Вик вошел в кубрик. Быстро, и оглядываясь ошарашено по сторонам. И назад на дверь, и порог. За которым, теперь лежал его убитый любовницей Кармелой, друг Лаки.
Вик разжал пальцы у Кармелы на правой в сторону отброшенной руке. И взял ее К-229 «WARBAТLER». Маленький дамский лазерный пистолет, модификация более крупных, таких же пистолетов, военного образца, К-217 и К-219, не продаваемые на рынке свободно, впрочем как и этот. Но, эта модификация была в свободном ходу, для личного пользования в пределах земли и ближнего космоса до внешних границ солнечной системы. И вынос его за пределы Плутона гражданскими лицами, считался весьма жестким правонарушением, и контрабандой оружия. И Кармела могла за это получить срок на спутнике Ганимеде в Юпитере, где были тюремные колонии для преступников.
Но, сейчас, это, уже не имело никакого значения. Кармела была, тоже мертва. Она прострелила себе голову, и у нее от виска до виска, сквозь ее локоны русых закрученных в дикой прическе волос, была дырка и круговой ожог вокруг и ни пятнышка крови. Кровь, просто, запеклась от высокой температуры лазерного луча.
Все говорило, что они сошли с ума. И Лаки пытался выскочить в коридор, чтобы спастись от пистолета Кармелы. Которая захотела покончить с собой. И она не могла, вот так просто расстаться со своим любовником Лаки. И пристрелила его у двери. И застрелилась сама в этой постели, где они до этого занимались любовью. Потому, что были оба, совершенно, голые и постель вся была измята под голым телом мертвой Кармелы. И их обоих, обувь и одежда валялась по всей каюте любовников.
Вик схватил пистолет и выскочил в коридор корабля. И следом услышал дикий звериный сумасшедший смех, который переливаясь, превращался в смех сумасшедшей женщины.
Вик обернулся и выстрелил на этот напугавший его снова звук.
Луч вырвавшийся из К-229, ударился о дверь открытой каюты Лаки и Кармелы. И сделав рикошет, ударился в иллюминатор «Зенобии», проделав там маленькую не сквозную дырку и трещины. Стекло было толстым и из кварца. И выдержало этот прямой удар лазерного тонкого, как игла луча.
Вик отскочил спиной к бортовому коридорному покрытому трещинами, только что поврежденному им самим иллюминатору, прижавшись спиной к борту яхты.
Он пошел медленно боком, прижимаясь, и чувствуя дрожащей и вспотевшей от жуткого страха и напряжения потной спиной всю конструкцию внутренней обшивки длинного корабельного коридора. Все время, глядя туда, откуда только, что был слышен дикий, тот женский и звериный истеричный сумасшедший смех.
***
Перелет в Майами из Нью-Йорка был недолгим. И сели мягко. И вот теперь, Виктор ехал домой к своей семье. Правда, придется опять, объясняться, что да как, своей жене Ирине. И дочку успокаивать Ленку. Особенно, после этой трагедии с семьей Джексонов.
- «Там дома, наверное, слезы и траур» - думал, ухмыляясь, он - «Все теперь, думают о похоронах этой гангстерской криминальной в Майами семьи.
Надо было теперь думать о полиции Майами и следствии, которое может быть после смерти Джексона. И его будут, вероятно, таскать по этому поводу.
Но он открутиться, ведь деньги все сделают. Надо сначала успокоить свою семью, и сделать вид, как ни в чем, ни бывало и вид, ни причастности к этому кровавому делу. Точнее, переделу сфер влияния путем ликвидации тех, кто предал его, и подставил. И никакой жалости и, никакой пощады, и сочувствия.
Главное теперь семья. И надо утрясти эту ревность своей супруги Ирины. Надо с ней поговорить, и все уладить. Теперь, это главное. И Ленка. Главное, моя, Ленка. Я люблю их обоих. И Лаура теперь, далеко и уже, наверное, не встретиться больше на его пути. Она уехала, навсегда в Сан-Франциско. И хоть он ее по-прежнему безумно любит, но, придется забыть о ней».
Машина, снова, куда-то, еще раз свернула. И за ней пристроилась еще одна легковая, похожая на большой джип. Но, Виктор не обратил внимание. Он подумал, что это его Николай со своими, точнее его наемными охранниками молодчиками.
А на повороте одной одного из четырех перекрестков стояла, сверкая фарами большая фура. Груженая, видимо, еще для веса, чем-то тяжелым. Она стояла и сверкала яркими фарами на повороте дороги за железнодорожным переездом.
Фура ждала, когда машина Виктора выскочит на тот перекресток дорог.
За рулем человек в черных очках из людей самого Николая и тех, кого Виктор кинул, тогда в той стране, которую, когда-то оставил. Там в том мире, который был только для него, хоть и реалистичным, но все же сном, сном, навязанным ему демоном ночи. Демоном, того перекрестка, у которого стояла та груженная тяжелая с зажженными яркими фарами фура. Почему с зажженными фарами, потому, что было уже поздно, и была полночь. И Виктор спешил домой. Да, и время подрастянулось сейчас с этими объездными дорогами. И он начал уже подгонять Федора водителя, чтобы тот выжимал больше газа. И посигналил Николаю, едущему на мерседесе впереди с охраной, чтобы тот прибавил скорость, и еще позвонил ему, что надо быстрее домой. И хочет уже спать.
Тот сказал, ему, что скоро вывернет на центральную дорогу. И поедут они, еще быстрее.
- Ладно, идет, Коля - произнес Николаю в телефон Виктор - Давай, жми и ты поднажми Федор.
И тот, качнул головой с переднего сиденья водителя дорогого миллионного лимузина.
***
- Они покончили с собой! - произнес в ужасе Герде, врываясь в их совместный на двоих любовный кубрик Вик – Я, прибежал к ним в их кубрик и открыл их запертую дверь и там...!
Вик сполз по стене каюты, глядя в перепуганное и осунувшееся лицо своей любимой брюнетки красавицы Герды. Та, стояла и смотрела, на тот чертов черный планетоид под их туристической звездной яхтой.
Ее двадцатилетней красавицы чернобровое смугленькое личико, было каким-то, не таким, как раньше. Да, и не могло уже быть другим.
Герда изменилась вся от ужаса и страха после того, как черный этот живой окутанный вращающейся вокруг него, той черной пылью и астероидами планетоид. Догнал «Зенобию» у самого края газопылевого края внутреннего рукава галактики, перед выходом из звездной системы желтого солнца.
Захватил ее в свой цепкий безнадежный на любое спасение плен. Она, Герда не выходила уже совсем из своего с Виком жилого кубрика. Она боялась всего. Любого теперь, шума на корабле, и любого шороха по его обшивке. И сейчас стояла у самого угла окна, она буквально, как напуганная кошка. С взъерошенной черной растрепанной вьющейся волос шевелюрой. Герда смотрела на то, что пугало ее. А то смотрело на нее.
Герда обрамленная растрепанной копной своих девичьих черных, как смоль волос по спине плечам и трепещущей от ужаса и страха торчащей возбужденной от растущих диких любовных страстей. С торчащими черными сосками, полной красивой девичьей груди. Она, неотрывно, смотрела, туда в ту бездну под собой и кораблем. Околдованная, тем, кто захватил ее и ее разум. И словно, кто-то уже был в ней.
- Ты, не слышишь меня, Герда! - прокричал, уже громко ей Вик - Они убили себя там в своей каюте. Они мертвы, как и все на этом гребанном корабле кроме двоих нас. Этот корабль станет и нам могилой. Могилой среди этих гребанных горящих смертью звезд! И я, не знаю, что теперь делать!
Вик посмотрел на валяющиеся, на высоком каблуке туфли Герды. И ее черное в стороне, прямо на полу платье. И, прочую разбросанную по всей каюте девичью одежду.
- Как и, я - вдруг, очень ему тихо, произнесла любовница Вика двадцатилетняя Герда. Она была в своем, том, черном коротком, выше колен халатике. И была озарена через оконный корабельный из кварцевого толстого стекла иллюминатор светом яркого желтого солнца. Горящего, своим ярким жарким огнем, через вращающуюся в облаке черную густую пыль. Пыль, поглотившую и теперь саму круизную звездную туристическую яхту «Зенобию».
- Все? - спросила его Герда.
- Все - произнес, оторопевая от ее нелепого вида, сам до жуткой дрожжи, перепуганный. И так преследованием по всему кораблю неведомой кошмарной силой Вик.
Герда засмеялась, как сумасшедшая на всю каюту. И повернулась к Вику. Ее лицо было страстным до дикой любви и безумным. С красивыми вытаращенными черными, как ночь космоса глазами.
- Иди, ко мне, мой, Вик - произнесла она - Иди, ко мне. Мой звездный странник. Мой вечный ненасытный любовник. Я хочу насладиться последний с тобой раз любовью, пред тем, как погибну здесь в этом космическом аду. Вик, мой ненаглядный и, всегда, любимый.
И Вик подошел, закрыв за собой дверь жилого своего с Гердой отсека. Он, подошел к своей любимой и обнял ее. Он был полон дикого безумного теперь отчаяния, и одиночества. И только перепуганная Герда, оставалась и была, теперь с ним на этом брошенном посреди галактики корабле. И никто так вероятно, и не узнает, где они теперь, и никогда уже не найдет их. Может случайно, когда сюда прилетят, какие-нибудь исследователи, но их уже давно здесь не будет. Не будет в живых. Может и «Зенобии» уже не будет. Так куски обшивки. И детали среди этой чертовой черной подвижной, словно, живой пыли и астероидов. Может, ее сотрет саму в пыль эта черная подвижная густая и жесткая, как терка масса. Может, разобьет, какой-нибудь блуждающий астероид. Или все-таки, проглотит этот черный планетоид, и только желтое солнце да еле различимые, из-за черной пыли звезды, будут свидетелями этой кошмарной трагедии. И, по-прежнему, будут сверкать в черном покрывале безграничного ледяного космоса.
Вик схватил Герду на свои руки и, подняв, впереди себя, бросил на постель.
На краю Вселенной
Сброшенная вся одежда двух неистовых в любовных страстях любовников валялась на полу жилого в полумраке кубрика, разбросанная по всей каюте.
Вик стонал, весь мокрый от текущего по его телу скользкого жаркого любовного пота. Герда скакала, как сумасшедшая на его торчащем
| Помогли сайту Праздники |
При цитировании ссылка на сайт обязательна. Exsodius 2008 - 2025
18+