Капля крови на банкноте 18+

памяти.
— Что так ничего и не помнишь?
— Увы… Ну и как помогли тебе мои деньги, Беляков?
— Конечно, помогли. Я своё дело поставил. Швейная мастерская и магазины у меня были.
— Что значит были? А сейчас они где?
— После того, как мы присоединились к России, я все продал и бросился в политику. Решил стать депутатом. Власти и больших денег захотелось мне  по-легкому срубить.
— Неплохая карьера из дворника в бизнесмены, а потом в депутаты, — заметил я. — Ну и как срубил?
— Да хрен я угадал. Меня, как и Вороного кинули через хуй. Сейчас у нас Грэмлин рулит. Вот я и решил в больничку временно залечь. Переждать смутное время.
— А потом что?
— Да думаю уехать в Москву или в моря уйду ры…
Что он собирался делать в море, я не расслышал. Неожиданно дверь в палату раскрылась, и в палату вошло несколько человек. В одном из вошедших я узнал своего бригадира Серого. Он подошел ко мне и, подмигнув, спросил:
— Очухался, Леха?
— Да вроде. А ты, что Серый тоже за русский мир?
— Вопрос какой-то странный… А за кого мы бандиты должны быть? Сейчас наше время пришло. Бабок у нас вагон и маленькая тележка, теперь нужно и власть к своим рукам прибирать. Поправляйся, Леха, тебя в крымском парламенте Грэмлин заждался. Хочет тебя мэром Симферополя сделать.
— Симферополя не хочу, хочу в Ялте рулить, — пошутил я.
— Легко. Можно и там место градоначальника купить, — на полном серьезе ответил Серый.
— И я, и я хочу депутатом стать, — отозвался Беляков.
— Кто это? Ты что ли Беляков!? — обрадовался Серый. — А мы тебя обыскались. Пойдешь с нами. Ответишь на несколько вопросов. А ты, Леха, отдыхай и выздоравливай. Счастливо.
Забрав Белякова они вышли из палаты. «Сестра сделайте больному в третьей палате укол опиата», — услышал в коридоре я его голос. И все стихло. Через пару минут пришла медсестра, в руках у нее была коробочка со шприцами и ампулами. Она протерла мне руку спиртом и сделала в вену укол. Необычное тепло прошло по всему моему телу, и я отключился.  

11

Сколько я был без сознания — неизвестно. Вывел меня из забытья пробивающийся сквозь вату моего коматозного состояния чей-то  голос.
— Леха, что с тобой? Ты жив? Леха, Леха, очнись!!
С трудом разлепив глаза, я увидел столпившихся возле меня людей. Которые озабоченно перешептывались. Впереди стояли бледные Кривов и Выговский.
— Ты как себя чувствуешь, Леха?
— Где я?
— Да там где и был в Киеве, у меня дома, —  ответил мне Кривов
— А год сейчас, какой?
— 10 октября 1995 года. Ты в порядке, Леха?
— Ему надо дать отдохнуть, — влезла в разговор Лялька. — Могу отвезти его к себе домой. У меня в клинике есть знакомый врач, который может у меня на дому провести  детоксикацию организма.
— Лучше пристрелите, — пошутил я.
— Поехали, поехали, Леха, через день будешь, как новая копейка, — не отставала Лялька.
— Тебе врачу показаться надо, братишка, разве можно за один раз столько кокса в себя вбивать… — поддержал ее и Кривов. — Тем более, что нам вечером надо ехать на стрелку, кто с тобой будет здесь сидеть?
— Мы сейчас тут добазаримся, что он и кони двинет. Берите его и несите в мою машину. Его машина пусть стоит здесь. Он за ней сам потом заедет, — распорядилась Лялька.
— Подгоняй машину. Сейчас погрузим. Извини, Леха, но она права, — сказал Выговский. — Мы тебя завтра утром проведаем. Деньги  твои у Кривова в сейфе. Не переживай. Мы не россияне, своих не бросаем.
—  Отвезите меня ко мне на дачу в Конча-Заспу. Туда можете и врачей привезти, — слабым голосом попросил я.
—  На дачу к тебе ни одна бригада медиков не приедет…Хватит капризничать, поехали ко мне домой.
Меня погрузили на заднее сиденье в новенький Мерседес, Лялька села рядом со мной, а Жулька на место водителя. Она завела двигатель, и машина потихоньку выехала со двора. На дороге Жюлька прибавила скорость и убаюканный плавным ходом машины, незаметно для себя я уснул.
Приснился мне опять Крым. С умным выражением на лице я сидел в кабинете в мягком кресле за большим столом, на котором стоял большой письменный прибор с гербом города Ялты. На перекидном календаре была дата 29 июля 205 года. На лацкане у меня поблескивал депутатский значок. Похоже, сбылась мечта идиота: я стал и депутатом и мэром.
Зачем-то я рассматривал бумаги, которые мне принесла,  миловидная девушка, видимо моя секретарша. По ходу эту макулатуру мне надо было подписать. Хотя в ней я ничего не понимал, сплошная бюрократическая абракадабра. Отдернув рукав пиджака на левой руке, я посмотрел на часы. Двенадцать часов пополудни. На правой руке часы показывали то же время. Мне захотелось посмотреть на лодыжки моих ног. Интересно есть там часы или нет? Но преодолев соблазн, я поинтересовался у секретарши:
— Вы не скажете мне, чем сейчас занят мой заместитель по финансовым делам?
— Он у себя в кабинете, шеф, совещается с людьми, работающими на земле…
— Это как? С крестьянами что ли?
— Скорее с бригадирами и их телками, — пошутила секретарша.
— Красавец. Пригласи его ко мне.
— Минутку, — сказала секретарша, и нажала на стоящем у меня телефоне селекторной связи какую-то кнопку.
— Алло, — раздался в аппарате чей-то голос. — Что тебе надо, Марго?
— Сергей Анатольевич,  шеф просит вас к нему зайти.
— Это срочно, потерпеть никак не может? Вообще-то я занят, но как только освобожусь, зайду.
— О`кей. Я ему передам.
Похоже, было на то, что мой заместитель не особо-то меня и уважал. Надо было или укреплять дисциплину в срочном порядке и менять кадры, или  готовиться к тому, что меня в скором времени подсидят и в лучшем случае отправят в почетную отставку…. За худший вариант не хотелось и думать. Отпустив секретаршу, я вышел из своего кабинета и идя по устланному ковром коридору стал рассматривать таблички на дверях. Не когда не думал, что  мэра такой большой бюрократический аппарат. Наверное, здесь были трудоустроены все родственники и любовницы моих заместителей, которых у меня, если верить табличкам на дверях, было около десятка. Интересно, чем они все занимались? Видимо тоже работали с тружениками земли.
Кошмар.
Найдя наконец-то на дверях табличку с надписью «Приемная заместителя мэра по финансовым вопросам Ефременко Сергей Анатольевич», я без стука зашел в приемную. За столом уставленными телефонами сидела представительная дама, направо были двери его кабинета. «А у него секретарша  получше моей будет, моложе и стройнее. Да и приемная побольше»,  — отметил я и без стука вошел в  кабинет своего заместителя. В большом кабинете было так накурено, что можно было вешать топор.  Сквозь сизый туман просматривался стол, за которым сидело несколько человек. К своему удивлению в сидевшем во главе стола человеке я узнал Серого, своего бывшего бригадира. Они пили пиво, курили и что-то оживленно обсуждали.
— Здорово, братва, — поздоровался я с ними.
— Здоров, братан, — ответил мне Серый. — Пиво пить будешь?
— А что кроме пива больше ничего нет? — поинтересовался я.
— Сейчас едем отжимать заводик, так что пока без спиртного. Приедем, тогда и погуляем, — ответил мне Серый.
—  Заводик? А что в нём такого, что ты сам в этой экспроприации участвуешь?
— Ничего особенного, если не учитывать того, что это ювелирный заводик с миллионным оборотом в год. Впечатляет?
— Вполне. На кого хотите его переписать?
— На человека из администрации Грэмлина, — ответил Серый.
— Не жирно ему будет?
— Жирно, не жирно, но хочешь жить сам, давай жить и другим. Это же твои слова, Леха?
— Я много чего сказал в свое время. И книг написал.
— Книг написал? — удивился Серый. — Не знал. Дашь почитать или ты пишешь исключительно в стол?
— Пока в стол. Потом опубликую. Когда вы вернетесь?
—Там дел немного. Нотариус переоформит документы, заберем печать, посадим своего управляющего и все дела. Думаю, к вечеру управимся. Потом и поговорим. Лады?
— Хорошо. Тогда я тебя подожду в кабинете.
— Да на хер он нужен тот кабинет. Жди меня в нашей гостинице «Жемчужной». Я распоряжусь, что бы в твоем номере накрыли поляну. А сейчас, Леха, извини, но дел действительно за гланды.
— Понимаю. Сам бы с вами прокатился, но положение обязывает… Пойду поработаю с бумагами.
— Пригласи главбуха Ленку Ивановну, она баба тямущая, все те бумаги сама разберет, — дал мне совет Серый.
— А это идея. Пошел я поработаю с глабухом. А ты, Серый, не задерживайся, — сказал, и вышел из кабинета.

Зайдя в приемную, я столкнулся с посетителями, которые хотели попасть ко мне на прием. Пообещав им, что я приму всех, я зашел к себе в кабинет и попросил по телефону свою секретаршу пригласить ко мне главбуха. Выпив воды я начал принимать посетителей. Первой в кабинет вошла уже довольно немолодая женщина, она тут же сходу упала на колени и умоляющим голосом запричитала:
— Отец родной, помоги, касатик!! Лишают нас фашисты рабочих мест, сносят наш рынок. Забирают наши торговые места. С чего нам теперь детей наших кормить? А мы ведь в первых рядах во время крымской весны, шли голосовать за присоединение к России-матушки. Верили, что не оставит она детей своих на расправу кровожадным укро-бандеровцам… А получилось что? Бежали от одних олигархов, а прибежали к другим. Выходит, что Украина давала, а Россия забирает. Помоги, отец родной. Позвони в Москву, пусть наш президент с ними разберется…
— Встань с колен, простая русская баба. Не горюй за своим рабочим местом. Скоро мы столько откроем заводов и фабрик, что рабочих мест хватит всем. Посмотришь налево, там химкомбинат, посмотришь направо там металлургический завод, а в центре атомная станция с опреснительной установкой… Ту, ту… все шумит, дымит и кипит. Красота. Ну, а пока надо, мать, потерпеть. Надо мать, надо. Сейчас всем тяжело. Ты мне веришь? — спросил я, мысленно подсчитывая сколько денег мне обломиться от того ювелирного заводика, который поехал отжимать Серый.
— Верю, кормилец, верю. Мы потерпим.
— Ну, иди, мать, с Богом. Мужайся. Хорошего тебе дня.

Она вышла из кабинета, и ее место занял какой-то старик, одетый в военную форму. Для начала разговора он стал трясти у меня перед лицом, какими-то документами, звенеть  медалями и только потом заговорил:
— Мы, ветераны флота и Афганистана, которые пошли в крымское ополчение и грудью встали на защиту нашего Крыма, требуем от новых властей, чтобы вы обратили пристальное внимание на наше материальное содержание…
— А, что Вам не хватает денег? — поинтересовался я.
— Да нам не хватает. Раньше мы получали по тысяче гривен в месяц от крымского парламента, столько же нам доплачивали еще из России, а теперь нет ничего… Почему?
— Вам дали в руки оружие и возможность устанавливать на крымских улицах российский порядок. Сколько осталось в Крыму брошенного, бесхозного имущества… Ты посмотри, сколько спекулянтов на базарах стоит, наживаются на трудовом народе. Вам, что всего этого мало, вы еще и денег хотите с России срубить по легкому, а работать, кто за вас будет!? Я или Пушкин!?
— Я понял вашу мысль.  Мы не подведем. До свиданья.
— Давай, отец, давай родной, не тупи: и помни: прав тот, у кого больше прав и тот, кто сильнее…
Дверь за ним не успела закрыться, как в кабинет ввалилась толпа возмущенных людей. У одних были плакаты Путина, у других транспаранты со всевозможными надписями, типа «Путин,