смотрит на него. Сергей глубоко затянулся и выпустил дым изо рта прямо на крест. И тут произошло удивительное. Дым стал обволакивать крест, приобретая фиолетовый оттенок. Затем он прекратил своё движение, но не растворился в воздухе, как обычно, а наоборот стал увеличиваться. Но самое главное, что вместе с ним стал увеличиваться и крест. Сергей заворожонно смотрел на происходящее не в силах пошевелиться. А крест тем временем вырос на столько, что маленький письменный столик не выдержал и с треском развалился пополам. И в ту же секунду огромный крест рухнул на Сергея….
Глава – 2 –
Спустясь с горы Елеонской, Иешуа осмотрелся. У подножья, вокруг уже потухшего костра, спали его ученики. Он не подошёл к ним, а сел на камень, опустив в ладони голову. После зимних дождей первые хам сины всего за несколько дней высушили землю настолько, что с трудом верилось, что совсем недавно шли такие сильные дожди, которые за считанные минуты смывали потоками всё на своём пути…
Иешуа был в смятении. Наверное, впервые это чувство овладело им. Да, он знал, для чего рождён, что делать, что говорить. Он знал, что ему надо пройти испытания и одно он прошёл, когда в пустыне сорок дней его искушал сатана. И к другому испытанию бы он готов, - к смерти на кресте… Это он знал и был готов к этому. Но сейчас, сейчас его известили о третьем испытании… Он хотел прийти в Иерушалайм и быть судимым первосвященниками и фарисеями, и принять смерть, и вознестись… "Господи, прошу тебя, укрепи веру мою и дух мой, ибо решение моё должно быть праведным!" – простёр руки он к небу и, упав на колени, заплакал…
Первым из учеников проснулся Симон. Он стал будить остальных и с криками: "Учитель, учитель!" - подбежал к Иешуа.
- Учитель, что с тобой? – обратился он к нему, встав на колени.
Иешуа сел на камень и посмотрел в глаза Симону. "Может быть он?" – подумал Иешуа. - Нет, не пронести ему этой ноши тяжкой, не осилить! Но тогда кто?" – и он стал внимательно вглядываться в лица подбежавших к нему учеников, которые молча стояли подле него в ожидании. "Нет, никто из них не в силах взять на себя ношу сию". И тут он увидел Игуду. Тот сидел на камне чуть поодаль от остальных. Их взгляды встретились. Иешуа вздрогнул от неожиданности. Ему показалось, что Игуда знает о том, что мучает его. И Игуда, словно понимая мысли, его вдруг улыбнулся и, закрыв глаза, кивнул головой…
- Симон и Иоанн, идите приготовьте нам пасху! – тихо сказал Иешуа ученикам своим, на что Симон вопрошал:
- Где велишь нам приготовить?
- Вот при входе вашем в город встретится вам человек, несущий кувшин воды. Последуйте за ним в дом, в который он войдёт, и скажите хозяину дома: "Учитель говорит тебе: где комната, в которой бы мне есть пасху с учениками моими?"
Симон и Иоанн ушли к городу, и Иешуа позвал Игуду:
- Пойдём со мной, Игуда, нам есть что обсудить.
Они шли молча. Отойдя от остальных на почтительное расстояние, Иешуа сел на камень. Игуда сел напротив него. Игуда понимал, что сейчас должно произойти что-то очень важное, и он ждал. И вдруг Иешуа упал перед ним на колени, опустив голову к ногам его.
- Мне трудно говорить, брат мой, – произнёс Иешуа.
- Что ты, что ты, учитель! – растерянно проговорил Игуда, тоже опускаясь на колени и стараясь приподнять Иешуа.
- Я учитель тебе так же, как ты учитель мне, брат мой. И как бы ни было мне тяжело, но только ты, только тебе я могу доверить это. Я знаю, что ждёт меня смерть на кресте, и знаю во имя чего. Послушай меня, Игуда. Когда во время битвы воины погибали в бою с оружием в руках, был среди них один, кто бросил свой меч и в страхе бежал, но был пронзён вражеской стрелой в спину и пал. В этой битве пали все воины. И когда в город их сообщили о битве той, что все воины пали, жители города восславили имена тех воинов как героев. И среди них славили как героя и того воина, что струсил и бежал…
- Не упав - не поднимешься, не согрешив - не раскаешься!
- Ты всегда понимал меня быстрее других.
- Скажи, Иешуа, ты по праву Мелех Исраэлев, и тебя многие признали за мошиаха. Так скажи, зачем ты должен лишиться всего, что принадлежит тебе по праву и умереть?! Не лучше ль править страной во славу Богу нашему и во благо народа нашего проводя реформы?!
- А ты спроси у муравья иль у собаки, кошки, дерева, травы – зачем вы родились такими? Никто не знает, кто он и что по жизни должен делать.
Так и моё предназначение лишь в том, чтоб донести до паствы голос Божий.
- Но ты сказал однажды пред народом "Не сотвори себе кумира!", - а сам взираешь, как народ готов молиться на тебя и на тебя же уповает! Ты избавляешь от болезней, снимая боль и возвращая зрение, даже не спросив, кто этот человек и что за жизнь он вёл: в распутстве иль в молитвах. Хотя ты знаешь, что в человеке всё от Бога. И если с ним беда какая приключилась или болезнь, то не болезнь лечить ты должен им, а душу! Ведь корень бед в самом есть человеке. Украли кошелёк, когда ходил ты по базару? Не рви одежды и не причитай, а вспомни лучше, ведь когда-то ты пожалел дать шекель нищим у базара!
- Да, ты прав, мой брат Игуда. Но должен я им помогать. Ведь прежде чем лечить им души, я должен их вернуть в дом Божий, веру им вернуть… Теперь о главном. То, что хочу я поручить тебе, я никому из всех не поручил бы… Мне нужно, чтобы ты меня предал!
- Предал? О Боже! Такого я и впрямь не ожидал.
- Послушай же меня ты до конца. Поверь, мне трудно говорить тебе такое. Но ты есть ты, и верю я тебе как брату. Так вот. Я не могу прийти сам к фарисеям и первосвященникам сказать: "Вот я пришёл, судите же меня!"…
- Ну хорошо, коль хочешь ты, так я согласен.
- Не торопись. Жить иль умереть героем легко для каждого. Кто верит в Бога, Богом же любим. Но вот предать во имя Бога, и быть оплёванным толпой, и чтоб в веках и повсеместно твоё лишь имя проклинали…
- Скажи, тебе моё предательство поможет?
- Отвечу да, хоть сердце плачет в скорби.
- Тогда я твой, всё сделаю, как скажешь…
Когда Иешуа с Игудой вернулись к остальным, те сообщили им, что Симон с Ионном выполнили поручение. И тогда Иешуа и все двенадцать учеников его пошли туда. И сказал он им:
- Очень желал я есть с вами сию пасху прежде моего страдания, ибо сказываю вам, что уже не буду есть её, пока не совершится в Царствии Божием.
И ни ел он, ни пил, а отдал чашу ученикам своим. И сказал:
- И вот рука предающего меня со мною за столом.
- Кто это, кто? Скажи, учитель! – вскочив и обводя всех недобрым взглядом, крикнул Симон. Но Иешуа, посмотрев в глаза Игуде, добавил:
- Впрочем, сын Человеческий идёт по предназначению.
Но Симон не унимался. Он прыгал от одного к другому, пытаясь выяснить, кто предатель, и требуя немедля умертвить мечом предателя. И тут Иешуа, не выдержав, воскликнул:
- Симон! Симон! Се сатана просил, чтобы сеять вас как пшеницу. Но я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя!
- Господи! – ответил ему Симон. - С тобой я готов и в темницу, и на смерть идти.
На что Иешуа, грустно улыбнувшись, произнёс:
- Говорю тебе, Пётр, не пропоёт петух сегодня, как ты трижды отречешься, что не знаешь меня!!!
И снова он ушёл молиться на гору под названием Елеонская. В молитве своей он просил Господа укрепить его в вере и в духе, а так же дать силы Игуде в его нелёгком деле. Встав от молитвы, он пришёл к ученикам и нашёл их спящими. И сказал им:
- Что вы спите?! Встаньте и молитесь, чтобы не впасть в искушение.
И тут он увидел, что к ним приближается народ и первым среди них идёт Игуда. И остановились они, но Игуда подошёл к Иешуа. Несколько секунд они смотрели в глаза друг другу, а затем поцеловались. Если бы хоть один человек на земле мог знать, как не хотелось Иешуа выпускать Игуду из своих объятий, но он тихо отстранил его и произнёс:
- Игуда! Целованием ли предаёшь сына человеческого?!
Игуда с грустью посмотрел на Иешуа и пошёль прочь…
Иешуа, окруженный стражниками удалялся в сторону Иерушалайма. Игуда остановился и посмотрел ему вслед. Но разглядеть ничего не смог, лишь поднятое толпой облако пыли, которое тихо следовало за ними…
Слеза пробежала по щеке Игуды. Отрешенно глядя в пустоту, он сел на землю под деревом. Правой рукой он провёл по лицу, пытаясь стереть слёзы, но только размазал их вместе с пылью по нему….
Вдруг он, словно очнувшись, посмотрел на свою правую руку.
- Вот ты здесь, ты всегда со мною, рука моя. Ты верой и правдой служила мне всю мою жизнь. Ты подавала мне и хлеб, и соль, и воду. Ты срывала плоды и заслоняла от солнца. Ты часть меня, ты – я!!! Но ты же и свершила всё, приняв в оплату за предательство те тридцать сребреников, что бросил я первосвященникам к ногам, хоть было поздно, но должно совершить… Ну что ж, так послужи ты мне в последний раз, накинув петлю мне на шею.
Игуда специально говорил громко. В своём плане он предусмотрел всё… Ему нужно было, чтобы кто-то услышал его, или увидел, как он лишает себя жизни. И ему это удалось. Метрах в двадцати за большим камнем прятался человек. И хоть глаза Игуды горели от слез и пыли, он сразу узнал его. Это был Фома. "Ну что же, значит, быть тебе свидетелем того, что я покончу с жизнью" – подумал Игуда и поднялся с земли… Сняв с пояса верёвку, он перекинул её через толстую ветку дерева и, сделав петлю, накинул её себе на шею…
За то время, что он был подле Иешуа, Игуда овладел многими тайными знаниями и учениями, которые давали человеку неограниченные способности и открывали перед ним такие же возможности. И именно сейчас эти знания и должны были помочь Игуде… Пристально глядя , через едва приоткрытые веки куда-то вдаль, Игуда стал мычать, издавая какой-то гортанный звук, перерастающий в гул…
Фома приподнялся из-за укрытия и с интересом наблюдал за Игудой. Вдруг Игуда как-то странно дёрнулся всем телом, словно сквозь него прошёл разряд молнии, и упал. Вернее тело его, обмякшее и безжизненное, висело удерживаемое лишь верёвкой…
Фома, выждав немного, медленно подошёл к Игуде и прикоснулся дрожащей рукой к его плечу. От прикосновения этого тело Игуды качнулось и медленно повернулось к нему. Фома в испуге отшатнулся. Глаза Игуды были закрыты, а из открытого рта вывалился фиолетовый язык. Шея вздулась так, что верёвки на ней совсем не было видно.
- О, Господи! – отходя, пробормотал Фома и побежал прочь, махая всё время руками, словно отгоняя назойливых мух, и крича:
- Игуда повесился, Игуда повесился!!!….
Темнело… Игуда достал нож и, подтянувшись на верёвке, перерезал её у самого ствола ветки дерева, и упал на землю. Посидев немного, он поднялся и посмотрел в сторону Ирушалайма. Город затихал, приближалась ночь. Но в этом угасающем шуме Игуда уловил даже не голос, а мысли того, кто был ему так дорог. И мысли эти были о нём - об Игуде. Немного постояв, Игуда повернулся и пошёл прочь с места того…
Он шёл долго, пока не нашёл небольшую пещеру. Она была настолько мала в размерах своих, что и пещерой-то её было трудно назвать. Так небольшое углубление у подножья горы. Он, встав на колени и согнувшись, вполз в пещеру и стал молиться…
Он не знал, сколько прошло времени: сменяла ли ночь день и прошёл ли новый день. Но вдруг всё в пещере осветилось каким-то странным очень ярким, но не режущим глаза светом. Игуда ждал. И тут он услышал голос. Этот голос он мог узнать среди сотен, тысяч других голосов. Это был голос Иешуа:
-
