бы на пенсию….
В очередной раз обозреваю громоздкое здание школы с облупленным барельефом над входом (убогой аллегорией счастливого детства) и ныряю в вестибюль, где уже копошится толпа детворы, переобувающейся в «сменку». Два верзилы-старшеклассника с красными повязками дежурных вежливо здороваются со мной, одновременно раздавая оплеухи пытающимся прорваться через «заслон» пацанам… Поднимаюсь на второй этаж. Смотрю на часы…. Через пятнадцать минут «начнется»….
- Курнуть успеем? – спрашивает меня Альбертик (наш «физкультурник»), по своему обычаю сбегающий по лестнице через три ступеньки.
- Успеем.
- Юрий Алексеевич! – окликает меня знакомый голос. Римма Николаевна ласково берет меня под-руку и отводит в сторону.
- Юрочка…. Все уроки отменяются – районное совещание пропагандистов…. Виолетта Львовна приболела.
Я скептически улыбаюсь, но внутренне ликую….
- Так я же не пропагандист….
- Ничего, ничего, - поглаживает меня по плечу Римма Николаевна, - пойдешь, послушаешь…. Послать больше некого….
- Нашли, значит, крайнего….
- Ну-ну, ну…. Надо, Юра, надо. К девяти нужно быть в райкоме. Не опоздай…. Да смотри, не забудь зарегистрироваться.
Ладно уж…. Будет исполнено, товарищ завуч.
Римма Николаевна морщит свой напудренный носик и, посмотрев по сторонам, интересуется, конфиденциально понизив голос:
- Вчера – что, пьянствовал?..
Я молчу. Возможность время от времени спать с завучем позволяет держаться мне несколько независимо.
- Не наткнись на директора, - советует Римма.
- Может, завалимся куда-нибудь вечерком?
- С первого сентября обещаешь…, - улыбается Римма Николаевна. - Посмотрим.
Наконец я присоединяюсь к терпеливо ждущему меня Альбертику, и мы движемся сквозь поток галдящей детворы к учительской. Там полно народу…. Все как обычно: разбирают журналы, поправляют прически, сплетничают….На физиономии одиноко сидящего у окна военрука дежурная презрительная мина – «Бабье – да и только….» Повседневный треп: день самоуправления получился показушный, кто-то пишет часы факультатива с «потолка», ударили указкой какого-то придурка…. Господи, как надоело!.. Мишура…. Театр…. Суета сует…. Бросить всё что-ли к черту?.. Но с другой стороны – два летних месяца отпуска, рабочий день практически до двух…. Нервы нервами, но мешки все-таки не ворочаешь….
- Нет, это неслыханно! – громогласно возмущается Нелли Львовна, - Представьте себе, Надежда Петровна, заменили у меня в кабинете, наконец-то старые парты. Вы ж помните, сколько я этого добивалась. И вот, я как дура, стою, распинаюсь перед десятым «Б»: чтобы не уподоблялись первоклашкам: вы, мол, люди взрослые – понимать должны: школе эти столы стоили немалых денег. Ну, в общем, чтобы не резали и не писали разные гадости…. Так вот, Филенко (он у меня сидит на первой парте - отличник ведь), эдак небрежно кладет руку на колено своей соседки Тани Морозовой и так потихоньку, перебирая пальцами, начинает подтягивать подол платья вверх….
- Это ж твои придурки! – толкая меня в бок, тихо говорит Альбертик. – Какой ужас! – всплескивает он руками в напряженной тишине, воцарившейся в учительской.
- Не иронизируйте, Альберт Семенович. Действительно – ужас.
- А я не иронизирую, Нелли Львовна.
- Действительно, ужас. – продолжает свой рассказ Нелли Львовна, - И самое ужасное то, что раньше я такого безобразия видеть не могла: старые-то парты были закрытого типа….
- Какая досада! – снова вмешивается Альбертик.
- Альберт Семенович! Как вы можете?! Это же действительно кошмар! Дети ведь – и такое…. Ну так вот, новые столы предоставляют прекрасный обзор – все как на ладони…. Разумеется, в смысле шпаргалок – это идеально, но…. Сидят эти ангелочки, смотрят на меня преданными глазами…. Я, естественно, онемела, – за тридцать лет педагогической практики….
А, Морозова-то, хоть бы что! Сидит, как ни в чем не бывало. Представляете?! Когда ко мне вернулся дар речи, я, естественно, возмутилась: «Филенко, Морозова! Как вам не стыдно!» А Филенко, наглец эдакий, даже руку не убрал…. «А почему нам должно быть стыдно?» – спрашивает. Ему-то невдомек, что мне все видно.
- Правильно: стыдно – у кого видно, - шепчет мне Альбертик.
Мне же особенно не до смеха….
- Тут весь класс как грохнет от хохота. И только тогда до них дошло…. Морозова покраснела….
- Нелли Львовна, - строго говорит Римма, - мне кажется, вы совершили ошибку. Нельзя было обращать внимание всего класса на это….
- А, чтобы вы сделали на моем месте?! – возмущается Нелли Львовна, - Смотреть на это безобразие до конца урока?
- Представьте себе. Альберт, - шепчу я, - каково ей бедной пришлось….
Не выдержав, тот громко прыскает в кулак.
- Ну, не знаю, - прожимает плечами Римма, - Надо было как-то иначе…. Кстати, Юрий Алексеевич…. Ведь это кажется ваш класс?.. Вот и разберитесь, пожалуйста. Сейчас у меня как раз 10«Б», я пришлю к вам Филенко.
- Хорошо, Римма Николаевна, разберусь обязательно.
- Ну, что тут посоветовать, Нелли Львовна, - не унимается Альбертик. - Разве что поставить старые парты на место?
- Причем здесь парты? – подает голос Надежда Петровна. - Я давно говорила: вся нынешняя развращенность молодежи идет от этой порочной системы совместного обучения мальчиков и девочек. Обучались бы раздельно, поверьте мне, этого бы не было. Мальчики бы тогда более… э-э… по-джентельменски относились бы к женщинам, а девочки умели бы блюсти свою честь. И не было бы этих феминизаций и эмансипаций. А так, пожалуйста, результаты….
- А если это любовь? – неожиданно брякает Альберт.
- Ах, оставьте, пожалуйста, Альберт Семенович, - отмахивается Надежда Петровна, - какая там любовь?.
Звонок…. Все исчезают как по мановению волшебной палочки.
- Уроков, что-ли нет? – буркает выходящий последним военрук.
- На конференцию иду.
- Вот-вот, вместо того чтобы делом заниматься – все болтологию разводим: «Реформа школы, реформа школы!..»
Я молча пожимаю плечами. Что реформа школы? Реформа школы благополучно буксует…. Ну, что же, будем считать, что сегодня мне повезло: лучше честно отсидеть в мягком кресле под заунывный бубнеж очередного оракула перестройки, чем пять уроков самому молоть чушь и трепать нервы…. Ладно, все это лирика. Полчаса у меня есть… Можно перекурить….
…Дверь учительской приоткрывается, и в нее просовывается голова Филенко….
- Юрий Алексеевич, меня к вам Римма Николаевна прислала.
- А-а, заходи, Дмитрий, побеседовать надо…. Прикрой-ка дверь.
Филенко останавливается посреди учительской.
- Присаживайся.
- Спасибо, Юрий Алексеевич.
- Ну, рассказывай….
Филенко смотрит на меня своими честными, широко открытыми голубыми глазами.
- Что рассказывать?
- Как ты докатился до такой жизни….
- Я вас не понимаю, Юрий Алексеевич.
- Все ты прекрасно понимаешь….
Что ему сказать-то?.. Понять его можно…. Танечка Морозова…. Губа у него не дура!..
- Что там у тебя с Морозовой?
- Что вы имеете в виду, Юрий Алексеевич?
- Ну, ладно, здесь мы одни…. Давай-ка поговорим как мужик с мужиком….
Дима сосредоточено разглядывает потолок.
- Ты ведь уже взрослый парень. Нужно ведь головой думать, а не…. Тоже мне, нашел время и место! В школе учиться надо, а не… амуры разводить. Ну что ты молчишь?
- Я больше не буду….
- Что не будешь?!.. Ты что, в первом классе? Нет, я конечно все понимаю, Дима…. Но не нужно же делать свои взаимоотношения с девушкой достоянием всего класса!
- Это не я, это Нелли Львовна. – вздыхает Филенко.
- Ну, сам-то ты, о чем думал?.. Куда твои глаза смотрели? Ну что теперь прикажешь мне делать?.. Вызывать твоих родителей, вызывать родителей Тани?
- Не надо вызывать….
- Не надо…. У вас это как… серьезно?
Филенко молчит.
- Ладно, иди…. И, чтоб больше я об этом не слышал.
- Хорошо, Юрий Алексеевич, - Филенко медленно идет к двери.
- Постой-ка, Дима!.. Послушай…. Смотрите там – не доиграйтесь! Не дай Бог что – оба вылетите из школы….
- Я понял, Юрий Алексеевич….
Ушел. Эх, дети, дети…. А с родителями все-таки поговорить придется…. А, то принесет в подоле. Только не хватало дедушкой стать! Завтра же позвоню…. А, то опять будет виновата школа…. А в чем, собственно, виновата? Юность есть юность…. « я сама была такою триста лет тому назад….» Да, где вы, деньки золотые? Эх, старость…. «Ну, допустим, ты и в молодости ни чем не отличался». Впрочем, первая пассия была у меня в пятнадцать лет…. И тоже, кстати, одноклассница…. Да, «это было первой ступенью его моральной деградации…»
3.
Обшарпанное «парадное» черновского «бунгало» встречает меня запахом устоявшейся сырости. Лифт, конечно, не иcправен, и я плетусь по ржавым металлическим ступеням, по привычке выискивая грамматические ошибки в свежих матерных «афоризмах» на грязных стенах.
- Зинка!, Зинка-а, у-у, сучка, пи-ри-ститутка! – голосят откуда-то сверху. Сморщенная бабка в рваных шлепанцах медленно спускается по лестнице. Пропуская ее мимо, слышу прерывистое бормотание:
« …ругаются, ругаются…. А я мусор выноси….»
У Жоржа звонок, как всегда, не работает, и я стучу в массивную, гулкую, как барабан, дверь кулаком.
Пожилая блондинка в зеленой шерстяной кофте поверх ночной сорочки открывает и, ничего не спрашивая, исчезает. Я провожаю взглядом ее внушительный зад и иду по длинному, захламленному всяким старьем, коридору. Снова стучу. Что-то жующий, Жорж, кивнув, пропускает меня в комнату. Я плюхаюсь на старенький, основательно продавленный диван и замираю…. Передо мной, на мольберте, очередной плод разнузданной фантазии Жоржа….
- Ну, как тебе? – лениво спрашивает автор.
- М-да… действительно, философская вещь…. возбуждает….Где ты нашел натуру с такой…?
- Каприз художника… - пожимает плечами Жорж. - Это девушка моей мечты.
- Оригинал, случаем, не твоя соседка справа?
- И она тоже…. Ну, что нового в нашем радостном мире?
- Ну, что нового…. Сам знаешь, жизнь – борьба, - говорю я. - Все вокруг борются за что-то…. Сейчас за гласность и демократизацию, раньше за надои и производительность труда, еще раньше – за коллективизацию и индустриализацию, за советскую власть…. Вот и я думаю, за что б и нам с тобой побороться?
- Ясно за что! – смеется Жорж, - За место в пивной.
- Экий, ты, материалист. Нет, мы будем бороться за идею!
- Ну-ну. Мне твой оптимизм нравится. В то время как весь советский народ борется за хлеб насущный, он, видите ли, за идею собрался бороться , - Жорж не спеша начинает натягивать джинсы.
- Слушай, Чернов, мне, конечно, давно известно, что ты человек темный, - парирую я, - но диплом у тебя все-таки гуманитария. Больше того, ты был не так давно профессиональным словесником! И я тебе советую, хотя бы изредка штудировать новинки советских издательств…. Поверь мне, хоть среди нынешних что-то ни Пушкина, ни Гоголя я не вижу, но иногда светлые мысли приходят и в головы наших борзописцев….
- Да я бы всех этих бумагомарак, узлом бы всех завязал, в муку бы стер да черту в подкладку, в шапку туды ему! – цитирует он.
- Пять баллов! Классику в пределах школьной программы ты знаешь, но с новинками знакомиться все-таки следует…. Ты еще не читал «Каторгу» Пикуля в «Роман-газете»?
- Пока нет, - отвечает Жорж, продолжая собираться.
- Советую, не пожалеешь. Вещь, не совсем характерная для Пикуля. Здесь он несколько отходит от своего «документального стиля» и
