За скабрезность и пошлости улыбок,
Вдруг стало стыдно на мирском суде.
Причем здесь суд, толпа хмельных кобылок,
Плевки, развраты, чувствую в себе.
И нечем смыть позор прошедшей жизни,
Поступки давят, не видать лица.
Быть может слезы пролитые в тризне,
Отмолят у Небесного Отца,
Прощение, для вечности задаток,
И милость растворит и плоть, и дух.
И рота поснимает кучу скаток,
Землянка на троих или на двух,
Заблудших в поколеньях светлых душ,
Покажется дворцом, и слякоть фронта,
Под сапогами зеркала осенних луж,
Без лишних слов, иль так сказать – без понта,
Свернут фашистам выю и конечность.
Берлин вывешивает флаги простыней.
Солдат советов вышел в бесконечность,
И родина в разгулах сыновей,
Ликует в подмосковные рассветы.
И детям выдали по случаю пайки.
Пусть леденцами радость сирым светит,
И в красный цвет окрасятся буйки.
И за победу нам грехи простятся,
Ведь крови водопады и ручьи.
Нам сны от мирных дней давно уже не снятся,
Рулады нет, проспали соловьи. |
"И за победу нам грехи простятся,
Ведь крови водопады и ручьи.
Нам сны от мирных дней давно уже не снятся,
Рулады нет, проспали соловьи."
Хорошо сказано:
в четырех строках - вся жизнь!