По крайней мере, если опыт бреда существует и как-то влияет на остальные переживания индивида, то, как мы можем отказать ему в его истинности? В учении Джеймса, как вы помните, истина вообще может быть любой по вкусу, а тут хотя бы в наличии неоспоримый факт феноменологического акта с внутренним содержанием опыта. В конце концов, что такое мир вне нашего сознания? Имеет ли он какой-нибудь смысл? Этот вопрос, по мысли Гуссерля, невозможно решить без участия человеческого гения. Зато сознание способно придать миру смысл и даже смысловое единство его элементам. Значит, сознание первично. И если уж ему грезятся некие идеальные образы, в том числе и бред, то оно имеет право их конституировать.
Впрочем, если вы полагаете, что Гуссерль сам придумал право на такой произвол сознания, то вынужден вас огорчить. Примерно так же считали и Беркли, и Кант, и Фихте, утверждая, будто мир обязан своим проявлением в сознании субъективным переживаниям личности.
Таким образом, Гуссерль выдвигает сознание в качестве главного щупальца субъекта, познающего внешний мир. С одной стороны это как будто бы правильно. Ведь сознанию, по свидетельству Брентано, присуще направленное внимание (интенция). Хотя, если честно, у лошади сознания может и не быть, а внимание явно присутствует. Вот и Гуссерль в одном из своих сочинений сообщает, что, вообще-то, сознание не является частью мира, и потому не может быть объектом. Между тем, через этот несуществующий объект, как через трубу, по заверению самого Гуссерля, идет постоянный поток переживаний. Притом, если это поток, то он должен идти откуда-то и куда-то. Если этот поток идет извне, то куда, и как в нем участвуют прошлые опыты? А если он идет изнутри, движимый, например, интуицией, то куда он направлен? В свете этих неудобных вопросов сознание легче представить в виде смесителя потоков, ну, вроде того, который стоит у нас на кухнях для регулировки холодной и горячей воды.
Впрочем, в другой своей работе Гуссерль представляет сознание как «исток смыслов» и «полюс переживаний». Без него, дескать, невозможно воспринимать мир, поскольку оно конституирует опыт нашего восприятия. И значит, сознание не только существует, но и стоит в центре мироздания, представляя собой и объект, и субъект одновременно.
Но и это не все трудности в осознании сознания. Ведь куда-то делось мышление с его бесконечными сомнениями и вопросами. А если его еще подменяет интеллект, то этот «шалопай» вообще способен вмешаться в любой поток переживаний. Допустим, мы переживаем красоту звездной ночи за окном. А интеллект нам шепчет: «Живи еще хоть четверть века – все будет так, исхода нет». Ну, ни козел, а?
Очевидно понимая, что всякое переживание истины и смыслов может быть отравлено интеллектом, Гуссерль пытается по-тихому устранить проказника, поставить его в угол. Для этого он придумывает образ чистого сознания. Но как совершить феноменологический акт переживания такого сознания? Впрочем, у всякой науки есть свои специальные методы. А феноменология по замыслу Гуссерля должна быть не просто выше всех наук. Она должна служить в науке той самой фундаментальной основой, с которой по мысли Аристотеля начинается движение. Поэтому-то и в феноменологии должен быть свой особый метод. Гуссерль его находит и называет «редукцией».
Суть метода «редукции» заключается в том, чтобы собрать все то, на что способен интеллект, будь то знания, суждения, предвосхищения и заключить все это в «скобки». Этот прием хорошо зарекомендовал себя у древних скептиков. Он назывался «воздержание от суждения» – «эпохэ».
Оказывается, очистив сознание с помощью «эпохэ», вы можете спокойно предаваться созерцанию. В это время, по заверениям Гуссерля, между вами и внешним миров уже ничего не стоит, и происходит, так называемая «корреляция». В буквальном смысле, это статистическая взаимосвязь величин. Пожалуй, слово «статистическая» здесь лишнее.
Однако, я думаю, очень скоро вы убедитесь, что уникальный метод стерилизации сознания больше годится для медитации буддистских монахов. Для других целей, например, для осознания, понимания, уразумения, каких-то явлений он совершенно непригоден. И чтобы продолжить опыт своего бытия вам придется раскрыть скобки и выпустить из угла интеллект, после чего очень возможно, что свистопляска ваших переживаний продолжится с новой силой.
Между тем, вам надо заниматься делами. И тут уже вам необходимо последовать другому методу феноменологии. Вы должны переключиться на нужные вам акты восприятия. Гуссерль советует делать это с помощью «ноэзы».
Ноэза – это такие акты сознания, которые наводят луч внимания на определенные объекты. Ими могут быть внешние предметы, воспоминания, фантазии, ожидания. Гуссерль утверждает, что без «ноэзы» не может быть и «ноэмы». Я с ним согласен. Действительно, какая может быть ноэма без ноэзы? Кстати, словечки эти Гуссерль заимствовал у древнегреческих философов, а у них ноэма означает смысловой образ предмета.
Впрочем, думаю, большой беды не будет, если мы обойдемся без ноэзы и ноэмы в отношении дальнейшего изучения трудов Гуссерля. Мне, например, и так понятно, что 11000 страниц способен написать далеко не каждый. Правда, о феноменологии, которую сам Гуссерль провозгласил «царицей наук», как-то мало слышно. Есть достижения физики, химии, биологии. А вот, «науку наук», изучают только некоторые философы, да и те частично и, похоже, лишь затем, чтобы уж совсем не забыть.
Но какова «заявка на победу»! Каков масштаб замысла и бахвальства! Впрочем, у западных философов это часто бывает. То Гегель объявляет, что достроил здание философии до конца, то Маркс заверяет, что перевернул Гегеля с головы на ноги. Только, я думаю, они не виноваты в своих амбициях. Это у них такое философское мышление. Дианетическое. Библейский змей, он все ж таки в первую голову - Искуситель.
Однако, что же мы можем добавить к столь почтенной науке? Какую такую специю мы готовы внести в этот жидкий немецкий супчик? Неужели наш русский, непригодный для большой философии, топор?
7.
Конечно, я не собираюсь тут излагать всю «креативную философию. Думаю, достаточно будет всего несколько замечаний.
Начну с того, что говоря о «чистом сознании», Гуссерль совершает прямой и грубый подлог, заметный даже невооруженному глазу. Ведь на самом деле с помощью стерилизации сознания он его исключает, и подменяет тем самым разумом, который непосредственно воспринимает реалии действительности. Точно также, может обходиться без всякого сознания любая лошадь, когда наблюдает и переживает внешние объекты, и реагирует на них.
Вы скажите: «Но лошадь отличает овес от песка. Значит, она сознает разницу между ними». Если мы принимаем этот довод, тогда мы должны стереть разницу между сознательным и бессознательным. Однако эта разница существует. Мы можем бессознательно отводить руку от огня, и можем осознавать опасность ожога. Когда мы идем, мы обычно не думаем, как мы это делаем, но способны делать это осознанно. Кстати, лошади, быть может достаточно вкусного запаха овса, чтобы не путать его с песком под ногами.
Так что, вполне очевидно, что мы не можем упразднить разум в пользу сознания. Другое дело возможно ли вообще «чистое сознание», то есть, сознание, лишенное разума? Думаю, что такого сознания не бывает. Хотя, если сам Гуссерль говорит о таком феномене, то у нас есть повод сомневаться. Впрочем, сойдемся на том, что этот случай единичный и выдающийся.
Далее, нам следует признать, правоту Гуссерля в том, что истина человеком переживается. Но это не означает, будто любой бред является истиной. В отличие от бреда, истина строится на принципах творчества и красоты. Эти принципы и открывает «креативная философия. В их числе «принцип преодоления», «принцип новизны», «принцип преемственности», «принцип восхождения от сложного к простому», а главным в системе «креативных принципов» является «принцип любви (дополнительности, гармонии)». Те же творческие принципы лежат в основе логоса духовного мира человека. При этом «принцип любви» инициирует «эмпанию», вчувствование. Отсюда ясно, что человеку свойственно сопереживать объекты и явления внешнего мира всем своим существом. Это и есть причина его внутренних переживаний.
Но почему же сам Гуссерль, говоря о феномене переживаний, не раскрывает его природу? Ведь на этом переживании держится все его учение. Наверно, это потому, что вместо духовного мира разума, Гуссерль представляет себе некое загадочное и недоступное дианетическому уму образование, в котором, по его словам, отражается «жизненный мир».
Хорошо бы, конечно, знать, как именно «жизненный мир» отражается в человеке, но беда в том, что и сами внешние объекты, по заверению Гуссерля, трансцендентны, то есть, для человека в полной мере непостижимы. Как я уже говорил, у этой догадки почтенный возраст. Зато Гуссерль делает из нее ошеломительный вывод, будто все истины и смыслы реального мира являются произведениями самого человека. В какой-то степени, может, оно и так. Человек способен придавать всякие смыслы тем или иным предметам и явлениям. Но тогда остается вопрос: откуда сам человек берет те смыслы, которыми наделяет вещи и процессы в природе? По-моему ясно, что представление об этих смыслах человек черпает из внешней среды. Откуда же еще? Не извлекает же человек все смыслы из себя любимого, подобно тому, как паучок вытягивает паутину из собственного брюшка.
Паучок плетет паутину независимо от того, видит человек в этом смысл или не видит. Между тем, смысл этого действия заключается в его стремлении поймать муху. Для реализации своего проекта никакой субъект ему не нужен. Зато человеку остается лишь выяснить цель паучка и средства ее реализации, чтобы знать о таком способе охоты, и понимать, например, смысл плетения сетей личинкой ручейника.
Не лишне также рассмотреть вопрос, участвует ли сознание в актах творческих переживаний субъекта? На первый взгляд вопрос этот представляется праздным. Ведь если мы осознаем наши переживания, то какие могут быть сомнения в утверждении Гуссерля, где он объявляет сознание «полюсом переживаний». Но не стоит забывать, что в темном провале смутных представлений Гуссерля о сознании может таиться уже известный нам змей мышления. И он вполне способен внушить нам неуверенность в нашем мнении.
А действительно, всякий ли человек и всегда ли осознает свои переживания? Психологи уверяют, будто нередко случается такое, когда человека что-то волнует, но он еще не понимает что именно. И только спустя какое-то время, переживая (пережевывая) событие, он находит ему объяснение.
[justify] Во всяком случае, первобытный человек запросто мог не осознавать свои переживания. Нет, он, конечно, переживал, и потому
