Апокалипсис в шляпе заместо кролика. Глава1

«Если претензии и убеждения людей о чём-то, могут полностью объяснены, как вытекающие из причин, не имеющих связи с самим предметом убеждений, то это является причиной для дискредитации таких убеждений и рассмотрения вещи как иллюзорной». – Франкиш. К.

Глава 
Призванная предварить собой начало произведения, по мере своей возможности ввести читателя в начальный курс предстоящих событий, и с самым первых строк захватить его в тиски своего любопытства

Все самые захватывающие нас события и происшествия начинаются с предварительных разговоров людей с умным лицом на тему обмозгования этого будущего дела, сулящего этим людям с умными лицами и перспективными мыслями насчёт себя и всего мира вокруг, скажем так, куда как лучшее будущего, если бы они о нём вот так рассудительно не задумывались и сейчас его не обмозговывали.
Ну а такие серьёзные разговоры никогда не ведутся на ногах и тем более на ходу (кто-то умный и немного ленивый, сказал, что в ногах правды нет). И это на самом деле очень разумное решение. А то вот так бывает, что ты, как-то раз, мысленно преследуя некую крайне для тебя перспективную и оттого важную цель, за всем этим своим глубокомыслием и забудешь о том, что ты, не безопасно и удобно сейчас устроился на диванчике, откуда, даже если постараешься, то не сразу упадёшь, а ты сейчас идёшь пешком по какой-нибудь парковой дорожке, где тебе всегда легко дышалось и до сегодняшнего дня, вроде как и думалось (легкомысленно размышлять в таких случаях не возбраняется), и вдруг, в самый кульминационный для себя момент, натыкаешься... Нет, не на удачную мысль, позволившую бы тебе в будущем стать весьма и весьма обеспеченным человеком, а ты натыкаешься ногой на выбоину, – этого предусмотреть и значить предупредить нельзя, – и ты, вместо того, чтобы стать этим обеспеченным человеком, сейчас обеспечен на долгое время шишкой на лбу.
Так что нет ничего удивительного в том, что такого рода серьёзный разговор, с большими перспективами на будущее, если он пока ещё и не состоялся, но он обязательно и вскоре состоится, то не на ходу, а, к примеру, в каком-нибудь в самом обычном заведении общепита (это чтобы не привлекать внимание людей любопытных до чужого беззаботного будущего – это, как правило, такое будущее, где не нужно будет думать о своём будущем, в общем, если ты хочешь в будущем о своём будущем не думать, ты должен хорошенько о нём подумать в этом своём настоящем). Где можно не опасаться за то, что тебя в самый нежданный для тебя момент, ноги подведут. А здесь можно удобно устроиться на стуле, заказать себе чего-нибудь способствующего работе мысли и, вытянув ноги под столом, завести этот столь для всех важный разговор.
Правда не сразу, а для начала нужно поговорить о самым обыденных вещах, чтобы так сказать, настроить себя на нужный лад и прочувствовать настрой собеседников – надо узнать, как далеко они готовы сегодня зайти в разговорах. Ну а как только будет выяснено, что кого и по большому счёту больше всего волнует и нервирует (такие встречи с единомышленниками, где можно обо всём без утайки поговорить, представляют из себя образный сеанс эмоциональной разгрузки), – а люди не особо друг от друга отличаются и всех беспокоят одни и те же вещи, – то вслед за всем этим, если проблема уже назрела для своего обсуждения и решения, и заводится серьёзный разговор по поиску решения этой проблемы.
– Достало меня уже всё! – вдруг, ни с того, ни с сего, громко возмутится один из флегматично настроенных посидельцев, треснув кулаком по столу. Правда всё это, ни с того, ни с сего, есть только видимость, тогда как на самом деле, жизнь под постоянным давлением внимательности второй домашней половины к каждому шагу этого возмутившегося собеседника, к этому уже давно его подводила. Ну а когда чашки на блюдцах на столе отзвонились, то никто из собеседников и товарищей этого взорвавшегося человека, не стал ему предъявлять претензии по поводу своего испачканного костюма или рубашки, на которую пролился кофе из чашек, а все отлично понимают (из предварительного разговора это выяснилось), что послужило причиной этой его вспышки и что он просто уже не мог сдержаться, находясь на пределе своих нервов.
И тут, как правило, слово берёт самый рассудительный из всех собеседник, имеющий на всё свои мысли и суждения, отчасти смелые, а бывает что и слишком дерзкие. И этого рассудительного собеседника, под давлением западного менталитета, склонного всё криминализировать в чтиво, назвали бы мистер Мутный, что отчасти верная оценка, так как он был для многих сложной и непонятной фигурой. Но географические особенности места нахождения этого питейного заведения настаивают на другой именной транскрипции этого рассудительного человека, в одних кругах зовущегося господином, а среди его ближнего круга товарищем. Где первые, те, кто находился дальше от товарищей, а среди господ особой близости никогда не наблюдалось, в общем, кто настаивал на звании господин, звали этого господина, не в пример западной ментальности, господином Прозорливым. И не просто Прозорливым, а провокационно таким дальновидным.
Что же касается его близких товарищей, то они были ближе всех к истине, называя его по данному ему от рождения имени, Иван Павлович, при этом за его спиной не забывая называть его, товарищ Хаос. Уж больно он был категорично настроен к сложившейся системе человеческих отношений. – Порядком не люблю я весь этот порядок. – Вот прямо так, никого не боясь и даже не опасаясь, заявлял товарищ Хаос.
– Вот значит как. – Многозначительно так скажет этот рассудительный человек, из глубины себя посмотрев на своего нервного товарища, мгновенно привлеча к себе общее внимания (все знают, что от него по любому поводу можно ждать интересного предложения). А рассудительный человек, Иван Павлович, и не спешит тешить всеобщее любопытство, всё больше интригуя их своим задумчивым молчанием, где он чайной ложкой помешивает чай в своей чашке, которую он предусмотрительно взял в руки и тем самым миновал общей участи, быть облитым. И вот когда его товарищи по столу уже начинают от нетерпения ёрзать на своих местах, то тогда он заговаривает.
– А ты её убей. – Говорит этот рассудительный человек, Иван Павлович, вгоняя своих товарищей в удивлённое непонимание им сказанного и самого него. Что заставляет их обратить повышенное внимание на этого своего рассудительного товарища, демонстрирующего сейчас совсем другие качества, не связанные с разумным подходом к этому, крайне важному для его близкого товарища делу.
– Хотя как на это дело посмотреть. – Посмотрев внимательно на Ивана Павловича, придерживающего сейчас трудно объяснимого подхода к своему близкому товарищу (он пока не представлялся, так что возьмём на себя ответственность по его об именованию – назовём его, Вред Вредыч), и, не обнаружив в нём ни капли сомнения, ни причин беспокойства за себя, приходят к такому решению остальные сидящие за столом люди и переводят свои внимательные взгляды на этого недовольного своей жизнью, Вреда Вредыча.
И как сейчас же выясняется, то у товарищей Вреда Вредыча, нет единого мнения и взглядов на него и отстаиваемую им позицию, человека недовольного своей жизнью и кого всё достало. И если уж быть откровенно честным с самим собой, то товарищи Вреда Вредыча, в самом мягком случае считают, что он в конец зажрался, раз проявляет такое недовольство своей, полные закрома счастья жизнью, и в более категоричном случае, к которому склонялось большинство из здесь сидящих, то они всецело поддержали бы милую супругу Вреда Вредыча, вынужденную терпеть этого, одно беспокойство и вред, Вреда Вредыча, и которой только за одно то, что она терпит возле себя такого беспокойного человека, памятник при жизни нужно установить (когда дело касается установления истины, то у Вреда Вредыча друзей и товарищей нет).
И самая многочисленная группа друзей и товарищей Вреда Вредыча, для коих нет ничего важнее, чем установление истины, после подспудного осознания неправоты Вреда Вредыча, и воспоминания супруги Вреда Вредыча, по ангельски выглядящей, Лилии (их уму до сих пор непостижимо понять, как такое могло случится, что она на него позарилась), единодушно озарились одной мыслью. – Убить его мало за такие слова.
Ну а другая, совсем малочисленная группа людей, состоящая только из одного человека, сидящего за соседним столом, и кто всё это случайно услышал, по причине того, что этот человек с большими и неприкрытыми ушами, совсем не знал супруги Вреда Вредыча, Лилии, а то бы он изменил своё мнение, занял на этот счёт совершенно другую позицию. – Убить этого рассудительного человека мало, за то  … А он и сам не знает за что, но почему-то этого хочет.
Но это всё сторонние взгляды и мнения, мало что значащие и вряд ли повлиявшие на окончательное решение Вреда Вредыча по поводу своей супруги Лилии. Правда, прежде чем приступить к рассмотрению этого дела, Вред Вредыч должен для себя отчётливо уяснить и понять, что всё это сказанное Иваном Павловичем на самом деле значит. Ведь больше всех Ивана Павловича не понимает тот, кто всю эту кашу со своим возмущением заварил, то есть сам Вред Вредыч.
– Ты это, видно шутишь?  – деланно улыбаясь, спрашивает он этого рассудительного человека, Ивана Павловича. А тот и не думал шутить, что он ему и говорит.
– И не думал. – Говорит он. – И я даже не вижу, что здесь смешного и над чем можно посмеяться. А это моё предложение вполне разумно, когда иного выхода нет. Или всё-таки выход есть? – пристально посмотрев на Вреда Вредыча, задался вопросом рассудительный человек, Иван Павлович. И вслед за ним все сидящие за столом люди, в том числе и тот человек за соседним столом, с длинными ушами (это видимо не природная аномалия, а приобретённая им слуховая дальновидность), воззрились на Вреда Вредыча, пытаясь раскусить этого привередливого человека, Вреда Вредыча, – что же на этот раз, тебя, невыносимого характера человека, не устроило в Лилии?
А ведь стоило ей узнать о таком категоричном на её счёт предложении рассудительного человека, Ивана Павловича, то она хоть и не удивилась бы этому, – Иван Павлович всегда её удивлял ходом своей мысли, – тем не менее, у неё не могут не возникнуть свои вопросы к своему супругу, Вреду Вредычу. – А я что-то не поняла, – несколько предосудительно посмотрев на Вреда Вредыча, тоном голоса не подразумевающим никакой поблажки, задастся вопросом Лилия, – а что это вы сразу не отвергли это его предложение, а как мне сказали, о чём-то даже задумались? – Вред Вредыч в момент осел в ногах от испуга, и принялся судорожно соображать не о том, о чём нужно было в данный момент думать, – какая сволочь меня выдала?
А Лилия сейчас как никогда на взводе, – не каждый день услышишь, какие на твой счёт имеются планы у твоего муженька, негодяя из подлецов, – и она, прежде чем обратиться в правоохранительные органы, решила выяснить для себя, есть ли у этого отступника и потенциального убийцы, какие-то смягчающие обстоятельства. Хотя в таких случаях их не бывает, а вот отягчающих сколько угодно. – Ему, гаду, мало того, что она ему свою молодость отдаёт, а по