интерпретировал несколько иначе. – Кокетничать вздумала, стерва. – Сделал вывод барон Александр, ещё больше укрепившись в желании погубить эту леди. – Как кошка будешь за мной бегать. – Усмехнулся себе в усы барон Александр, подходя со спины к спине леди Гамильтон. Здесь, на расстоянии полушага, он останавливается и начинает волновать спину и вслед за ней всю леди Гамильтон, однозначно чувствующую спиной, как ей в неё так горячо и крепко дышат.
Но леди Гамильтон не может себе позволить обернуться, даже когда её к этому принуждает её любопытство и искреннее желание взглянуть на того, кто так горяч по отношению к ней, и это не только потому, что её родословная прослеживается прямо до короля Артура, а просто она леди с крепкими принципами, не позволяющими ей быть отзывчивой, и она вообще, холодна, как лёд, а тёплый воздух в спину ей полезен.
– Что ж, я не гордый. – Молвит барон Александр и бросает на пол перед леди Гамильтон пуговицу. Леди Гамильтон, естественно, заинтригованная отвлекается от своей спины и, наклонив голову, переводит свой взгляд на пол, где вдруг видит неожиданно появившиеся чьи-то ботфорты. Леди Гамильтон медленно поднимает свой взгляд, который перебирается по камзолу, начиная от ботфорт и дальше вверх, и видит перед собой смешливого господина. И хотя леди Гамильтон приятна внешность этого господина и его улыбка располагает к себе, она, как натура, воспитанная в чёрствости своего самовыражения, где для смеха и всякой улыбчивости нет места, только хмурится и с выражением недоумения смотрит на него.
А этот смешливый господин, между тем, и не собирается в ответ хмуриться, а он начинает ей что-то сбивчиво говорить. – Что, не понимаешь меня, дура? – глядя на леди Гамильтон, задаётся вопросом барон Александр, несколько вспылив на леди Гамильтон за такую её привередливость в деле своего знания не тех языков. – У себя дома небось, кичится своими разносторонними знаниями во всех видах наук, и вообще, она натура просвещённая и всё обо всём знает. – Барон Александр принялся распекать леди Гамильтон за её недальновидность. – Но как видишь, грош цена твоим знаниям, если ты их словесно выразить не можешь. И мой печник, без единого класса образований, – а ты, наверное, закончила институт благородных девиц, – и кроме печного дела ничего не знающий, будет в глазах нашего общества выглядеть куда как эрудированней и умней, чем ты. – На этом барон Александр перестал третировать леди Гамильтон и начал рассуждать по существу вопроса.
– И как же к тебе обращаться? – продолжая улыбаться, вопрошает себя барон Александр, начав судорожно соображать в поиске ответа на этот вопрос. – Да! – осенила догадка барона. – Надо назвать её по имени. – Приходит к решению барон Александр и обращается к леди Гамильтон. – Леди Гамильтон? – делая лёгкий реверанс в её сторону, вопросительно обращается к ней барон Александр. Ну а леди Гамильтон, как всё же в первую очередь леди, а затем уже всё остальное, давно уже чувствуя необходимость выговориться, поняв, что другого случая ей может и не представится, забыв о своих принципах и о той надменности, с которой она смотрела на окружающих, вдруг улыбнулась и, покачав головой, подтвердила это предположение барона: Ес.
Ну а барон Александр скорей догадался о том, что она согласилась с ним, нежели он об этом понял из её ответа. – И о чём её ещё спросить? – воодушевлённый улыбкой леди Гамильтон, – бастионы не выдержали моего напора, – барон Александр, не теряя времени, принялся искать у себя в памяти, о чём любят говорить между собой дамы. – О погоде. – Быстро сообразил барон Александр, но вот как об этом сообщить леди Гамильтон, то это не менее сложная задачка. Но барон Александр, когда дело касается дам и притом привлекательных, никогда не отступает и всегда находит, как довести до их понимания свою мысль.
И барон Александр для начала повторяет это дико для него прозвучавшее слово: «Ес», с рассмешившим леди Гамильтон произношением, что есть ещё одни плюс в его копилку, а затем взявшись руками за локти своих рук, со словами: «Ух», поёживается и вздрагивает, как будто ему холодно. И леди Гамильтон, что удивительно, понимает его и ей самой почему-то становится знобливо. Ну а барон Александр в деле согревания дам большой знаток и он, немедленно заметив, что леди Гамильтон замёрзла, решает предложить ей пройти к столу и согреться. Но как это ей объяснить? Правда на этот раз для барона Александра этот вопрос вообще не вызывает затруднений, и он без лишних трат времени на раздумье, наклоняется чуть в сторону голову и со стороны выгнутой стороны шеи, с многозначительным видом, пальцем руки щёлкает себе по горлу. Чем немало удивляет леди Гамильтон, привыкшую у себя на родине к другому рода щёлканью пальцев рук. Там у неё на родине, в основном принято щёлкать по носу, если уж не удалось за него дёрнуть. Что уж тут можно поделать, такая у них национальная черта, задирать друг перед другом свои высокомерно мыслящие носы.
– А не кажется ли вам, сэр, что ваш нос слишком много себе позволяет? – столкнувшись носами на узкой дорожке, где и не разойтись, не замочив ноги в луже, – прошёл дождь и вокруг до луж стало слякотно и сухих мест на мостовой до неприличия мало, и за каждое такое сухое место и проход, как в данном случае, идёт своя борьба, – обратится с немедленной претензией к слишком много, и как кажется задавшему этот вопрос сэру, занимательно насчёт себя мыслящему сэру высокой наружности, другой сэр, благопристойной наружности.
– Совсем не кажется, сэр. – Посмотрев сверху на сэра благопристойной наружности, флегматично скажет сэр высокой наружности, после чего добавит. – Как ему на роду, сэров Болинброков, эсквайров, написано, так он и смотрит. И другому не бывать.
– Знавал я одного Болинброка, – многозначительно скажет сэр благопристойной наружности, – так он прошу заметить, не был джентльменом. – На что его оппонент холодеет в лице, но всё же держится в своём хладнокровии, как истинный Болинброк.
– А я в свою очередь знавал выдававших себя за джентльменов не джентльменов, которые всё обо всех знают, но при этом сами не спешат представиться. – Отвечает сэр высокой наружности.
– Сэр Джонсон. – Подняв шляпу, представился сэр благопристойной наружности.
– Сэр Болинброк. – В свою очередь поднял шляпу и представился сэр высокой наружности.
– Как ваши дела, сэр Болинброк? – спрашивает сэр Джонсон.
– Прекрасно. – Заявляет сэр Болинброк и со своей стороны спрашивает сэра Джонсон. – А как ваши дела, сэр Джонсон.
– Идут с тем же успехом. – Делится своими новостями сэр Джонсон.
– Рад слышать. – Говорит сэр Болинброк.
– А я как рад слышать. – Поддерживает такого, как оказывается прекрасного собеседника и приличного человека, сэра Болинброка, сэр Джонсон.
– Прекрасная погода, не так ли? – спрашивает сэр Болинброк.
– Не могу не согласиться с вами, сэр Болинброк. – Отвечает сэр Джонсон.
– И знаете, на какие мысли навевает такая погода? – прищурив один глаз, спрашивает сэр Болинброк.
– Пойти в ближайшее тёплое местечко и пропустить там по пинте грога. – Делает предположение сэр Джонсон. И как оказывается, он угадал.
– Я не могу не отдать честь вашей проницательности. Вы прямо-таки читаете мои мысли, сэр Джонсон. – С просветлевшим лицом говорит сэр Болинброк.
– Не стоит, сэр Болинброк, – раскланивается сэр Джонсон, – вы со своей стороны проявили не меньше здравости мысли и я даже скажу больше, вы умеете держать нос по ветру. – А вот это указание сэра Джонсона на нос сэра Болинброка, слегка омрачило мысли сэра Болинброка, обладающего прекрасной памятью и ещё не забывшего, с чего началось это его знакомство с прекраснейшим человеком, сэром Джонсоном, который на первых порах не показался сэру Болниброка столь здравомыслящим джентльменом, и если быть с самим собой честным, то сэр Болинброк поначалу счёл его не за джентльмена. Но вроде бы в этом замечании сэра Джонсона не кроется никакого подвоха и оно достойно джентльмена, и сэр Болинброк не спешит менять своего мнения насчёт сэра Джонсона, а косвенно с ним соглашается. – Так же как и ваш, сэр Джонсон. – Против чего сэр Джонсон ничего не имеет против, задрав свой нос также высоко, как и сэр Болинброк.
И сейчас бы их дела ещё лучше пошли, если бы к их полной неожиданности, мимо них не пролетел кэб, что не так трагично, если бы не образовавшая в следствии дождя лужа, вставшая на его пути, а вот это уже было крайне печально для этих джентльменов, облитых с ног до головы свежей водой из лужи.
– Я так это дело не оставлю! – возмутился сэр Болинброк.
– Я тоже! – полностью поддержал сэра Болинброка сэр Джонсон.
– Тогда за мной, в трактир «Весёлый гусь». – Заявляет сэр Болинброк.
– Только после вас. – Проявляет джентльменство сэр Джонсон. Сэр Болинброк со словами: «Мы этому негодяю ещё покажем, на кого он посмел замахнуться, и обязательно призовём к ответу, дёрнув его за его длинный нос!», прямиком идёт по луже. После чего к нему присоединяется и сэр Джонсон, восхищённый храбростью сэра Болинброка.
И здесь для леди Гамильтон, не раз наблюдавшая за тем, как джентльмены меряются своими носами, – не слишком ли вы, сэр, высоко задираете свой напыщенный нос, а вы, сэр, суёте свой нос, куда не следует, – с непременным их дёрганьем, увидев этот поданный ей знак видным незнакомцем, то есть бароном Александром, необъяснимо для её, вдруг расчувствовавшегося сердца, заинтриговалась. И леди Гамильтон, явно заворожённая бароном, иначе и не могла поступить, как полностью отдать себя в руки барону.
– Ес. – Посмотрев на барона томными глазами, тихо говорит леди Гамильтон.
– А леди Гамильтон не такая уж и дура. – Пробормотал себе в усы барон Александр, всегда готовый признать свои ошибки. И леди Гамильтон берётся им за локоть руки и провожается бароном Александром до стола, где он и оказывается в прицеле внимания капитана Закускина, у которого, между прочим, были свои планы насчёт леди Гамильтон, женитьба на которой, единственное, что сможет ему помочь, чтобы избежать возмездия кредиторов. А тут что он видит, леди Гамильтон вместе с бароном Александром, у которого и так в финансовом плане всё в порядке и на свой личный счёт он никогда не жаловался, пользуясь большим успехом у противоположного пола. А это не совсем честно и по большому счёту несправедливо, как это видится капитаном Закускиным, на которого с прискорбием смотрит противоположный пол и главное, его кредиторы.
Так что теперь становится понятно, почему капитан Закускин так сорвался на своего кузена, барона, выступив по отношению к нему с такими неимоверными требованиями. Ну а барон Александр, когда дело касается чести дамы, а капитан Закускин, посредством него, несомненно покушался на её честь, – если барон выказал бы себя трусом и значит, бесчестным человеком, то кто тогда его дама, леди Гамильтон, если она находится с ним в не определённых отношениях и сопровождается им, – то он горой за неё встанет и потребует сатисфакции, кем бы не был её обидчик.
И вот барон Александр в сопровождении лакея, в руках которого находится разнос с белоснежными перчатками на нём, подходит к немного струсившему
