выхода и выйти в коридор, минуя их, было невозможно, поэтому Забаве оставалось только испуганно жаться к стене. Своим взглядом, полным ужаса, она будто говорила, чтобы я повторяла за ней. Но я не собиралась этого делать!
– Новенькие! – фыркнула другая. Она надменно нас осмотрела и брезгливо вздернула носик. – Приехали на Выбор?! Не сомневаюсь, что не пройдете и отправитесь домой.
Кажется, что Забава в присутствии этих девиц потеряла способность не только говорить, но и дышать, поэтому я решила взять инициативу в свои руки. К тому же мне не нравилось, что они снова принялись над нами смеяться.
– Не сомневаюсь в этом! – с вызовом ответила я.
Забава побелела, когда смех девиц оборвался и они во все глаза уставились на меня. И смотрели так, словно у меня на голове выросли рога.
– Ты посмела заговорить с нами? – уточнила одна из девушек, а та, что обозвала нас чучелами, злобно произнесла:
– Закрой свой рот, дрянь. Ты не смеешь открывать его в нашем присутствии.
«Опаньки, вот и приехали!» – мысленно воскликнула я, остолбенев от такого хамства. Конечно, в школах подобное бывает сплошь и рядом. Подростки вообще жестокий народ. Они выбирают себе цель послабее и гнобят до самого последнего класса. И обидные слова – это всего лишь вершина огромного айсберга. И тут, главное, себя правильно поставить. Если покажешь, что боишься, то все – пиши пропало – издеваться над тобой будут до самого конца. Но, если сразу дать понять, кто в доме хозяин, можно избежать многих проблем. Ну, в общем, я решила пойти по последнему пути.
– Как ты меня назвала, улитка крашеная? – возмущенно переспросила я.
Признаться, на языке крутились ругательства похлеще, к цензуре явно не относящиеся, но, почему-то первой на ум пришла именно улитка.
Впрочем, и этого хватило. Девушка побагровела, став похожа на вареного рака. Но не успела я обрадоваться, как из ближнего крана фонтаном брызнула вода и, конечно же, обдала меня с ног до головы.
Девицы засмеялись.
– Ах вы мерзкие... – начала было я, но завершить фразу и броситься с кулаками на обидчиц не успела лишь потому, что в этот самый момент Забава обрела способность двигаться и, зажав мне рукой рот, поволокла к выходу. Девицы посторонились, но смеяться не перестали.
Моя новая подруга оказалась очень сильной («Да что же это за напасть такая знакомиться с силачками?» – припомнила я недюжую силу Миры), и, в конечном счете, я в гневе и раздражении оказалась за дверью.
– Успокойся! – твердым голосом приказала Забава, которая еще полминуты назад пребывала в состоянии ступора. – Ты с ума сошла что ли? Это же ласки.
– Какие еще ласки? – заорала я. – Ты слышала, как она меня назвала? Слышала? А я всего лишь про улитку вспомнила...
Забава схватила меня за руку и потянула прочь. Пока мы пересекали коридор за коридором, я не знала, куда ведет нас знакомая, да и, похоже, та сама этого знала. Мы просто шли вперед, и Забава посвящала меня в суть некоторых вещей, о которых в этом волшебном мире я даже не догадывалась.
В моем мире ласками принято считать милых зверьков, из которых люди делают шубки, шапки и даже варежки. Из таких девиц попробуй сделай шубку, построгают тебя на щепки! Так вот, ласки-зверьки из моего мира к девицам ласки из волшебного мира совсем не относились. И любой чародей в черной мантии – это ласки.
Ласки – высокомерные представители голубой крови. И не то, чтобы их кровь и вправду была голубой, просто они стоят на самой вершине социальной лестницы, а такие как мы с Забавой – в самом низу. Их боятся и уважают, а они, в свою очередь, всячески пользуются своим превосходством над другими. Пройти же мимо серых мантий и не сказать какую-нибудь гадость, было для ласки непростительным поступком. Вот они к нам и привязались.
– Тебе нельзя в зал в таком виде, – произнесла Забава, когда мы пересекли очередной коридор.
За мной тянулся мокрый след. Вода продолжала капать с одежды, волос и не высыхала. Сейчас я больше напоминала выдру. Хорошо, хоть кровавый след исчез – вымылся.
– И что предлагаешь? – спросила я тоном, показывающим, что не намерена смириться с беспределом, творящим этими девицами. «И чем же хуже остальные? Что у них нет связей и в их роде не было великих людей? Бред не иначе!» – не унималась я. – Снова переодеться? В твоем мешке случайно не завалялось еще одного платья или мне снова надеть свои... Вот блин!
Я остановилась как вкопанная, представив, как девицы-ласки заглядывают в кабинку и обнаруживают на бачке мои аккуратно сложенные вещи. В дамской комнате кроме меня и Забавы никого не было, а такие вещи со слов Забавы серые не носят... И что же они подумают?
– Что не так? – спросила Забава.
А далее в моей голове пошла перемотка кадров: ласки сообщают, что я самозванка, все тычут в меня пальцами и кричат: «Вон она! Хватайте ее!» Ведьма в остроконечной шляпе с бородавкой на носу интенсивно помешивает палкой в своем котле бульон, где я главный ингредиент... И что это? Ведьма подмигивает мне?
– Все идем! – заявила я уверенно. – Где этот зал?
Теперь была моя очередь тащить Забаву за собой, что я и сделала.
Но так же, как и моя знакомая, я не имела ни малейшего представления, куда идти.
Что я собиралась сделать? Поскорее все объяснить, прежде чем меня сварят на ужин! Да, это был мой единственный план, казавшийся мне весьма неплохим. Мне только нужно найти хозяйку замка, мадам Геллу, и объяснить ей, что не опасна и не причиню никому зла, что какая-то Леди объявила меня в розыск – ужасная ошибка.
Про Яна я, разумеется, упоминать не стану. Я просто буду надеяться, что мадам Гелла окажется чуткой и понимающей женщиной и сможет помочь. Я представляла ее себе феей из фильма про Золушку – доброй крестной, которая поможет и словом, и делом. Главным успеть рассказать все это до того момента, пока по всему замку не начнут бегать чародеи с вилами и кольями, узнав от девиц-ласки, что я преступница, за поимку которой, к слову, объявлено вознаграждение.
А пока мы блуждали по замку, я и представить себе не могла, что жилище чародеев будет такое. Посмотрев все фильмы про Гарри Поттера, я ожидала увидеть говорящие картины на стенах, летающие привидения, движущиеся лестницы, пылающие огнем камины и устрашающие подземелья. Это место больше всего напоминало просторный музей, чем готический мрачный замок. Кругом все белоснежное и такое чистое, что, увидев это, моя мама точно бы пришла в неописуемый восторг.
Мама вообще была маниакально помешана на чистоте. Филипп, видимо, пошел в нее, а вот я была копией папы. Не то, чтобы мы с ним были жуткими грязнулями, просто иногда любили пожить в творческом беспорядке.
Мама лютовала не на шутку и под горячую руку ей было лучше не попадать. Однажды она даже пыталась сжечь одну из папиных рукописей, но Филипп быстро убедил ее, что это опасно и может сгореть квартира, поэтому после долгих препираний она просто выбросила около ста страниц с балкона. И нужно было видеть в тот момент лицо папы. Мы с Филиппом в тот день не на шутку испугались развода родителей.
Дело в том, что одно время папа писал свои тексты от руки. После этого он их перепечатывал, но именно с той рукописью этого сделать не успел. Она была в единственном экземпляре и, как на зло, разбросана по столу. Папа ведь только отошел на кухню за кофе, как мама, словно коршун, с веником наперевес ворвалась в его кабинет.
Когда папа работал, он по несколько дней не выходил из своего кабинета: он там ел, пил и спал. Когда припасы заканчивались, он изредка выбирался на кухню, чтобы пополнить их, а мама будто бы этого и ждала. И первое, что она увидела, вбежав в кабинет (помимо общего хаоса из тарелок с недоеденной едой, грязными чашками, хлебными корками и яблочными огрызками), папину только-только законченную рукопись. Ну тут-то и началось... И чуть не закончилось.
Признаюсь честно, выброшенные за окно страницы летели красиво. Словно белые птицы. Кружась в воздухе, словно маша крылышками, они, медленно крутясь, летели вниз, и это было поистине завораживающее зрелище. Ну, а потом, пока мама с папой ругались так громко, что весь дом стоял на ушах, мы с Филиппом бегали по двору и собирали страницы. Плохо, что недавно прошел дождь и земля была мокрой, но восстановить рукопись папа все-таки смог. Когда он пришел в себя и более-менее успокоился, мы с Филиппом заперлись с ним в кабинете и по кусочкам, словно мозаику, стали восстанавливать страницы.
Стыдно признаться, но я не помню, о чем была та рукопись. Но точно не про волшебство и белоснежные дворцы.
Резные спиралевидные колонны, к которым так и хотелось прикоснуться, поддерживали собой высокий потолок, покрытый резной лепниной. Скульптуры Эпохи Возрождения (по крайней мере мне напомнили) располагались друг от друга через каждые несколько метров, под стеклянными витринами находились интересные антикварные вещицы, а возле белоснежных витиеватых скамеек стояло по горшку с живыми белыми розами, осыпанной прекрасными пышными цветами.
– Вы что-то потеряли? – окликнул нас строгий голос, когда мы с Забавой остановились возле очередной большой колонны и, подпав под ее чары, начали гладить блестящий и теплый камень, на ощупь напоминающий бархат.
– Мы потерялись, – первой очнулась моя знакомая. Она одернула руку и обратилась к полноватой женщине – на вид не очень доброй. – Не будете ли вы столь любезны указать нам путь?
Вот именно любезностью, похоже, эта женщина не отличалась. Она скривилась и, резко развернувшись, жестом приказала следовать на ней.
– Опаздываете, девочки, – добродушно обратилась к нам другая женщина, когда мы подошли к резным белоснежным дверям.
Мы с Забавой повернулись, чтобы поблагодарить приведшую нас сюда женщину, но та уже поспешно удалялась по коридору, что-то недовольно бормоча себе под нос.
Глава третья. ВЫБОР
Мы вошли в зал, по своим размерам больше напоминающий футбольный стадион, и поразились его богатым убранством и великолепием. Зал был весь в золоте – огромная люстра с множеством маленьких свечек свисала с потолка, цепляясь за толстую золотую цепь. Свечи горели черным, похожим на тот дым, что клубился во рве, окружающем замок. Такие же канделябры со свечам висели вдоль стен. Как ни странно, но в зале было светло, как днем.
На стенах также висели картины, которые не шевелились, как в мире Гарри Поттера, зато переливались в своих золотых рамах, будто кто-то подсвечивал их изнутри. На полу стояли высокие вазы, а в них – цветы, очень похожие на пышные розы, только золотого цвета. Я даже подошла к одной вазе, чтобы проверить, не покрыты ли лепестки краской, а быть может, цветы вообще искусственные.
– Ты чего делаешь? – шепнула Забава, когда я, обнаружив, что лепесток на ощупь кажется настоящим, склонилась над розой, чтобы ее понюхать.
– Да я так, – промямлила я и, коснувшись цветка, вернулась к своей знакомой.
Наощупь лепесток золотой розы напоминал бархат, и его вряд ли покрывала грубая химическая краска. И уж точно он не был искусственным, в мире с зеленым небом и голубой травой встретить золотую розу было не так уж и странно.
– Почему ты мокрая, деточка? – обратилась ко мне какая-то старушка, мимо которой мы с Забавой проходили. Я сразу же отметила, что на ней серая мантия. –
