ужас вполз в его душу, словно змей.
- Да, – сказал весело мальчик, – ты - это я. Мы одинаковые.
- Одинаковые? – удивился его ответу Блум и нахмурился. – Ты, парень, чей? Кто твои родители?
- Я и ты - одно и то же, – пояснил мальчик.
- Ты из моих воспоминаний пришел?
- Нет. Ты не понимаешь. Я – это ты, – упрямо твердил мальчишка.
Музыкант поворошил озадаченно густые вьющиеся волосы на своей голове и задумался. Теперь он почувствовал холодный ужас внутри себя еще больше, так как он начал понимать, что происходит.
- Нет. Этого быть не должно, – прошептал он и попятился.
Но преграды уже не было, так же как не было никого за гранью: ни Лоры, ни Марлайн, ни Эсфиры с Инвэ - Алленом. Марк-Николас просто вывалился за пределы светящегося круга. Он не понимал, летит он или падает. Но все закончилось. Он открыл глаза.
Он и Эсфира сидели по разные стороны Икэ-Ар и держали его за руки. Их руки были разомкнуты. Подруга Блкма имела очень изможденный вид. Марк-Николас наклонился над сыном и заглянул ему в лицо.
- Ничего не произошло, - с горечью сказал он, надеясь видимо на какое-то чудо.
- Арон жив и сейчас крепко спит. Не мешай ему. Еще пара дней и с
ним будет все в порядке. – предупредила его Эсфира, дотянувшись и погладив друга по плечу.
- А ты? Что будет с тобой? – забеспокоился Блум.
- Ничего. Очень устала,- наконец улыбнулась она ему. – Давай отдохнем, иначе спасать придется уже нас.
Она улеглась на кровать рядом с Икэ-Ар.
- Подожди, ты точно в порядке? А как же…
- С ней все нормально, Марки, не беспокойся. Ты дал возможность немного ускорить процесс.
- Ей?!
Блум вспомнил слова Нод и почему-то испугался.
- Да. Роза Блум, – устало усмехнулась женщина. – Не беспокойся, все хорошо.
- Аааа… Эсфира… я тут видел…
- Это видения уннехта, – объяснила она ему сквозь сон. – Они о будущем, но будущее не стабильно. Ложись спать, Марк-Николас. Ты тоже очень устал. Тебе надо отдохнуть. И мне…
Она заснула. Он с трудом встал, почувствовав сильную усталость. Взял плед с кресла, которым укрывался некоторое время назад сам, набросил его на Эсфиру и Икэ-Ар. Затем, мешком свалился на кровать и крепко заснул, не видя никаких снов.
Блум проснулся глубокой ночью и сразу ощутил, как ему плохо: голова разламывалась и от этой боли хотелось кричать и кататься, глаза болели, и в теле, казалось, не было ничего целого, знобило. Резкие приступы дурноты подкатывали к горлу все сильнее и сильнее.
Он включил слабый нижний свет и оглянулся вокруг. Было тихо. Эсфира спокойно спала под пледом, рядом, разбросавшись, тихонько посапывал Икэ-Ар.
Марк-Николас попробовал встать - тело было словно деревянное и плохо слушалось приказов разума. Слабые ноги почти не держали его. Все же с большим трудом он встал, и держась за стену, добрел до санузла. Он уже открыл дверь, когда приступ тошноты стал нестерпимым…
Минут через сорок все кончилось. Марку-Николасу казалось, что он спустил в городскую канализацию все, что съел и выпил за месяц. Тошнота улеглась, и стало легче. Голова почти прошла, но его сильно знобило, и чувствовалась дикая слабость. Усевшись на пол в санузле, мужчина прислонился спиной к стене и сидел так в течение часа, приходя в себя.
Наконец он снова встал на слабые ноги, опираясь на стену, и взглянул на себя в зеркало. То, что но увидел, ему не понравилось: разодранная рубаха, растрепанные волосы, осунувшееся небритое лицо, горящий взгляд голубых глаз, под которыми явно проступали синяки. Вид у Марка-Николаса был помятый и измученный, будто его неделю били и пытали. Да, печальная картина. Герой! Он с усмешкой покачал головой. Ему захотелось согреться и привести себя в порядок. Не желаю, что бы Эсфира видела меня таким жалким. И что подумает обо мне собственный сын, посмотрев на мой вид?
Блум скинул с себя все и забрался под горячий душ в кабинку. Он долго плескался там. Наконец намывшись и напарившись он покинул душевую кабину. Голова совсем перестала болеть, озноб прошел, осталась лишь небольшая слабость. Теперь ему хотелось лишь одного: есть и пить. Найдя в сумке, заботливо сохраненной Икэ-Ар, запас кое-какой одежды, он натянул ее на себя и, не раздумывая, отправился на кухню. Голод был таким нестерпимым, что скручивал до острой боли живот.
Ничего готового, кроме виха, Блум не нашел, поэтому ему пришлось готовить самому. Пока Марк-Николас наслаждался крепким вихом, в суповарке кипел бульон из мяса ящеров, выращиваемых на фермах Иранги, которое он нашел в морозильной камере на кухне Эсфиры.
Поев, Блум почувствовал себя совсем хорошо и вернулся в комнату, что бы преспокойно проспать остаток ночи, но, ложась, он заметил, что Икэ-Ар не спит. Мальчик был слаб и напуган. Он не понимал, почему ему трудно двигаться и что с ним произошло вообще.
Блум взял его на руки, успокоил и унес на кухню. Там он усадил его на колени и уговорами и лаской, накормил его бульоном и напоил вихом. После еды сыну стало намного легче. Тогда Марк-Николас вернул его обратно в комнату и уложил спать. Он улегся рядом с сыном. Накрывшись курткой, он подтащил Икэ-Ар к себе и обнял его.
- Придется тебе, парень, заснуть как есть. Я бы сыграл, да вот боюсь разбудить Эсфиру и получить от нее по шее, – прошептал он. Однако Икэ-Ар и так был сонный, а потому уснул без всякой музыки.
