Селекция какая-то…
— Осторожнее с выражениями, герр лейтенант. Гертруда фон Бок арийка, служит в СС, и я не позволю вам даже…
Майер резко встал и жестом остановил тётю.
— Ладно! У меня к Гертруде фон Бок есть некоторые обязательства…
Он посмотрел на кольцо у себя на пальце.
— Мне нужно узнать, освобождает ли она меня от данных ей обещаний. Где я могу её увидеть?
— Можете увидеть, — милостиво разрешила тётя. — Она служит в филиале дома матери, который находится «аm Juliusturm» рядом со Шпандау.
— Рядом с тюрьмой Шпандау? — усмехнулся Майер. — Хорошее место…
— Рядом с замком Шпандау, — высокомерно уточнила тётя. — Оберфюрерин Гертруда фон Бок руководит филиалом дома матери «Lebensborn». Это элитный роддом, в него могут попасть единицы из избранных арийских женщин.
Майер резко встал, офицерским кивком изобразил уважение к пожилой женщине, чётко, по-военному, повернулся и вышел.
Его опустошённая, будто выжженная факелом огнемёта, душа даже не болела. Душа омертвела.
***
СС-оберфюрерин Гертруда фон Бок, руководительница филиала дома матери Lebensborn, стояла у окна своего кабинета. Двухмесячная беременность ещё не сказалась на изящности её фигуры: талия по-прежнему тонка, бёдра и ягодицы не набрали излишней тяжести. Костюм служащей СС подчёркивал стройность фигуры.
С высоты третьего этажа открывался вид на средневековую башню в виде шахматной фигуры и старинную цитадель Шпандау, окружённую водами озера.
Гертруда фон Бок от знакомых офицеров СС знала, что на территории Шпандау расположен секретный объект: химические лаборатории и цеха по производству отравляющих газов и ядов для нужд разведки и контрразведки. Именно поэтому во внутреннем дворике, величиной с огромный стадион, стояла батарея зениток, а в бастионах по углам цитадели прятались пулемёты.
В трех километрах от цитадели располагалась тюрьма Шпандау, где содержались политические заключённые. И порядки там¸ по рассказам офицеров, были гораздо хуже, чем в концентрационных лагерях для военнопленных.
В дверь постучали.
— Войдите! — разрешила Гертруда фон Бок.
Вошла старшая медицинская сестра родильного отделения в форме СС-фюрерин, щёлкнула каблуками, вытянулась по стойке «смирно».
— Фрау оберфюрерин, могу я обратиться к вам, чтобы доложить о нарушении по службе?
Недовольно глянув на медсестру из-под полуопущенных век, Гертруда фон Бок кивнула.
— Фрау оберфюрерин, родильница Марта из шестой палаты жалуется на медсестру Краузе. По её мнению, медсестра делает уколы слишком болезненно.
Гертруда фон Бок кивнула в знак того, что поняла проблему.
— Спросите у медсестры от моего имени, что ей больше нравится: прилежно работать здесь или поехать в женский лагерь Равенсбрюк. Это рядом, всего семьдесят километров от Берлина. Нет, не в качестве надзирательницы — в качестве сотрудницы, второй раз получающей замечания относительно выполнения своих обязанностей и нуждающейся в перевоспитании усиленным трудом. Можете идти.
— Zu Befehl! (прим.: Слушаюсь!)
Старшая медсестра вышла.
Больше замечаний не будет. Гертруда фон Бок за два месяца службы навела идеальный порядок в руководимой ей организации. Это было не сложно. Система старая: метод кнута и пряника. На одной чаше весов — завидная работа с хорошим вознаграждением, на другой — максимальное наказание в случае третьего замечания.
Ко входу в корпус дома матери, который располагался левее окна, подъехало такси. Из машины вылез пехотный офицер. Выгоревшая фуражка с помятой тульей без пружины. Потерявший изначальный цвет и чёткость форм китель. Его словно много раз стирали и мокрым надевали на тело, отчего он принял форму тела хозяина. На сапогах даже с высоты третьего этажа были видны потёртости.
В душе Гертруды фон Бок шевельнулось что-то неприятное: офицер отдалённо напомнил ей лейтенанта Майера. Нет, конечно же, она ошиблась. Лейтенант Майер был стройным, спортивным… А этот… Несмотря на худосочность, в движениях заметны тяжеловатость и усталость, характерные для измотанных офицеров зрелого возраста.
Офицер подошёл к двери, повернул голову в противоположную от окна сторону, посмотрел на флаг с эсэсовской двойной руной «зиг», поднял руку к звонку и замер, разглядывая нарисованную на двери огромную брошь матери: круглый знак, в центре которого эсэсовские молнии на фоне руны жизни, а по контуру надпись: Jede Mutter guten Blutes heilig soll uns sein (прим.: Каждая мать хорошей крови вносит священный вклад в наше дело). Не тронув звонка, опустил руку.
Гертруда фон Бок сверху глядела на устало обвисшие плечи офицера, сутулую спину, чуть склонённую вперёд голову… Склонённую от неведомой ей вины? Или отягощённую горем? Окопному бедолаге, наверное, под сорок, а он в лейтенантах ходит…
Офицер по-военному развернулся, но с крыльца сошёл походкой усталого грузчика. Сел в машину. Машина уехала.
Интересно, что хотел найти в пристанище женщин этот затюканный пехотинец, не осмелившийся в него войти? Любовницу с его ребёнком, нажитым до войны с советами? Или спрятавшуюся от него жену… с прижитым не от него ребёнком, пока он служил в Польше или Франции?
Скептически-осуждающий настрой Гертруды фон Бок исчез, наплыла грусть.
А сама ты, помолвленная с офицером, который воюет где-то в России, как решилась нарушить взятые обязательства?
= 3 =
Три месяца назад Грета сидела в кабинете фрау Эрны, руководительницы местного отделения организации «Вера и красота».
Отношения у Гертруды с фрау Эрной сложились хорошие. Фрау Эрна опекала Грету, как старший товарищ: без сюсюканья, по-деловому, устроила Грету в штаб охраны почты СС курьером. Грета смеялась, что теперь она Blitzmädel — «девушка-молния»: молнии СС, молнии почтовой связи... А работа была почтальонская: развозить по организациям пакеты с документами.
Грета носила униформу вспомогательной службы СС: элегантный шерстяной костюм серого цвета из юбки и сшитого на заказ укороченного кителя с белой блузкой. На нагрудном кармане овальная чёрная нашивка с серебристым кантом, на которой алюминиевой проволокой вышиты руны СС. Эсэсовская версия национального орла и значок эсэсовских связисток — серебристая молния на чёрной ромбовидной нашивке — на рукаве. Форму дополняли шёлковые чулки, чёрные ботинки со шнурками, пилотка и кожаная сумочка на длинном ремешке для ношения на плече.
Склонившаяся на сторону пилотка с орлом, свастикой и мёртвой головой под ними и лимонным треугольничком сбоку, указывающим на принадлежность к почтовой службе, придавала её головке кокетливость.
Она вращалась в кругу эсэсовских офицеров. Потому как была молода и элегантна в униформе, офицеры, естественно, обращали на неё внимание, пытались завести с ней романы, правда, ненавязчиво… Но она отвергала их, рассказывая о женихе-офицере, которого ждёт с фронта.
Когда тётя первый раз увидела Гертруду в форме с рунами СС, она потеряла дар речи и даже не спросила, почему племянница носит эту форму. А Грета не сочла нужным объяснить.
Зная всесильность СС, тётя сникла и стала заискивать перед Гретой. Так что, когда фрау Эрна спросила Грету, не хочет ли та съехать от тётушки и жить отдельно, Грета рассмеялась и сказала, что тётя очень уважает форму СС, и отношения у них наладились.
Грета была искренне благодарна фрау Эрне за то, что та подняла её. И когда фрау Эрна позвонила ей на работу и пригласила к себе «поболтать по-женски», Грета пришла в офис «Веры и красоты» с удовольствием. Она была не прочь похвастать собой перед старшим товарищем.
— Ты уже оберхельферин! — фрау Эрна одобрительно посмотрела на рукав Греты, украшенный жёлтым треугольником. Жестом предложила сесть на кожаный диван сбоку от её стола.
— Да, у меня в подчинении одиннадцать человек, — немного смутилась Грета.
— Молодец, — похвалила фрау Эрна. — Ты можешь сделать хорошую карьеру. Мужчины не обижают?
— Нет, — улыбнулась Грета. — Вокруг меня серьёзные офицеры.
— Ну, серьёзным офицерам часто не хватает ласки и несерьёзности женщин. Ты знаешь, что одинокие женщины-арийки у нас могут получить талоны на интимное обслуживание офицеров. Даже те женщины-арийки, чьи мужья сейчас на фронте. Это считается почётным в плане поддерживания чистоты арийской расы. Ну и, опять же… некоторые материальные преференции по талонам женщинам и офицерам.
— У меня жених… — вроде бы попыталась в чём-то оправдаться Грета.
— Тебя это, конечно же, не касается, — жестом успокоила фрау Эрна Грету. — Ты у нас арийская девушка высшего разряда…
Фрау Эрна задумалась.
— У тебя есть сексуальный опыт? — неожиданно спросила она. Вопрос был произнесён очень просто, по-дружески. Грета даже не смутилась.
— Ну… Мы с женихом… Было, в общем.
Грета всё-таки почувствовала, как кровь прилила к её щекам, и смущённо склонила голову.
— Это дело житейское, я не собираюсь читать тебе нравоучений, — проговорила фрау Эрна. — Более того… Сейчас война. И мы приветствуем подобные отношения девушек с женихами, приходящими в отпуск с фронта. И даже больше… Мы приветствуем рождение детей от офицеров-арийцев до официального оформления брака. Война… Главное — чистота расы. Вы оба хорошие немцы. И вы произвёдете на свет хороших немцев. Вот что главное!
Фрау Эрна помолчала. Встав, прошлась по кабинету и продолжила:
— В наших жилах струится чистая арийская кровь — предмет нашей гордости. Арийскую кровь не получишь в университетах, не купишь за золото. Она — дар свыше. Она — предопределение, судьба! У нас чистые германские души. Мы носители сильного, гордого духа. Мы носители светлой культуры, мы знаем, в чём смысл жизни. Мы видим цель, мы думаем о будущем тысячелетнего Рейха. Под руководством фюрера мы боремся за счастье и бессмертие избранного немецкого народа. Führer, befiel, wir folgen! (прим.: Фюрер, приказывай, мы последуем за тобой!).
Фрау Эрна села на диван, но как бы между прочим, не нарушая личного пространства Греты.
— Ты слышала о программе «Kind für das Führer» (прим.: Ребенок для фюрера)? По этой программе государство организовало в крупных городах дома матери, где одинокие женщины-арийки в комфортабельных условиях рожают детей и оставляют их на воспитание государства. А государство гарантирует детям будущее: позаботится о том, чтобы из этих детей выросли истинные арийцы.
— Слышала. В общих чертах.
— Думаю, ты слышала и о «Lebensborn» (прим.: Источник жизни) — государственном учреждении по выведению чистой расы. Специалисты этого учреждения выявляют расово безупречных, умных и красивых юношей и девушек, от которых рождаются чистокровные арийцы, элита нации. Родителям таких детей не обязательно вступать в брак. Это, извини за прямоту, чистая селекция. Дети будут воспитываться в лучших детских домах, получат прекрасное образование, станут элитой нашего общества. Естественно, при желании родители ребёнка могут поддерживать с ним связь. Кроме того, родители ребёнка, как расово безупречные арийцы, получают протекцию по службе. Мать, рядовая служащая до родов, после родов, как правило, становится руководительницей отдела. А, получив опыт службы, в короткое время становится руководительницей более высокого ранга. Отцы, молодые офицеры СС, получают внеочередные звания
