перспективному мужчине, угодить», то есть это делалось скверно, поверхностно, без искреннего внутреннего интереса.
Не лишено смысла, поскольку богатые дамочки 1890-х – 1900-х годов чаще всего представляли себе «эмансипированность», не как возможность получать образование и профессию, распоряжаться собственной жизнью, не как возможность самостоятельно существовать, не виснуть на шее мужчины, как содержанка, но исключительно как возможность бросать мужа и детей в припадке очередной бесконтрольной «страсти», подобно Анне Карениной.
Для немалого количества людей конца 19 века, как мужчин, так и женщин, вся «эмансипация», увы, сводилась к сексуальной распущенности, видимо ничего иного обеспеченные инфантильные женщины не могли себе пожелать… и смешно и печально…
Не это ли явление герр Вейнингер назвал более 100 лет назад «не подлинной эмансипацией современной женщины, а эмансипацией проститутки»? Если речь об этом, то он совершенно прав.
Но далее: «мужественность» и «женственность» как философские категории вроде китайских стихий Инь-Янь, которые отнюдь не всегда стоит ассоциировать с реальными физическими мужчинами и женщинами.
Но у китайцев Инь-Янь неотделимы друг от друга, как жизненно необходимые дополнения. У каждой стихии были свои плюсы и свои минусы, ни одна не являлась однозначно воплощением Добра или Зла.
Вейнингеровская же «мужественность» и «женственность» в отличие от китайских Инь-Янь, принципиально непримиримы, взаимоисключающи, как Духовное и Телесное, Свет и Мрак, Добро и Зло, где всё божественное, духовное, благородное, интеллектуальное маркировано как «мужское», а всё низшее, стихийно-безсознательное, телесно-половое, бездуховное маркировано как «женское».
Само по себе это не слишком удивительно. В европейской философии эта бинарная оппозиция существовала даже не века, тысячелетия (от Аристотеля).
Уже в античной и средневековой философии стихия, обозначенная как «мужская» ассоциировалась с интеллектом, культурой, духовностью, цивилизацией, напротив, начало маркированное как «женское» ассоциировалось с дикой природой, инстинктивностью, бессознательностью и репродуктивной функцией.
В данном случае победа «мужественности» над «женственностью» означает победу осмысленного, духовного начала в человеке над биологичностью, бессознательностью, инстинктивностью.
Но нельзя не заметить, что произошло отступление от написанного ранее: нет 100% мужских и 100% женских организмов, не следует ставить знак равенства между абстрактной «мужественностью» и конкретным физическим мужчиной, а также между абстрактной «женственностью» и конкретной физической женщиной.
Но именно это и произошло в очередной раз. Реальный человек женского пола был жёстко проассоциирован с абстрактной «женственностью», уже маркированной выше, как инстинктивность, интеллектуальная, моральная, духовная слабость, хаотичность мышления, воплощение разнузданной сексуальности, безудержного стремления к половому акту и размножению.
В этом изложении мужчина напротив, выглядит существом высокоразвитым интеллектуально, духовно и морально, находящимся изначально на более высокой в сравнении с женщиной биологической стартовой позиции.
И что интереснее всего, мужчину Вейнингер нарисовал существом со сниженной, буквально остаточной сексуальностью, склонным к целомудрию.
Его условный «мужчина» воздержан сам, поэтому склонен призывать к целомудрию и женщину, но эта условная «женщина» не мыслит себя без активной половой жизни и многократного деторождения, бесцеремонно атакует, вызывающе соблазняет, более того, воплощает собой безликую стихию сексуальности и воспроизводства, чуждую разуму и малейшей духовности.
Далее следовало, что у «идеальной» (т.е. абстрактной женщины) нет решительно никаких жизненных целей и интересов за пределами половой жизни и воспроизводства. Ее раздражает всё, что хоть немного отвлекает от нее мужчину: это его внесемейное времяпровождение, работа и общение с друзьями, его интеллектуальные интересы и увлечения.
Ей непонятны и чужды его мысли, идеи, интересы. Она к ним либо равнодушна, либо враждебна.
В то время как у «идеального» (абстрактного) мужчины помимо семейно-половой жизни есть еще активная интеллектуально-духовная жизнь, профессиональная деятельность, политика, наука, искусство, мир идей и творчество, общение с друзьями, наконец.
Что, наблюдая большинство средне-типичных (реальных) мужчин, вызывает серьезные сомнения. Возможно, в этом отразился личный опыт юного автора, не отражающий средне - мужского опыта в целом.
В таком изложении также выходило нечто малоправдоподобное: на протяжении всей истории существования человечества женщина бесцеремонно атаковала, буквально насиловала мужчину своей сексуальной разнузданностью, животной ненасытностью и жаждой деторождения.
В его версии отношений полов, мужчина выглядит едва ли не жертвой сексуальной озабоченности интеллектуально и морально слаборазвитого существа под названием «женщина».
Наблюдения за реальными отношениями полов никак не подтверждают, что обычный, средний мужчина, каких абсолютное большинство, «существо со сниженным половым влечением, особенно склонное к целомудрию и асексуальности».
Повторимся, возможно, этот портрет отражает внутренний мир самого юного философа, трудно судить на расстоянии в 100 лет, но, во всяком случае, это не образ среднетипичного реального мужчины, каких большинство.
Молодой австриец поделил женщин всего на два психологических типажа, условно обозначенных как «мать» и «проститутка». Оба женских типа живы и сейчас, сто лет спустя, несмотря на все радикальные перемены в жизни общества.
Первый тип жёстко ориентирован на семейный очаг и деторождение, второй тип ориентирован на половое общение с мужчинами и извлечение из отношений с ними прямой выгоды (вовсе не обязательно выражающееся в буквальной проституции).
«Материнский» тип девушек и женщин отличается сильным инстинктом продолжения рода.
Автора «Пола и характера» часто упрекали в сведении всего многообразия женщин к этим двум типам. Но скорее всего, дело в том, что он имел в виду только ярко фемининных, то есть психологически «женственных» женщин.
Те женщины, для которых ни деторождение, ни сексуальное общение с мужчинами не являются центральным и главным явлением в жизни, в его теории значатся как «мужественные» (правильнее было бы перевести на русский – «мужеподобные» или точнее «неженственные»).
«Идеальная» женщина это идеальная пустышка, тот самый вейнингеровский «ноль, ничто», «пассивно-рецептивное» начало.
Австриец писал почти исключительно о женщинах, но можно отметить, что и среди мужчин есть два типажа аналогичных вышеозначенным.
Аналогичен «материнскому» - мужской тип солидного семьянина и отца, эти мужчины тоже часто заключают ранние браки, очень хотят детей, очень ответственны в своей роли и мало склонны к изменам.
Мужской тип аналогичный «проститутке» - тип Дон Жуана (Казановы), яркий привлекательный тип, считающийся очень уместным в роли романтического любовника, но не мужа и не отца семейства.
Но не заметна ли в самых наименованиях этих типов двойная мораль, разное отношение к одинаковому поведению мужчины и женщины? Где Он – Казанова, там Она – Шлюха?
Характерно, что Отто Вейнингер придерживался идеи спасения человечества и приближения к Богу через отказ от низменного, животного в человеке, в частности от полового акта и детопроизводства и возрождения нефизического человечества в мире Духа.
Ясно, что воплощению этой идеи мешает прежде всего женщина, и абстрактная «женственность» и реальное физическое существо, озабоченное браком, то есть половым сближением и деторождением.
Но стоит быть внимательнее, не зря в тексте прозвучало примерно следующее: «Ненависть к женщине – есть ненависть к собственной непреодолённой сексуальности».
Что ж, и это можно понять, автор этой работы был еще студентом, вполне здоровым физически юношей 20-22 лет.
Стоит отметить, что не только мужчинам, но и женщинам он предлагал аналогичный путь к спасению. «Женщина должна преодолеть в себе женское, подняться над женственностью».
Вполне понятно, если вспомнить, что выше подразумевалось под условно «женским началом»: доминирующая сексуальность, торжествующий над духовностью и интеллектом инстинкт воспроизводства, низкая мораль, и неотделенное от чувственно-эмоциональной сферы неразвитое мышление.
По поводу «антисемитской» риторики автора (австрийца - чистокровного еврея по происхождению) можно сказать примерно то-же самое.
«Еврейское» в этом изложении есть почти то же, что и «женское». Но, безусловно, прозвучало это провокационно и двусмысленно в австрийском политическом «климате» 1900-х, когда даже мэром Вены был избран открытый антисемит К. Люгер.
«Мизогинию» (женоненавистничество) юного Вейнингера, как думается, не стоит всё же понимать грубо буквально, как ненависть к конкретной девице, тем более по личным мотивам типа неразделённой любви (что обычно приходит в голову девушкам).
Слишком сложная выходит идейная подкладка для банального женоненавистника.
Тем более по ходу работы молодой автор пишет, что он против любых форм варварства в отношении женщин.
Есть и более занятное, там, где Вейнингер пишет о том, что «можно требовать для женщин права голоса и прочих равных прав, даже если не веришь в их интеллектуальное и моральное равенство».
Работа достаточно интересная и есть много, над чем стоит подумать, и с чем можно поспорить, в любом случае, личность молодого автора вызывает симпатию и уважение, а в свете столь раннего самоубийства в возрасте 23 лет еще и искреннее сожаление.
Не вызывает лишь уважения реакция определенной категории недалеких девиц, которые своей истерично-бешеной реакцией словно взялись подтвердить мнение талантливого юноши о неспособности «средне-типичной» женщины к логическому мышлению, о невозможности для «женственной» женщины чётко мыслить, отстранив сиюминутные эмоции и чувства.
Недалёкие женщины применяют типично «бабьи» методы, нападая не столько на ненавистные им идеи, сколь на личность автора, ведь там, где надо доказывать и аргументировать, противопоставить критикуемым идеям хоть что-нибудь, им, как правило, сказать совсем нечего. Применяют глупый детский приём, неуместный и неприемлемый среди взрослых людей, нападают на внешность (или возраст или семейный статус) неприятного им человека…
Не вызывает уважения также реакция столь же недалеких мужчин (главным образом очень молодых, чья мизогиния определяется личным негативным опытом общения с девицами) пытающихся сделать Вейнингера посмертно председателем своего общества «Без баб», юный интеллектуал слишком сложен и для них.
Идеям молодого австрийца противоречат ценности, декларируемые его русским современником, также философом Василием Васильевичем Розановым (1856-1919).
Розанов, напротив, увидел сверх-ценность
