искусанной губы кровь. Час назад, склонившись над разбитой раковиной, она умывала лицо молоком. Молоко холодом затекало за воротник рубашки, а она все повторяла в голове, что надо быть белой, надо быть чистой.
Сейчас во рту только сладковатый привкус собственной крови, а в небе тяжелые питерские тучи. Тучи отражением дышали в ее совершенно фиолетовых и совершенно потерянных глазах. Все как в немом кино: движения, мимика, морщины, а в крике тишина, только музыка водевиля не прекращает играть.
Часы пробили семь, и она улыбнулась девушке, вышедшей на балкончик дома, находившего напротив ее окна. Девушка облокотилась на перила и улыбнулась в ответ фиолетовым глазам. На ней была оранжевая майка, а в руках она держала апельсин. Она стала счищать с него кожицу и выкидывать за балкон. Еще раз улыбнулась глазам за стеклом и зашла к себе в квартиру.
Часы отсчитали ровно восемь и в дверь позвонили. На пороге стояла она. Вместо оранжевой майке на ней была надет грубый свитер и длинная юбка, а в руках она держала апельсин. Заходя ко мне в квартиру, она на ходу засунула мне в руку апельсин, и не оборачиваясь заговорила, - «Ты просто не представляешь, как она любит апельсины. Везде эти апельсины», - она повернулась ко мне лицом и состряпала смешную недовольную улыбку. Я рассмеялась. «А моя любит молоко, - улыбнулась я, - но это же не так и важно, да?». «Да, да, молоко и апельсины», - она посмотрела на меня и мы засмеялись.
Я заварила крепкий чай и мы расселись с чашками на полу. Лучи солнца согревали комнату, но было все так же холодно. Мы грели руки о чашки с чаем и строили планы на день.
Ее зовут Любовь. Пожалуй, это единственное что-то общее между нами, как и всеми, кто живет в этом городе. В городе, где живет своей жизнью любовь каждого человека. Но называю я ее Лета, так как в ней одно солнце, забвение и полет. Она же называла меня Виолета - за мои фиолетовые глаза. Она произносила мое имя на испанский манер, при это забавно и томно щурив глаза. Может, нас свели вместе наши имена, а может не только.
Она уперлась локтями в коленки, и, не отрываясь от окна, спросила меня, - «Ты уже встречала свою половинку?». «Да, - я запнулась и добавила, - видела». Лета взглянула на меня, и, улыбнувшись, спросила, - «Не понравилась?». Я молчала и ловила в чашке чая пальцами чаинки. Лета продолжала улыбаться и смотреть на меня. «Не то что бы не понравилась, - продолжая вылавливать чаинки, - просто как-то сложно представить ее своей половинкой». Лета ухмыльнулась - «А я свою, наверное, никогда не найду, - она поджала губы и напела тихим голосом, - Моя половина знай, найти тебя не могу».
Часы пробили семь, и я ждала Лету на ее балкончике. Она не вышла. Не вышла она и не следующий день. Пять месяцев ее не было дома. Я не знала где ее искать. На ум приходили различные мысли и одна, которую я прятала глубже всех.
Через четыре дня, как исчезла Лета, ко мне в дверь постучала она. Любовь. Она никак не представилась. И мне не хотелось ее никак называть. Я знала, что это она и все сходилось. У нее были теплые карие глаза и бритый затылок. Небольшая грудь и шорты до колен. Она была совсем мальчиком. Для меня она была мальчиком и моей половинкой. Которая совсем мне не подходила.
Мы много с ней гуляли по городу. Иногда днями не вылазивали из постели, только если на еду и душ. Моя комната была увешана воздушными всевозможного цвета шарами. Ее любимыми воздушными шарами. По утрам она любила с подоконника пускать мыльные пузыри. А я уже с утра наливала себе в стакан крепкий алкоголь и смотрела на окно напротив.
Она любила море. Ей не хватало в нашем городе моря, и мы взяли билеты на лайнер. Билеты на лайнер по морям-океанам. Она хотела надышаться морем и солью, пропустить их через свои жабры. Мы должны были проехать более чем по десяти крупным портам, ну и конечно же, по мелким.
Она привозила мне различные подарки со всем уголков земли. Она своими поступками и действиями выдергивала, как какой-то коврик, землю у меня из под ног. И даже от ее взгляда земля плыла куда-то далеко и совсем без меня.
В августе мы поехали на ее родину – маленький городок под Ригой. Она возила меня на своей машине по ночным улицам города с непонятным названием. На пути одной такой ночной дороги мы встретили небольшую церковь. В ней мы и обвенчались.
Лета появилась так же внезапно, как и исчезла. Лета пришла с осенью. С разницей лишь в том, что ее я, в отличии от осени, невыносимо ждала. Она как обычно при входе в мою квартиру всунула мне в ладонь апельсин. Я смотрела на нее, и мне казалось, что что-то с нее выпало, просто выкатилось и разбилось. Что-то невероятно важное.
Она оглядела мою комнату ,и, приподняв подбородок в сторону одного из многочисленных воздушных шаров, спросила меня, - «Что это?». «Да так,- я замялась, - она приходила». «И» , - спросила она, подняв высоко брови. «Просто, - ответила я, - шары любит, - это как молоко и апельсины». Лета глухо засмеялась.
С Летой хотелось всегда раздеться и лечь рядом. Просто лежать. Даже не прикасаясь друг к другу. А просто чувствовать друг друга каждой клеточкой тела. Только чакры зачахли. И все пошло трещинами.
Я подошла к Лете и обняла ее за плечи со спины. Я первый раз прикоснулась к ней так близко. Раньше мы соприкасались только ладонями, иногда плечами при ходьбе. «Я по тебе соскучилась», - сказала я ей куда-то в пряди темных волос. «Тебе никогда не казалось, что слово «соскучилось» похоже на «S.O.S» , - спросила она. Я улыбнулась только губами и ответила, - «может, тогда ты все же спасешь мою душу..и свою».
Лета сидела на качали, и вертела в руке апельсин. Она слабо раскачивалась и говорила в такт скрипу качели. Говорила, что нашла ее. Что видела ее много раз. Что представляла ее совсем другой. Как ты, например, так и сказала, что как я. От этого у меня внутри все надорвалось и с грохотом полетело в глаза темной пеленой, я глотнула зависший ком в горле, и продолжала ее слушать. Сказала, что видела ее в кафе при аэропорте. Позже они ехали вместе в лифте, еще она встречала ее на улицах города несколько раз. Пару раз она видела ее прогуливающей по крыше, счастливую и с воздушными шарами в руке..
Лета не останавливалась и продолжала говорить. Говорила, что чувствует себя тенью. Тенью тени. Все спрашивала меня, догадывалась ли ее половина, что она вообще есть. Теребила апельсин и говорила о том, что считается, для того что бы быть целой, настоящей, то необходимо найти половину. Непременно свою половину, и никак не другую, лишь свою. Вот должно быть не как у нас, так и сказала, не как у нас: что ты не моя, и я не твоя. Но она мне, моя половина, сказала, что она и так целая – целая половина. А я.. а я теперь осталась тенью. Ее тенью. Тенью тени. Но она не говорила мне, что она, которую, я считала своей половиной, твоя половина. Виолета, она твоя половина..и моя..
Мне невыносимо хотелось остановить эти качели, остановить ее и ее слова. Но она была как религиозный фанатик. Говорила и говорила. Говорила, что мы не можем смешивать половинки, что мы не можем быть вместе, что этим самым мы пойдем против Бога. А я была готова пойти против всего, и против Бога тоже. Но я не могла пойти против нее.
Когда-то, когда мы гуляли с ней по городу и смотрели на влюбленные половинки, которые сидели на скамейках, или целовались за углами дома, она мне сказала о том, что наши с ней дороги очень близки, но они как-то не переплетаются и совсем не сходятся. Она на это обычно тупила взгляд, а потом пыталась улыбнуться и сменить тему. И мне часто вспоминалось, как она взъерошивала своей ладонью мой короткий затылок и говорила, что мы обязательно будем счастливы.
Она все говорила о том, что это большая путаница. Что Бог совершенно все напутал. Перепутал половинки и кому-то ее просто недодал, но он, обязательно все исправит, так и говорила, что исправит, что обязательно. Она крутила в руке апельсин и плакала.
Лету увезли в больницу тогда, когда часы пробили семь. В восемь ее апельсинное сердце остановилось. В ровно восемь остановилось и мое сердце.
..
Часть 5. Лето-то
Кто пьет, тому очень больно
Кто ждет, тому еще хуже
Н. Васильева
Лето нагревалось и накаливалось. Пролетала на красный свет. А после прокалывалась и стекала ко мне в окно, густыми струйками сладкого алкоголя. Через мутные стекла и белые зеркала. Разливалось по кровати жарким паром и било в голову так, что оставалось только падать навзничь и спать.
Оранжевая спираль лета остывала к ночи. Просыпалась с обожженным нутром и потрескавщими губами. В складках еще влажной простыни держался сон, а во рту жажда.
В ногах потягивалась голодный кот. Из наушников, лежавших под подушкой, волнами доносился женский вокал. А из окна запах моря. Запах ночного моря под черным небом.
Волосы облепили лоб, виски. Кольцом закручивались вокруг уха. Майка мокрыми разводами пошла на спине и раздражала грудь.
За окном горел голый фонарь и освещал всю комнату насквозь. Она встала с кровати и стянула с себя влажную майку. Прошла по коридору и включила свет в ванной комнате. Свет ударил по глазам. По голове. Зажмурились. На полную открыла холодную воду и стала набирать ванную. Стянула с бедер голубоватый лоскуток ткани и пошла на кухню. Налила себе стакан воды и села на широкий подоконник. Крепко закурила и ощутила дикое желание провести эту ночь не как всегда. Не одна. С другом. Теплые беседы беседовать и за руки держаться.
Подтянула к себе мобильный телефон и стала набирать номер:
- Алло, - говорит. – Привет. Где ты?
- Наверное, в раю. Или в сказке, - в трубке улыбались.
- А где эта твоя сказка?
- Горы, самые настоящие снежные горы, - и в нее полетел снежный шар и удаляющийся смех..
Отряхнулась, а снег моментально растаял и превратился в маленькую лужу.
Нажала на кнопку сброса и стала набирать следующий номер:
- Здравствуй. Заходи ко мне, посидим на оранжевом диване.
- Не могу. На мне уже парашют и я вот-вот прыгну.
-Стой же. Куда же?
- Покааааа..
В трубке отголосками пошел свист и бешеный вопль. Быстро нажала на сброс и потрясла залощившееся ухо.
В ушах все еще гудело от высоты, а телефон все также лежал в ладони. Она потрясла им у самого уха и из него выпало:
- Алло?
- Привет, - сказала она.
- Привет, - ответили эхом.
- Идем ко мне джин пить!
- Я сам как джин, - в трубке раздался смешок.
- Желания исполняешь?
- Нет, в лампе сижу.
Она повесила скорей трубку и сразу же стала набирать подряд незнакомые номера. Дальше она перекрикивалась с какими-то загорелыми туристами, залезшими на самую высокую гору. Шепталась с полусонным человеком и придумывала ему сны. Ловила вместе с девочкой с южной России белых бабочек, подсказывала ответы на тесты скучающему ученику на дополнительных заданиях. Батарейка стала повизгивать, а после и вовсе разрядилась. Телефон погас, а за окном стали пробивать первые лучи солнца. Но на последних волнах сети она набрала последний, самый любимый забытый номер.
- Привет. Скажи, где ты сейчас?
- В твоем городе. Под твоим окном.
Она выглянула в окно, и, засмеявшись, крикнула:
- Заходи же скорей! У меня здесь настоящий потоп!
