыми Небесами, самой смерти в глаза я глядел, и не моргал даже никогда, а ты… словно вовнутрь проникает, и в самое сердце, в самую душу твой взгляд. Но что… Почему ты смеешься?
- Нет, простите, прошу вас. Но мне надо сейчас же идти. Может быть, мы увидимся еще.
- А тебе самой хотелось бы? - сказал Мер уже вслед ей - Хочешь, к тебе приеду, хоть сегодня же!
Ничего не ответив, Арина ушла обратно в зал. Здесь к ней подошел Стефан - ее жених, и они долго разговаривали.
Незамужняя в свои-то восемнадцать лет Арина чувствовала себя почти что старой девой. Поэтому, когда отец сообщил ей, что Стефан просил ее руки и получил от него согласие, то не возражала. Этого юношу Арина знала давно и только с хорошей стороны, понимала - настолько, насколько могла понимать, что он ее любит, да и вобщем-то ей было почти все равно. Но не теперь.
Фу, мерзость какая, читать противно! - скажешь ты - Бросить жениха, отличного парня ради того, с которым едва-едва перебросилась парой слов! Променять блестящего юношу, дворянина, на зверочеловека! Проститутка! Так, все так.
Но ведь она не любила Стефана.
Стефан был ее идеалом. Точнее, раньше она считала его своим идеалом. Только такой – красивый но мужественный, изящный но прямой, гордый но готовый на все ради нее дворянин, блестящий – мог составить ей пару. Так Арина думала, но ошибалась. Ее идеалом оказался зверочеловек.
Мер виделся с Ариной еще несколько раз. А потом взял да сам приехал в Колтвер в сопровождении