важный. Очень важный. – Она засмеялась: - Ну, не хмурься! Не мой клиент. Ты как вошел? Гуго пустил?
- Нет. Ты забыла: ты сама дала мне ключ от своей квартиры в прошлый раз.
- А, да. Это твоя одежда здесь? Ты странно одетый.
- Пришлось. Моя жена недовольна. Она узнала о моих посещениях твоего заведения.
- Плохо. А что ты делал, пока я не была здесь?
- Читал.
- Хорошо. Подожди. Сейчас положу это в другой комнате. И вернусь.
Портьеры раздвинулись, Ольга вошла в будуар. Аня испуганно смотрела на нее.
Ольга положила на стул Анин наряд. Потом наклонилась и прошептала ей в ухо:
- Плохо. Пришел мой знакомый. – Она потрогала кончиком пальцев воду, поморщилась. – Холодная. Вылезай тихо. Вот полотенце. Вытерись. Одевайся. И здесь сядь. Не шуми. Я постараюсь, что он уйдет быстро.
Аня послушно кивнула, растираясь большим мягким полотенцем. Ольга вышла, плотно задернув за собою портьеры.
- Не ждала тебя, - повторила она.
- Я не вовремя? Ты недовольна моим приходом?
- Могу быть недовольна я? Так говорю?
- Нет, не совсем так. Правильно будет: «разве могу я быть недовольна»? Или: «могу ли я быть недовольна»?
- О. Русский язык тяжелый. «Могу-ли-я...» Зачем это «ли»? Ли – это китайское имя. Ваш император должен запретить эти китайские «ли». И они сложные. Я не знаю, где ставить их.
Он рассмеялся. Послышался звук шагов и шелест платья. Аня решила, что он подошел к Ольге и обнял ее.
- Сергей, сегодня нет, - услышала Аня ее извиняющийся голос. – У меня был тяжелый день. Устала.
- Странно. Ты никогда не устаешь.
- Сегодня устала, - повторила Ольга. – И дела. Много дел.
Аня торопливо одевалась, стараясь не производить ни малейшего шума.
- Я ненадолго. И я пришел не за этим. Просто поговорить.
- Поговорить – это хорошо. Вина хочешь?
- Лучше бы водки, - как будто усмехнулся мужчина.
- Будет водка. Сейчас...
- Не надо.
- Что-то случилось? – Судя по шуршанию платья, Ольга села на стул. – Ты грустный.
- Я видел вчера нехороший сон. Кошмар.
- Так. Я слушаю.
Наступило довольно продолжительное молчание, затем мужчина спросил:
- Помнишь, однажды я жутко напился и признался тебе, как поступил с женой... в ту ночь?
- Помню. – В Ольгином голосе прозвучало напряжение. Аня подумала, что ей, должно быть, страшно неловко, что в соседней комнате посторонний человек, который все это слышит.
- Так вот: в этом кошмаре я снова бил ее. Она упала... и я услышал, как и тогда, ее крик: «Не бей меня! У меня будет ребенок!»
Аня прижала руки к груди. И этот человек так спокойно рассказывает, как избивал свою беременную жену?? Ей захотелось увидеть этого жестокого человека. Она на цыпочках подкралась к портьерам и чуть-чуть отодвинула одну.
Хозяйка борделя сидела лицом к Ане. Знакомый Ольги стоял спиной. Он был росл, строен и широкоплеч; на нем были рубашка и рейтузы, заправленные в высокие сапоги.
- Сергей, тебе тяжело говорить. Другой раз, хорошо? – сказала Ольга. – Придешь и расскажешь.
- Нет, сейчас! Это еще далеко не все. Во сне я ударил жену еще и ногой. В живот. Ее тело изогнулось, живот вдруг вырос на моих глазах... и она начала рожать. Она дико кричала. Я стоял над ней, я не мог ей помочь. Я ждал, когда она родит нашего сына. Когда появится его головка. И вдруг из ее лона показалось нечто темное и прямоугольное... И она родила... гробик. Детский гробик. Черный. Это было ужасно!.. – Голос его сорвался.
- Сергей, - ласково сказала Ольга. - Иди ко мне. Так. Сядь. Это был кошмар. Забудь его.
Мужчина подошел к Ольге и сел у ее ног. Теперь Аня могла разглядеть его лицо. Она вдруг задрожала... и отпрянула, задернув портьеру. Она узнала его! Это был тот самый Сергей! Тот, который вышел вместе с Глебом Игнатовичем из особняка Раднецкого! И которого она ударила ногой по колену, когда убегала.
- Нет, не могу, - говорил между тем Сергей. - Целый день этот гробик стоит у меня перед глазами. Коля... вдруг с ним что-то случилось? Он так далеко. Он такой маленький и слабый!
- Нет. Ничто не случилось. Коля живой. Здоровый. Не думай плохо, Сергей. – Аня услышал звук поцелуя. – Дорогой, гроб – не плохо. Гроб - хорошо.
- Неужели? Может, это даже к счастью? – с печальной иронией произнес Сергей.
- Не к счастью, но не плохо. Я знаю. В соннике видела.
- Врешь. Ничего ты не видела. Просто хочешь меня утешить. Но это не нужно. Я рассказал тебе – и мне стало легче. Спасибо.
- Сергей, то просто сон. Из головы выкидай.
Он засмеялся:
- Не выкидай. Выкини.
- Хорошо, выкини.
- Ты мне нужна, Ольга. Сейчас, – вдруг произнес он странным голосом.
- Сергей... – Вновь послышался звук поцелуев, затем короткий сдавленный Ольгин стон и шорох. Ольга пыталась протестовать, но слабо; потом Аня услышала ее стон вновь.
Она опять чуть отодвинула портьеру и посмотрела в щелку. Они лежали прямо на ковре головами к печи. Хозяйка борделя была снизу, Аня видела ее обнаженные белые ноги, раздвинутые и полусогнутые. Они смешно вздрагивали. Сергей, опираясь на руки, навис над Ольгой, Ане была видна его широкая спина, чуть приспущенные рейтузы и длинные ноги. Он делал бедрами ритмичные выпады вперед-назад, в такт которым и дрожали Ольгины ноги.
Ольга опять начала стонать; он же молчал, и слышно было только его быстрое хриплое дыхание.
Аня отпрянула снова, чувствуя, как и ее охватывает странная дрожь. В этой непонятной для нее сцене было что-то смешное... и, в то же время, волнующее. Она вдруг вспомнила, как однажды, лет в шестнадцать, позволила Андрею пробраться к ней ночью в спальню. Он тогда уезжал в Петербург, в свой полк, уезжал надолго... Она очень хорошо помнила, как он стянул вниз до пояса ее ночную рубашку и начал ласкать и целовать ее грудь.
Он так же быстро и хрипло задышал тогда, облизывая ее соски, а ей было сначала смешно и щекотно... но затем она ощутила волнение, нараставшее по мере того, как Андрей, его руки, язык и губы становились все более дерзкими и смелыми... А потом Аня и Андрей услышали стук в дверь и голос Алины, которой не спалось, - и Андрей выскочил в окно...
Позднее Аня жалела, что не позволила ему большего, - в нескольких прочитанных ею романах девушки позволяли своим возлюбленным это неведомое «большее». Это лишало их чести, и в результате они или кончали с собой, или рожали ребенка. Но Аню не страшила ни та, ни другая участь. Зато она сделала бы Андрея счастливым. И, возможно, не потеряла бы навсегда...
Она торопливо надела не совсем еще сухой тулупчик, натянула на голову ушанку. Пока они занимаются этим, ей надо уйти. Если Сергей обнаружит ее здесь, - ей несдобровать. А она и так слишком много увидела и услышала.
Она осторожно высунула голову из-за портьеры. Они были все в тех же позах, Ольга теперь уже вскрикивала, а не стонала, а он дышал так, будто ему не хватало воздуха.
Аня выскользнула из будуара и на цыпочках, радуясь толстому ковру под ногами, пошла к двери. Ключ торчал в замке; дай Бог, он повернется бесшумно!
Вот она и у двери. Аня прикусила нижнюю губу и решительно повернула ключ. Раздался противный, показавшийся ей оглушающим, скрежет. Она попробовала толкнуть дверь, но та не открывалась. Аня оглянулась в панике... И увидела, что голова Сергея медленно повернулась.
Аня встретилась с ним взглядом, одновременно продолжая орудовать злополучным ключом. Его черные глаза расширились. На мокром, будто он долго бежал по жаре, лице отразились попеременно изумление, узнавание и ярость. Он вскрикнул что-то бессвязное... В то же мгновение дверь, наконец, поддалась, и Аня, распахнув ее настежь, выскочила из комнаты и вприпрыжку понеслась вниз по лестнице... В третий раз за этот несчастный вечер она бежала так, будто от этого зависела ее жизнь.
«Мой любимый Андрей! Ты не представляешь, где я вчера побывала. Тебе я могу сказать все, и скажу: я была в настоящем борделе. И даже познакомилась с его хозяйкой. Ее зовут Ольга. Она оказалась вовсе не ужасной, вульгарной и размалеванной, как можно было ожидать; наоборот, она красива, одевается со вкусом, и у нее доброе сердце. Она спасла меня от двух злодеев.
А все потому, что мне захотелось найти дом Р. Я его нашла, но и там вышло приключение: меня едва не схватили люди Р., слава Богу, я вырвалась от них и убежала.
А потом, Андрей, я встретила одного из этих людей в борделе Ольги. Он рассказал ей, что избивал свою беременную жену. Какой ужас! Ни один человек из тех, которых я знаю... да что я говорю – самый последний из крестьян в нашей деревне не поступает так! А этот человек, хоть и одет как приказчик и говорит правильно, по-городскому, бьет жену, и даже не стыдится в этом признаться!
Я уже сказала, что у Ольги доброе сердце, и этого негодяя по имени Сергей она тоже пожалела. Я видела между ними странную сцену. Кажется, это и есть то, что в романах называют «позволить ему слишком много».
Я вспомнила нашу июньскую белую ночь в Шмахтинке, и тебя, сидящего на моей постели... Милый мой, если б мы могли вернуться туда! Я отослала бы Алину и не дала тебе уйти. Я знаю, тебе не хотелось тогда уходить. Ты хотел увидеть меня всю, хотел целовать всюду. Ты шептал об этом. А я боялась. Я была слишком юная. Теперь я бы не испугалась. Но теперь поздно... слишком поздно.
Но об этом Сергее. Он увидел меня, когда я хотела уйти, и узнал. Я так бежала оттуда! Хорошо, что внизу меня ждал Гуго с возком. Я прыгнула в сани, и Гуго отвез меня на Большую Морскую. Правда, я велела ему остановиться в начале улицы, посмотрела, как он уехал, и уже тогда побежала домой.
Меня никто не видел; маменька с Алиной и Льветарисна еще не вернулись. Катя перекрестилась множество раз, впустив меня; ведь я ей сказала, что ухожу на полчасика, а меня не было целых три часа.
Я не могу не думать об Ольге. Что сделает ей этот Сергей? Он наверняка придет в бешенство. Вдруг он изобьет бедняжку из-за меня? Если б я могла, непременно сходила бы к ней и узнала, как она...
Через несколько дней бал в Зимнем; возможно, на нем я встречу Р., поскольку там ожидается его величество. Я должна увидеть Р. – и понять, раскаивается ли он в том, что сделал с тобою.
Если нет... Тогда я буду знать, как поступить!
Твоя навек, Аnnette».
6.
Раднецкий стоял у окна и смотрел в образовавшуюся на стекле от его дыхания дырочку на тонкую иглу Петропавловки, серебристо мерцавшую в свете луны. Вечер был холодным и синим: синей была застывшая под толщей льда Нева, испещренная фиолетовыми линиями дорожек; серебристо-серыми были набережные; дымчато-голубою на фоне сиреневого неба стали очертания Петропавловской крепости.
- Ваше высокоблагородие, - услышал Сергей позади себя, и, обернувшись, увидел одного из помощников распорядителя бала. – Будут ли еще какие-нибудь приказания?
- Нет, можете быть свободны, - сказал Раднецкий, окидывая взглядом залу. Как флигель-адъютант его величества, он прибыл в Зимний заранее, чтобы присутствовать при приготовлениях к торжеству, на котором должен был присутствовать государь, и проследить за всеми мерами безопасности.
Он медленно прошелся по зале. Все было готово к началу бала; наверху, на балконе, уже сидели, настраивая инструменты, музыканты; начищенный пол, выложенный мозаикой с греческим
