учеников плюс и Оливия иногда радовала присутствующих своим музицированием.
Вскоре к их музыкальным экзерсисам добавилась еще и настоящая скрипачка. Как-то Люсьен сообщила Алексу, что с ним хочет переговорить о работе одна особа.
– У нас и так штат больше чем надо, – скривился патрон, не отрываясь от ноутбука.
– Она говорит, что сможет вас убедить, – с какой-то особой язвительностью усмехнулась горничная. – Хотите, чтобы она на выходе с вами общалась?
Заинтригованный он сделал знак: запускай.
Вошедшая в его номер особа в самом деле выглядела достаточно уверенно. Хорошего роста, фигуристая, умеренный макияж и чуть более яркая чем надо одежда.
– Тридцать процентов, – объявила она, бегло оглядывая интерьер.
– Что? – немного обалдел он.
– Тридцать процентов, – повторила гостья, изящно присаживаясь на диван.
– Я вам или вы мне?
– Разумеется, я вам.
– Звучит многообещающе, а за что?
– Неужели трудно догадаться?
Он догадался.
– И как это будет выглядеть?
– Я просто буду сидеть в вашем буфете гонять чаи и играть на мобильнике в игры.
– И мне за это тридцать процентов? – развеселился он.
– У тебя есть какие-то моральные принципы?
– Вообще-то, нет.
– Тогда заметано?
Ему стало совсем интересно.
– А репутация фирмы? Мне не хочется, чтобы мою «Бирему» называли притоном.
– Я украшение. Никто и слова не пикнет, кроме разве что горничных, но ты им можешь сам укоротить языки. Потом эти клиенты сами будут рваться в твой отель.
– Ну и что такое ты умеешь, что всех околдует?
– А ты проверь. Такого ты еще никогда не пробовал.
– Прямо здесь?
– Почему бы нет. – Она встала и шагнула к нему.
– Ты словами сначала скажи.
Она еще шагнула. Алекс продолжал сидеть, гарантированно огражденный подлокотниками кресла?
– Что, анальный секс?
Гостья покачала головой и достала из сумочки упаковку с презервативом.
– Минет через резинку. – Она присела и оказалась у самых его колен.
Алекс сильно дернулся, но отъехать сумел лишь на двадцать сантиметров.
– Стой, стой! Успокойся! Верю, верю!
Она встала и улыбнулась. Весь вид ее говорил: ну вот такие вы, парни, трусишки!
– Раз веришь – то по рукам?
Он отрицательно мотнул головой. Путана двинулась на выход.
– А петь ты умеешь? – вдогонку спросил он.
– А тебе сначала спеть надо? – приостановилась она у двери. – Музыкальная школа по классу скрипки тебя устроит?
– Можешь приходить со скрипкой и охмурять таким макаром. А?
Лара, так звали ее, стала приходить дважды в неделю вместе со скрипкой, и дважды на занятия по английскому в продвинутой группе Юджина, и в самом деле очень скоро превратилась в главное украшение их тусовок. Пела она редко, зато дуэт скрипки с таперством на фоно Жорки каждый раз имел шумный успех.
С вечерними развлечениями, как для «бакалавров» с их британскими гостями, так и для учеников в качестве дополнительного факультатива по инглишу, теперь в «Биреме» был полный порядок. В девять вечера, когда занятия в школе заканчивались, рядом в Буфете и наверху в Тренажерке с Бильярдной начиналась бурная жизнь, где вперемежку с буфетными «дринками» не только музицировали, пели, смотрели футбол и фильмы, но играли в бильярд, бридж, «Монополию», спорили о спорте и политике. Последнее было самым щекотливым, Алексу приходилось порой даже прибегать к знакам-сигналам, чтобы немного укротить Жоркино краснобайство. Впрочем, в политических диспутах от Хазина доставалось больше Штатам и континентальной Европе, на что мелкобриты реагировали если не благосклонно, то вполне терпимо. А постоянное присутствие секьюрити не давало никому ни сильно напиваться, ни панибратствовать, ни быть докучливым. И на карте Питера «Бирема» шаг за шагом становилась одним из мест, пригодных для тусовок молодых иностранцев.
– Не знаю, как с газетой, но с полусветским бордельеро у них, кажется, все налаживается, – докладывал Стас своему начальству.
21
Письмо на бланке присланное из Москвы сообщало, что он восстановлен на заочном факультете своего прежнего института и что ему надлежит явиться на экзамены по сдаче за четвертый курс. Прилагался и перечень предметов. Половина из них была из тех, которые он успел сдать зимой в Питерском ликбезе.
– Ну и отлично. Отдохнешь от нас пару недель, а мы тут с Евой свой порядок наведем, – приветствовал его отъезд Жорка. – Дам ключи, в моей хате жить будешь.
– Ты говорил, что там твоя подруга живет?
– Анюта, что ли? Ну живет. Я ведь главным образом из-за нее к тебе в Питер подался. Никак избавиться не мог. Хоть замки в квартире меняй.
– Ну и поменял бы.
– Не, это выглядело бы совсем уже по-жлобски. Идеально надо было туда вторую подругу привести. Но ведь и до бабской драки дойдет. В общем, езжай и скажи, что я в белокаменную ближайших два-три года не вернусь. Адрес «Биремы» смотри не дай. Там две раздельных комнаты, надеюсь, не передеретесь.
– Есть один нюанс, – с сомнением заметил Алекс. – Ночевать в одной квартире с девушкой по-братски у меня вряд ли получится. Это же проявить к ней полное неуважение. Начну приставать, а вдруг и получится. Что тогда?
– Тогда просто сниму шляпу. Особенно если она не попрется за тобой потом в Питер. Если примешь ее себе на грудь, обещаю пол-ящика коньяка. Только учти она из деревни, для нее принц и парень с деньгами это одно и то же.
С таким напутствием Алекс и полетел в Москву, предварительно получив согласие от Стаса и уведомив Севу. Жорку с Евой его заочную учебу попросил в отеле не афишировать, мол, уехал по делам и хватит с них.
После промозглой сырости Питера Москва порадовала настоящим весенним солнцем. Названия улиц были не везде, но перед отлетом он внимательно глянул на карту Москвы и теперь шел в хазинскую квартиру почти не плутая и с острым интересом прикидывал, какая она – пассия Жорки, которую тот так хотел сбагрить с рук.
Анюта оказалась аппетитной шатенкой, которая в распахнутом халате и с ликованием на хорошеньком личике выскочила в прихожую, когда он по наказу Хазы своим ключом открыл дверь («А то сама можем и не впустить»).
– Здравствуйте. Я друг Георгия из Питера. Он сказал, что я неделю могу пожить в его гостевой комнате. Он сказал, что у него есть отдельная гостевая комната.
– У него нет гостевой комнаты. В ней живу я, – с вызовом ответила она.
– Он говорил, что вы так и скажите. И что я могу поселиться в гостиной.
– Убирайся! Я звоню в милицию!
– Вот письмо для вас, – Алекс протянул ей запечатанный конверт. В письме, как он знал, было написано о невозможности продолжать их любовные отношения.
Анюта вскрыла конверт, глянула на текст и прошла в комнату, из которой так радостно выскочила. Ему оставалось прошествовать в гостиную. Главным ее украшением служили два десятка фотографий лошадей в рамках, придававшим комнате особую оригинальность. «Я тоже так хочу», – решил он и с минуту придумывал, какое тотемное животное себе выбрать, но в голову приходили лишь банальные львы, тигры и ягуары.
Из соседней комнаты не доносилось ни звука. Идти хозяйничать на кухню с кофе или чаем было как-то не с руки и, убрав в шкаф дорожную сумку, он с документами наперевес отправился сдаваться в институт.
Знакомые улицы, дома, цепочки деревьев выглядели так словно и не заметили его отсутствия, что было обидно. Поэтому завтракать он направился в кафе, в котором прежде не был. Котлеты по-киевски, салат и кофе с пирожным вышли вдвое дороже чем в Питере, но теперь до вечера о еде можно было забыть.
К институту он подходил в тревожном ожидании, очень не хотелось встречаться с бывшими сокурсниками. Но единственное знакомое лицо он увидел уже в учебной части, причем лаборантка его при бороде и шраме даже не узнала. Ну и славно, выдохнул он. Оформление документов не заняло много времени. Более того, ему удалось даже поймать нужного преподавателя, вывалить на него важную семейную причину и договориться о досрочном экзамене на следующий день.
После чего он надолго застрял в читальном зале институтской библиотеки – надо было оживить свою зимнюю сессию. Каково же было его замешательство, когда в библиотеку ввалилась группа студентов-очников и среди них Малышка Юля собственной персоной. На ее кукольном личике не осталось и тени заложнических переживаний от застреленных им при ее освобождении двоих громил из службы безопасности «Элиса». Сейчас она вовсю ворковала с одним из спутников, явным бойфрендом. Сдав книги, группа выкатила вон, даже не глянув в сторону прикрывшегося учебником Копылова.
А ему только того и требовалось. Страница Малышки Юли оказалась окончательно перевернутой без каких-либо последствий и для него, и для нее. Ему даже пришла в голову мысль, а не вызвать ли к себе в Москву Веру. Достав «Моторолу», он пробежал по ее кнопкам. Маячок четко обозначил окраину Твери, дом где, взяв отпуск, трудилась над своим дипломом его невеста. Пожалуй, если Хазинская мадам не устроит каких-либо сюрпризов завтра-послезавтра можно будет и в самом деле вызвать сюда Веру или еще лучше, самому скакануть в Тверь и застать гурию врасплох.
Четыре часа непрерывного чтения привели его в нужный учебный тонус и покидал он библиотеку с чувством хорошо выполненного студенческого долга. Хотел еще в какой-нибудь театр завернуть, но спектакль кончался поздно, а в одиннадцать часов устраивать разборки с Анютой ему никак не улыбалось. Лучше уж засветло.
Поэтому накупив разной выпечки, глазированных сырков и колбасной нарезки, он направился в Хазинскую двуххатку. К его несказанному облегчению Жоркиной пассии в квартире не оказалось. Ее наряды, косметика и личные вещи тоже исчезли.
Видеотека Жорки была расставлена отдельными блоками с указателями: «США», «Франция», «Англия», «СССР». Зато книги, порядка двухсот, находились в полном беспорядке. Одну из них Алекс даже решил реквизировать, это была «Новая камасутра» – большой фотоальбом с любовными соитиями красивых парня с девушкой. Снято без показа гениталий, все достаточно пристойно и понятно. Как бы они свободны не были в интиме с Верой, однако не всегда ловко было объяснять словами, как и что хочется попробовать, а с таким альбомом самый класс, называешь номер страницы и вперед.
На кухне в шкафчике он нашел двух видов молотый кофе и четырех видов чай, выбрал себе крупнолистовой черный, включил электрочайник и вынул из пакета продукты. И тут в дверь требовательно позвонили.
Глянул в глазок, увидел не Анюту, а какого-то мужика в ветровке. Открыл.
– Ну здравствуй, отельер-любитель, – душевно по-испански произнес майор Петр Зацепин, он же дядя Альберто.
Язык отнялся не от неожиданности, а от калейдоскопа предположений. Именно Зацепин вывозил Алекса из Коста-Рики, участвовал в Москве в подпольной группе «Верность присяге», направлял его в Питерский Инкубатор, а потом под чужой фамилией растворился в Сибири в качестве охотника-промысловика. И вот теперь он здесь! Худой, непривычно очкастый – все-таки после взрыва гранаты зрение так и не восстановилось.
– Ты разве не один? – произнес майор, входя в прихожую.
Скинув туфли, он прошел в гостиную. Помогая своему воспитаннику освоиться со своим визитом, Зацепин сделал несколько боксерских движений, на которые Алекс ответил таким же шутливым размахиванием
