невозможно. Всё предельно субъективно. И что для одного — порнография, то для другого — эротика, а для третьего — "а что тут такого особенного?". Во всех странах приняты законы против порнографии, кроме, кажется Бразилии и Турции, что особенно удивительно — мусульмане же! Есть даже международная конвенция. И всё в конечном счёте определяется той самой эрекцией у судьи. Все эти законы настолько расплывчаты, что они даже не дышло, а баранка — верти, куда и как хочется. Поэтому, когда дело доходит до их применения, назначают специальные экспертизы. А эксперты, они же живые люди, каждый со своими тараканами в голове. Ну, заменили эрекцию у судьи на эрекцию у экспертов.
— Марк, но считается же, что, если изображается половой акт, то это порнография, а если этого нет — то это эротика. И то же насчёт половых органов. Если они в действии или крупным планом.
— Вот за крупные планы "Хастлер" считают журналом порнографическим, хотя половых актов там нет. А добрую половину скульптур Родена порнографией не считают, хотя там с актами и органами всё окей. Вообще это очень интересный момент: что в живописи, графике, скульптуре — благородная эротика, то в фотографии — поганая порнуха! Это ж охренеть: вот, к примеру, картина Франсуа Буше "Геркулес и Омфала". Там самый натуральный половой акт, голая парочка в постели, на переднем плане мужская рука тискает женскую грудь. Высокое искусство рококо! А возьмём мужчину и женщину, поместим в том же антураже в той же позе и сфотографируем.
Игорь захохотал:
— Порнография, однозначно!
— Вот именно. Почему-то, если на картинах всякие там боги и богини толпами голышом, со всеми органами, предельно реалистично и натурально — это высокое искусство, а на фотографии, куда скромнее — это мерзкое порно. Очаровательный роман Эммануэль Арсан "Эммануэль" у нас в стране запрещён, ибо порнография, а "Золотой осёл" Апулея — не менее очаровательный — классическая литература, хотя в нём до мельчайших подробностей описана сцена скотоложества. Публичный половой акт между прекрасной патрицианкой и ослом! Эммануэль такое и в ночном кошмаре не приснилось бы. На картине Гюстава Курбе "Происхождение мира" натуралистично, в мельчайших деталях изображены раздвинутая женская промежность, живот и грудь. Все признаки порнографии? Картина выставлена в знаменитом музее д′Орсэ, как шедевр импрессионизма! И таких парадоксов — пруд пруди.
— Значит, если дело доходит до конкретики — полный произвол?
— Именно так. Особенно у нас, где могут сажать на пятнадцать суток то за слишком узкие штаны, то за слишком широкие, не пустить в школу за причёску или макияж. Пройдись по городу в коротких шортах, хоть в самую жару. Маразм крепчает. Но, всё-таки, мне кажется, для нашей темы есть волне однозначное заключение: порнография, она не в изображениях и текстах. Она только и исключительно в головах.
Засиделся я, однако. Встал, слегка подвигался, разминаясь. Нужно эффектное завершение. Придумал.
— Игорь, представь себе, что ты сейчас фотограф, а мы с Эллой - модели. Эллочка, иди ко мне. Просто стань рядом. Снимок. Игорь, что ты сейчас снял?
— Не знаю. Иллюстрацию по анатомии.
— Согласен. Эллочка, давай обнимемся. Не так. Руки мне на шею, к ним — боком. Снимок.
— Эротика, однозначно!
— А вот так? Поцелуй меня.
Мы плотно прижались друг к другу. Она прогнулась, почти падая. Я положил руку ей на грудь.
— Порнуха!
— Благодарю за внимание!
Аплодисменты последовали незамедлительно.
— Ну ты, брат, силён! Целую лекцию сходу выдал. — пробасил Игорь.
— Марик, спасибо! Здорово ты умеешь рассказывать. Слушай, мы тут с девочками журнал просмотрели. Есть идеи для снимков. У тебя плёнка не кончилась?
— Я запасливый. Так завтра продолжим?
А через несколько дней практика кончилась.
******************
И долго будет Карелия сниться,
Будут сниться с этих пор
Остроконечных елей ресницы
Над голубыми глазами озёр.
Слова и мелодия этой туристической песенки крутились у меня в голове всю обратную дорогу из крошечной деревушки на берегу карельского Пертозера до самого дома. Да и потом, когда я вспоминал об этом путешествии. Отдохнули мы на славу. С погодой повезло, и мы без помех наслаждались изумительными красотами здешних мест. На "Казанке" с подвесным мотором быстро и легко пересекали озеро наискосок, а там, на перешейке между двумя озёрами располагалось большое село Кончозеро, откуда автобусами или на попутках можно было попасть ко всем местным достопримечательностям, благо, мы оказались в центре самой туристической зоны. Дней за пять мы побывали в знаменитых Кижах, на воспетом Державиным водопаде Кивач, и в первом российском санатории "Марциальные воды", открытом самим Петром Первым. Попробовали тамошнюю водичку. Бррр! Единственное неприятное воспоминание. В общем, выполнили обязательную программу. А потом просто проводили время в своё удовольствие в этом раю. Даже не подозревал, что Север так красив!
Папа моментально обзавёлся приятелями среди деревенских жителей, и они посвятили его во все тонкости местной рыбалки и показали рыбные места. В папе с Лёнькой, оказывается, скрывались азартнейшие рыбаки. А мы с мамой целыми дням бродили по здешним лесам, где грибов и ягод было столько, что лучше не рассказывать. Никто не поверит. Аборигены собирают только шляпки белых грибов. Ножки, видите ли, не такие вкусные. Снобы, блин. Белые ночи уже закончились, но всё равно, тёмного времени было всего ничего. Мелкие ламбушки в берегах из разноцветного гранита отлично прогревались, и мы с удовольствием купались в какой-то нереально прозрачной воде. Ощущение полёта: каждую песчинку на дне видно настолько чётко, что о воде забываешь и боишься упасть с такой высоты. Заказ Георгия Вахтанговича мы перевыполнили многократно. Так и себя же грешно обидеть. И вдосталь наговорились. У нас с мамой не было запретных тем и не было секретов друг от друга. И я не боялся ляпнуть какую-нибудь глупость. Она понимала всё и всегда правильно. Олю бы ещё сюда. Конечно, бог троицу любит, но полного счастья от него дождёшься, как же.
В Кончозере была почта. После одного разговора по "межгороду" мама меня порадовала сообщением от декана, что от сельхоз-семестра я освобождён, но обязан вместо колхозного поля потрудиться на ниве советской науки. В деканате меня ждал официальный вызов от члена-корреспондента... и так далее. Прибыть в столицу мне надлежало со всеми подготовленными материалами. Мама тут же перезвонила профессору, и уточнила подробности. Потрудиться предстояло не только для науки, но и для искусства. Причём, не тратя зря времени и материалов.
— Рита, я не сомневаюсь, что у него очень умелые руки, но у нас тут совсем другие технические возможности. Пусть привозит всё, что наснимал. У нас обработают в наилучшем виде, а мы с ним пока другими делами займёмся. И пусть не сомневается: без его согласия ни одного кадра не отпечатают. Я в нашей изостудии велел порядок навести и добавить кой-чего. Захочет чего-то там ещё сотворить — пожалуйста. Но время пусть не тратит. Очень его жду.
— Ох, Георгий!
— Рита, пойми: я сейчас не могу. У твоей подруги есть закрытая линия... Марк мне нужен, слушай внимательно, на этой выставке, как Другой. Оба автора будут как Другие. Вах! Он бы меня без слов понял. И ещё: я к его командировке очень вкусное приготовил. Пусть продумает, о чём мы говорили. Скажи, дорогая, ему у меня сильно плохо было? Смеёшься! Ещё лучше будет!
Мы с мамой сидели за большим дощатым столом перед домом, разбирая трофеи "смиренной охоты". Мелкие крепкие боровички она нанизывала на суровую нитку, а крупные я резал на тонкие пластинки и раскладывал на противне. Эти пойдут сушиться в печке.
— Что ты обо всём этом думаешь, сынуля?
— Что Вахтангыч избавил меня от нескольких ночей в темноте и духоте — с непредсказуемым результатом. Цветная печать — это то ещё счастье, особенно с моим простеньким увеличителем и минимальным набором фильтров. "Нахэс мит абисл", как говорит бабуля. К тому же — очень дорогой нахэс. А опыта у меня с гулькину письку. Пусть профи сделают всю рутину. Они за это деньги получают.
— Ага, ты это предвидел. А если серьёзно? Темнит профессор.
— Не темнит. Не всё можно говорить по телефону. Он прав. Если бы я слышал ваш разговор, то взял бы намного больше. "Это идея Большого Другого". Счас! Это ему Оля подсказала. А он развил по-своему. На такие вернисажи приглашают не кого попало, а кого надо. И принято, чтобы гости общались с авторами шедевров. А если эти авторы — Другие? Потом нам с Юркой придётся потрудиться над отчётами. Организаторов тоже принято представлять публике. И они тоже с публикой общаются. А организатор...
— Тоже Другой! Врубилась.
— И кого-то срочно нужно полечить. Или обучить — парочку новых боевых гетер. Это более вероятно. Так это вообще не труд, а удовольствие. Да ещё какое! Ну, успокоилась?
Мама расхохоталась облегчённо.
— Вот почему у Георгия была зависть в голосе, когда он сказал, что тебе будет ещё лучше!
— Вот именно. Он, наверно, вспомнил анекдот про науку. Ну, что студент ещё может то, чего уже не может профессор.
Мама снова покатилась со смеху.
— Этот профессор ещё очень даже может! Ладно, сынуля, пошли сушить добычу.
Зато мою душу кошки драли по полной программе. Кем я теперь выгляжу? Последней дрянью. И ещё хуже. Стыдобища какая! И дозвониться невозможно из этой глухомани в почти такую же. Такая досада, мать их всех! Поэтому, вернувшись домой, я первым делом заказал срочный разговор. Пришлось звонить в отделение. Голос у Эллы был на удивление спокойным и приветливым.
— Марек, это ты? Спасибо, что позвонил. Привет тебе от всех наших.
— Спасибо. Им тоже передай. Эллочка, ты прости, я наобещал... Ни в коем случае не отказываюсь и всё привезу, но вот когда — сам не знаю. Понимаешь...
— Понимаю, что по почте нельзя. Милый, я ещё понимаю, что студент, которым интересуются академики, он не совсем свободный. Всё понимаю и всё им объясню. Подождём. Вот, если бы ты не позвонил... Но ты, позвонил.
— Эллочка, ты знаешь, что ты — чудо?!
— Знаю. Ты мне уже это говорил. Но услышать ещё раз — это очень приятно. До видзениа, мой пьекни богатер.
И я полетел в Москву.
********************************
Продолжение следует.
