Пожар Латинского проспекта.19 глава

«Будешь ещё здесь храпеть!» А мне и лучше — на твёрдом поспать. Блаженство: никто в бок теребить не будет. А сердобольный тесть ещё зашёл, глянул, кинул поверх одеяла тулуп армейский, в котором на рыбалку наутро собирался. Полный комфорт! Только похмельный голод среди ночи поднял: «Сожрать чего-нибудь срочно! Чего тут у нас на плите, поближе?» На плите была кастрюля с кашей. Ячневой, безвкусной, как бумага — ни солёной, ни сахаренной: специально для меня, похмельного, что ли сварена? Ну, уж чем богаты — сегодня на деликатесы от тёщи рассчитывать точно не придётся! В общем, съел я её подчистую — что в кастрюле оставалось. А в пять утра — похмельная ночь всегда коротка! — возник осторожно тесть:
             
— Спи, спи — я переступлю!.. Сейчас я соберусь по-быстрому. — Он пробрался к плите.

— А… А где каша… тут была?

— Съел я! — с вызовом пробухтел я. — А чего такое?

Иванович, присев на табурет, залился добрым смехом — даже очки с переносицы стянул.

— Это же!.. Это же рыбам каша была!.. Наживка!

Он никак не мог остановиться.

— Вот ты об этом напиши!

Сейчас — тем у меня других больше нет!

Кашу мы, по-быстрому, сварили — пойдёт! Уж для рыб-то точно — если и мне пошла!

Уважаю рыбаков — последнюю ложку каши отдадут! С охотниками, правда, иное… А они теперь — Хозяева Круглых, Остроугловых и Тупых Мангалов, все сплошь — охотники…

* * *

На Ушакова тоже охотничья «Beretta» имелась: сам видел, как хозяин в чехле однажды из багажника вынимал. Но там всё-таки это была скорее моде — положению? — дань: не для души занятие. «Понты!» — так Слава бы сказал.

* * *

В одиннадцатом часу солнечного, во всю дышащего весной дня позвонила вдруг Татьяна:

— Слушай, я тут дала накануне твою книжку Ольге Константиновне почитать — это наша учительница по биологии. Слушай, она в таком восторге! Говорит: «Я её просто проглотила!» Говорит, что побольше вот такого надо сейчас — доброго и настоящего… Да, ну, и писать тебе надо — конечно! Так что — не унывай там!.. Слушай, она теперь спрашивает — хочет альбом с фотографиями твоих работ посмотреть. Можно мне взять, да?..

Можно, конечно. Возможно ли было меня этим сейчас спасти из той пропасти, откуда я упорно всё же выкарабкивался…

* * *

У Хозяина Круглого Мангала почти кончился песок: его, прикинул я на глаз, едва хватало на фундамент. И завозить никто не собирался — парни лишь равнодушно пожимали плечами.

— Мы не знаем…

И, выкапывая яму под фундамент, я надумал-таки позвонить Славе: очень уж мне всё это
             
Ушакова напоминало!

— …Ну, а что тебе там не нравится — конкретно?

— Слава! Чутка у меня такая — не надо здесь больше ни за что браться! Чутка — понимаешь?..

Несколько мгновений он молчал.

— Вот сейчас ты всё правильно говоришь, и мыслишь верно. Но ведь…

* * *
— Ольга Константиновна говорит: «Это просто музыка камня!» Особенно ей вот эти фотографии понравились.

— А — это у Ланских забор.

Кстати, надо будет им позвонить: они ещё тогда хотели два столба под электричество, что у них на участке стоят, вот так же обложить. Надо сделать — пара дней это будет, от силы, работы. Заплатят хоть что-то. Хотя — наперёд уж я знал — много с них запросить попросту язык не повернётся: таким хорошим людям и в подарок бы сделал! За прошлое их участие…

«Музыка камня»?

* * *

А на заливку фундамента под коптилку на подмогу приехал ко мне Джон. Не ожидал!..

— Мы же теперь вместе работаем!

Приехал на спортивном своём велосипеде — он часто по воскресеньям, вспоминая спортивный образ жизни, совершал марш-броски до самого побережья. Поздоровался участливо с парнями, в европейской своей надежде на какие-то, возможно, с того в ближайшем будущем дивиденды — коллеги, мол! — но те в ответ лишь холодно покивали.

Колхозники!

Вырытую мной накануне яму залили, забутовав туда не только все предложенные хозяином накануне обрезки и обломки, но и ухнув-схоронив много «деловых» булыжников из кучи, что, конечно, на другое должны были сгодиться.

Правильно: «Ведь камень, что веками дышит, Мгновенья ждёт, чтоб лечь на руки мастеров. В пруду, на мостовой, в заборе, в нише Однажды встав, он вечность радовать готов». А этих несчастных за что загубил, сволочь?!.

Но не было у нас в достатке ни песка, ни цемента — еле-еле наскребли. С грехом
пополам.
             
За два часа управились.

— Ну что, — удовлетворённо потирал руки Джон, — тысячи по две-то мы заработали?

Не слабо — мне бы кто только так платил!

Уже начинал я и Джону должать?

* * *
А у Бабушки-на-Даче каминная труба, которую ещё надо было делать на заказ у жестянщиков, выходила опять-таки на стропило. Значит, ещё колено надо было заказывать и ладить. Заодно с Хозяином Круглого — ему ведь тоже круглый этот зонт
надо было гоношить.

Жесть!

Честное слово — не с чистой работой, а вот с такими «геморройными» моментами больше возишься!

* * *

— Нахимова говорит: «Потому Татьяна с этой книжонкой и носится, чтобы его убогость скрыть».

Она могла такое сказать?..

С «книжицей» — другое дело, но уж никак не с «книжонкой»!..

Значит, не от большого ума…

— Ты ведь ничего не знаешь… Тогда, помнишь, под Новый год — когда мы её выручали, в гости-то к ним завалились: я тебя ещё с работы, с Ушакова, дёрнула? Так вот, я же — ну, чтоб Серёгу отвлечь как-то, нейтрализовать, — всё его танцевать тащила, висла, в общем, в тот вечер на нём. А потом, дура, возьми как-то да Нахимовой и скажи: «Да, такой же Серёга мужик, как все!» Она же всем говорит о том, какой он однолюб — кроме неё больше никого не видит! Вот, она после девчонкам однажды и сказала: «Я дам ей почувствовать себя в моей шкуре: узнать, каково это, когда твой муж увлечён другой!»

Ой, уж: «увлечён!» Он уж на следующий день, наверняка, об этом и не вспомнил! Главное, что мы её спасли!

— А он, на самом деле, второй уж день тогда ждал её пораньше — обои в комнатке поклеить. А она, за праздниками да за нами, прохалявила!

* * *

«Книжонкой»!

Книжицу свою маленькую — которая имела право жить! — я издал в первое ушаковское лето. Потому что вдруг — внезапно, но отчётливо и ясно — осознал: иначе я здесь просто загнусь!
             
Не с камнем — с местными пиндюками Костиками-Олежками. Да и пришло ей время наконец-таки явиться на свет — все рассказы были проверены периодикой: в разные годы и в разных газетах были напечатаны. Давно пора было начинать жить тому, чем жил я столько лет.

Деньги самовольно, без ведома Татьяны, «втихую» снял со счёта. Самую, в общем-то, малость по сравнению с грядущими потерями, о которых тогда ещё ведать не мог, но каким-то седьмым чувством — верьте, не верьте! — уже чуял.

А малой цена издания была потому, что делалось всё с помощью женщины, десять лет назад перепечатавшей на машинке первый мой рассказ, исправно печатавшей их и впоследствии — пока своей машинкой не обзавёлся, печатать не научился. На момент издания она работала издательстве — в законной, у начальства,«уважухе».

Имя ей — Ольга. Для меня, получалось, святая…

А всё-таки, Гаврила, везёт тебе в жизни и на хороших людей!

Непонятно даже — за что тебе такое?

* * *

— Не-не, ты понимаешь, — заливался тихим смехом я, — я ещё как вспомню: в кафе сидим друг друга напротив, в глаза мне так открыто — пронзительно смотрит: «Ну, не доверяешь ты мне обои клеить — ну, клей сам»! И ручкой ещё так — пла-авно! —
повела!.. Вишь, какая доверчивая! А ты говоришь!

— Вот штука! — отдавал моей партнёрше должное Слава.

— Получается: доверяешь ты ей, Серёга, не доверяешь — один чёрт, клеить обои всё равно самому придётся! — никак не мог остановиться я. — Начинал бы уже: прождёшь ведь дольше, а и всё равно — без толку: «Ну, клей сам!»

Я сидел на кухне Славы с Джоном съёмной квартиры, угощаясь дармовой водочкой. Соло — парни по кофе «отлетали. Залётным весенним ветром меня к ним занесло. Пошёл за трубой — на тот самый конец города, где они квартиру и снимали: там находилась мастерская жестяных дел мастеров. С обходящим балку коленом Бабушки-на-Даче мне там помогли — сделали по моему чертежу. А вот в круглом зонте было отказано: «Даже и не знаем такого — чтобы кто-то в городе делал», — только руками развели. Вот и возвращался я обратно, сверкая и ухая в руках новой жестью трубы- загогулины. Час двадцать, примерно, времени до дома — но это уже дорога обратно! В том сейчас мне и было занятие — копеек на автобусы не тратя, дома лишний раз не пребывая, пешком шуровать. Благо, есть наушники и радиоволна по мобильному телефону. И всякую мелодию я на танец с Ней прилаживал…

— Алехандро! Алехандро!.. Али-алихандро!

Знатно бы вышло!.. Если бы, конечно, я те пируэты, что моя фантазия в мозгу прокручивала, наяву делать выучился.

У Хозяина Круглого Мангала я выкрутился на пару дней («Фундамент на коптилку
должен устояться»), в глубине души надеясь, что подвезут мне за это время песок — с остальным уж решу проблему. Нагрузил же он меня ещё и печной арматурой, сказав вдобавок: «Мастера, что мне ту коптилку сложили, все эти печные дверцы за полторы тысячи рублей сделали». Не уточнил, правда, в каком это году — прошлого ли, нынешнего века. «Нет, — твёрдо стоял я. — Сейчас таких цен близко нет —
одна печная плита две с половиной стоит!» Но теперь уж само собой по-хозяйски разумелось, закупать и завозить выпадало мне: и так от изготовления железяк за свой счёт «откорячился»! Волей-неволей, пришлось взять шестнадцать тысяч на материалы. «Тебе — я верю!» — простодушно сказал хозяин.

Может, не горячился бы?

Как я не любил этих авансов — капканов! Неизвестно ведь, как работа пойдёт да дело сладится. С такими, тем паче, людьми… Простодушными.

А парни меня по дороге зацепили — Джона моё серебро глаз ослепило, — да обедать с собой и прихватили.

Ещё и наливали…

— Вот штука!.. Ну, правильно: мужчина — он должен быть мудрым, а женщина — ловкой.

На верный этот довод оставалось лишь засопеть — мужчине-то мудрому!

— Чего там, дома-то у тебя?

— О-ой!.. Да — нормально всё. Сейчас вот, припахали кладовочку покрасить. Но там работы — на два вечера: только обои ободрать, да вынести перед этим весь скарб — вот это, в общем-то, главное!

— Так уж много?

— Ха, спрашиваешь! У нас вся квартира — катакомбы! Впятером в двух комнатах!.. Ну, это я, конечно, виноват, что мы до сих пор там ютимся, — хлопнул между делом ещё рюмку я, — Жена… Жена говорит — квартиру надо срочно покупать.

— Хм! — досадливо хмыкнул Слава. — Тут люди думают, уж как бы в кризис выжить!..

Кто это говорил? А как же: «Вернёшь ты свои деньги, и быстро»?

— Про деньги-то жена не прознала ещё? — словно услышал мои мысли Слава.

— Нет, — твёрдо покачал головой я. — И не услышит! Я буду держаться до последнего.

— Может, сказал бы, — осторожно предложил Джон, — а то вдруг — не дай бог! — случится что — срочно понадобятся… Двойной тогда удар будет!

— А-а, — безразлично отмахнулся я, — всё равно уж, мне там — конец.
             
— А дальше что?.. Совет да любовь с партнёршей своей?

— Ага — сто лет я ей гнулся!.. Не знаю… Было бы куда вернуться — даже бы и не думал… Слава, а скажи: ладно я-то — у меня дом в другой уже стране остался!.. А ты-то вот, чего не вернёшься? Тебе-то здесь чего терять? Работу эту поганую, которую, кстати, ты и там валом