"Всё люто и беспощадно пересовокупилось между собой в этом болезном Мире, - думал Педор Ефграфович Запаров, загибая в сложном подсчёте пальцы: - В нас семерых, восьмерых, то есть десятерых, нет, двадцати шести, а точнее девяносто трёх живут и процветают одинаково опасные вирусы, занесённые с одной стороны и разнесённые - с другой. Мы всем домом должны и болеть одинаковыми болезнями. И вопрос чисто риторический, что было раньше: яйцо или курица, Василий Иванович или Людмила Ефимовна? Потому что все болезни заразны, особенно внедрённые орально-анальным путём - через таблетку или клизму. В нашем доме все постельные клещи на одно лицо - лицо Василия Ивановича и немного Немца" - ехидно предположил Запаров. Жизнь - штука линейная, но шибко перекрученная всякими половыми и другими бытовыми отношениями, точно бельевая верёвка на которой сушатся женские кружевные трусы и его, Запарова, старческие подгузники.
Однажды он в шутку спросил у Ботуза: "О чём в жизни Василий Иванович жалеет больше всего?"
И Ботуз в шутку ответил: "Больше всего он жалеет о том, что не порол солдатским ремнём своих детей. Поэтому они выросли у Запарова с Фаей такими эготистами и жлобами!"
Педор Евгравович визуально был неудобным оппонентом.
Левое ухо его вжилось в голову значительно выше и заметнее правого. От чего очки висели набекрень, и собеседникам казалось, что жизнь у него не вполне удалась. А дело было в обычной асимметрии, когда одна половина лица пыталась предъявить свою значимость другой половине, точно жена, которая используя всевозможные хитрости, пытается доказать мужу, какое же он ничтожество в сравнении с ней.
Впрочем, его кривая рожа предоставляла ему законный повод каждый день справлять фуфыриком водки "День Инвалида".
- Какой же ты инвалид? - дивилась Евгения Анатольевна.
- Самый натуральный, - выгрызая семечки из яблока, точно собака блох, сосредоточенно пояснял он: - Я человек с ограниченными возможностями. Не могу себе купить ни машину, ни виллу на море, даже яхту не могу себе позволить, хотя очень хочется.
- Ну, в таком случае, все мы инвалиды.
- Вот! Но почему-то мне приходится отдуваться одному за всех, каждый день отмечая этот знаменательный День.
- Говнюк мой ненаглядный! Как же иногда я тоскую по твоему хроническому идиотизму, но нисколько не жалею! - признавалась Евгения Анатольевна в том, что однажды с радостью выперла из своей квартиры Педора Ефгравовича. Это случилось с ним так давно, что он и забыл обижаться. А намерение отмстить Евгении Анатольевне за украденные у него надежды и время, вовсе усохло и отпало, как рудимент или половой член после полувека его беспощадной эксплуатации.
Запаров пристально следил со скамейки, как Ботуз у порога мелким бесом отбивал чечётку, пытаясь избавиться от налипшей грязи, которую невозможно было у него выпросить, точно снега зимой, только потому, что Василий Иванович постоянно прикидывался глубоко законспирированным евреем, хотя, на самом деле, был махровым хохлом, давно оккупировавшим при поддержке Советской Власти не только территорию Прикамья, но и весь СНГ, включая Польшу, Канаду, Голанские Высоты и прибрежную зону рiдной Маямщины.
Василий Иванович советовал всем пенсионерам промышлять в синагоге
моэлем. Мол, в своё время Склифосовский тем и прославлял свою фамилию, что на пенсии занимался циркумцизией - обрезанием крайней плоти.
У Педора Ефграфовича Запарова врачи обнаружили "синдром сытого кота", когда съев из миски весь корм, оставленный ему с утра женой, он бесшумно направлялся к лотку с наполнителем, но на полпути замирал с поднятой ногой, долго думал, иногда ронял слезу, вспомнив, что не запил корм, разворачивался и возвращался на кухню; жадно пил воду, опять степенно направлялся к лотку, опять замирал с поднятой ногой, серьёзно анализируя последние инициативы ООН в сфере ЖКХ, ронял слезу и возвращался на кухню в надежде, что его утром наконец-то жена покормит. Фаина Шмитовна, отрываясь от плиты со свиным рагу в казане, всегда негодующе вздергивала бровь и всем своим видом лишний раз напоминала Педору Ефгравовичу, что негоже ему жрать себе подобных. И, вообще, хватит жрать во внеурочное время. Будет дана ему команда - будет и пища.
- Под лозецкой сёто сосёт? - оправдывался Запаров, разворачивался и шёл к лотку, чтобы жена не думала, что он кусочничает.
- Сосёт? - удивлялась Фаина Шмитовна ненасытности мужа и в его горбатую спину выбрасывала кукиш: - На, пососи чего-нибудь.
Запаров всё принимал со смирением и как должное. С женой он никогда не спорил, заранее зная, что она его легко убедит в чём угодно, потом переубедит и обвинит в том, что он, мягкотелый и рыхложопый, не имел и не имеет никаких твёрдых убеждений. С тех самых пор, как он завалился к ней в гости с бутылкой портвейна и вялой, одинокой гвоздикой, завернутой в газету, и так и остался при ней на всю оставшуюся жизнь. У Фаины память уникальная. Она не могла вспомнить ничего, что с ней произошло вчера, но помнила детально, по секундам и пошагово всё, что случилось тридцать лет назад. Педор Ефгравович пришел к ней с одним явным намерением. Он хотел сказать: "Я очень стеснительный кавалер. Ухаживать не умею и смущаюсь. Ты бы мне дала, да я сразу и ушёл бы". Но почему-то вылепил: - Хочу от тебя сына! Очень!
- Сыну нужен отец! - тут же поймала его на слове Фаина Шмитовна.
- А по другому никак нельзя? - на всякий случай поинтересовался Педор Ефгравович.
- Нет! - решительно отвергла другие варианты она: - Я хоть и живу одна, являясь ответственным квартиросъемщиком, но я - не великовозрастная дура. Можешь поверить мне на слово!
- Принципиальная, значит, - постановил Запаров.
- Да! И твёрдая, как кремень!
- Тогда мне надо развестись с Людмилой Ефимовной и платить ей алименты. Ты же знаешь, я пять лет назад дочку ей натёр. Тебе не жалко мою дочь? Навсегда останется без отца? - с последней надеждой на женскую жалость вздумал надавить Педор Ефгравович. Но не на ту напал!
- Ты с ними всё равно не живешь, - поделилась своей информированностью Фаина Шмитовна: - Прогнали?
- Сам ушёл, - после раздумий решил Запаров и вдруг выдавил слезу: - Дочку жалко, - намекнул он на то, как безумно и даже болезненно любит детей. В общем, после долгих, мучительных препирательств и выяснений - сколько у Фаины Шмитовны было мужиков до Запарова, кроме тех, возвращения которых она ждала со дня на день, как то: один сокурсник, один грузин, два баскетболиста, один член районного парт аппарата и один зам. начальника стройуправления - было принято решение попробовать, только осторожно, вдруг понравится обоим, а кому не понравится, она сразу же выгонит Запарова к едреней Фене. Так что ячейку общества начали строить спокойно, размеренно, без насилия и местами по обоюдному согласию.
Через тридцать лет Фаина Шмитовна в сердцах открылась мужу, что он, Педор Ефгравович Запаров, был у неё первым и единственным мужчиной в койке. Других она выдумала, потому что ей тогда казалось, что она была просто никому не нужна, и что она почти весь первый месяц корчилась от болей. Фаина - аббревиатура трёх важнейших слов: Флот, Армия и Народ. Таким именем Шмит нарёк свою дочь ради укрепления единства и боеспособности страны. Так что, по любой мелочи перечить Фаине не имело смысла и было фатально по определению. Если она решила, что корчилась почти месяц и скрывала это тридцать лет, значит тому и быть. За ней стояли Флот, Армия и Народ.
До регулярных утренних пробежек с полотенцем по маршруту Прикамье - Украина, на отлогий берег Днепра, у Фаины Шмитовны все странности находились в рамках женской психопатии. Ну, иногда могла завыть, не услышав ответ Запарова на вполне безобидный вопрос: "Любит ли он её? А, если любит, то почему не слушается?" И - выла до тех пор, пока, накрутив себя до истерики, не валилась на пол, отбивая головой в конвульсиях морзянку: "За что?! За что Бог наказал её таким бездушным, толстокожим недоумком?! Теперь, гад непослушный, пей воду из тазика, в котором она ноги мыла, и отпаивай всю ночь валерьянкой!"
Пить из тазика Запаров напрочь отказывался. Он жалобно звал на помощь младшую сестру Фаины Ченальдину Шмитовну, затем шёл в спальню, ложился на широкую кровать и начинал следить за блуждавшим по потолку жёлтым пятном, вплюнутым через окно уличным фонарём, и заботливо напоминавшим Педору Ефгравовичу о том, что тот страдает недержанием мочи. И надо было обязательно сходить и помочиться перед сном. Но сделать этого он уже не мог. Запаров крепко спал. Безотказно срабатывали защитные силы организма. Не позволяя Запарову нервничать, они молниеносно оглоушивали, точно метким ударом ж/б плиты по темени, и валили с ног, едва он начинал подсчёт лет, обид и оскорблений, нанесённых ему, и проведение глубоко анализа - почему вторая жена всегда хуже первой, а третья хуже второй, но лучше первой?
Людмила Ефимовна была его первой женой, а с Евгенией Анатольевной он - так, немного подженился. Даже Фаина не считала её соперницей, не то, что Ченальдина Шмитовна.
