творческом поиске, а в глубокой прострации. Сидит над планшетом, подперев подбородок, и грызёт карандаш, проклиная атрибуты ванитас - аллегорического жанра живописи, предназначенного для напоминания о быстротечности жизни и тщетности удовольствий.
Лис набивает взрослому дядьке Гуфи. Молодёжь в память о детстве частенько заказывает героев комиксов, но с чем связана ностальгия пятидесятилетнего мужика, понять сложно. Даже если его детство было светлым и безоблачным, то колоть собаку в ботинках и шляпе лучше не на предплечье. Но желанье клиента – закон и деньги одновременно. И Лис, не отступая от оригинала, делает раздолбайского антропоморфного пса в самых ярких тонах, как и просили.
А наш Гуря вновь борется с превратностями судьбы. Ему часто «везёт» на своеобразные заказы. Сейчас в его кресле лежат сто пятьдесят килограммов живого веса и требуют портрет почившего мужа на правую грудь.
Грудь вдовы по площади не уступает армейскому полигону, и портрет получится почти в натуральную величину, но сам рабочий процесс осложняется «подушкой безопасности» на животе дамы. Гурон, как трудолюбивая пчела, старается зависнуть над внушительным бутоном, но то и дело плотно впечатывается в округлые складки. Клиентка делает безразличный вид, когда на ней распластывается мастер, а может, надеется и на более тесный контакт в будущем. Гурон же задолбался с подобным интимом и его натянутая улыбка всё чаще напоминает хищный оскал.
- Немного пониже, - с чуть заметным раздражением советует он.
- Так хорошо?
- Нет, не совсем. Попробую сбоку.
- Да, сбоку может получиться.
- Нет, лучше сверху.
- Мне всё равно. Лишь бы вам было хорошо, - слышим из-за ширмы Гурона и сдерживаем рвущийся хохот.
Даже не замечаем появление Закиро в зале. Подходит ко мне и суёт под нос свой сотовый. Отстраняюсь от клиента с немым вопросом.
- С каких пор мы отказываем клиентам? – с недовольным видом спрашивает он.
Ясно вижу на дисплее знакомый номер, терроризировавший меня в прошедшую ночь.
- Я не отказывала, - пытаюсь оправдаться.
- Перезвони и назначь время. Мне не нравится, когда личные проблемы начинают мешать работе, - он демонстративно кладёт телефон на мой рабочий стол и уходит, вынуждая звонить со своего мобильника. Пусть клиент знает – всё под контролем.
Заканчиваю на сегодня третью тату и набираю номер.
- Здравствуйте, что вы хотели? – более официальным тоном я ещё в жизни не говорила.
- Татуировку. Вы, наверное, забыли?
- Не забыла. Завтра в два вас устроит?
- Да.
- Я вас жду, - и без лишних подробностей отключаюсь.
Слышим грохот за ширмой Гурона и спешим на помощь. Довольная дама, с благодарностями покидавшая кресло, немного не рассчитала траекторию высадки и оказалась в опасной близости от рабочего стола. Собственно, её габариты в любом помещении предполагают опасную близость, и альтернативным местом дислокации послужило бы футбольное поле.
Наблюдаем следующее. Гурон лежит на столе, распятый под обнажённым по пояс массивным телом, раза в три крупнее его самого. Подставка с колпачками перевёрнута, кругом цветные потёки и кляксы, а между ног «сладкой парочки» торчит длинный полиэтиленовый рукав барьерной защиты. Занимательный кадр из порнушки «Большие сиськи в салоне».
- Ой, что же вы так неаккуратно? – бегу к клиентке, помогаю подняться и прикрыть обнажённую грудь. На самом деле - спасаю Гурона от асфиксии.
Тот отрывается от столешницы, трясёт головой и трёт ушибленную поясницу.
- Извините, ради Бога. Я не хотела, - причитает клиентка, оценивая «раздавленные останки».
Гурон даже не пытается ничего сказать. Дыхание перехватило. Он лишь машет рукой, успокаивая даму, и находит силы выдавить улыбку блаженного идиота.
Увожу клиентку и с извинениями выдворяю. Вернувшись, обнаруживаю Зака с равнодушно-измученным выражением физиономии. Наши выкрутасы его уже не удивляют. Он принимает их как данность.
- Что ещё? – спрашивает, разглядывая заляпанного краской Гурю.
- Он пал жертвой женских грудей, - подаёт голос Сашок.
- Попал под сиськопресс, - выдвигает свой вариант Лис.
- Гурь, ты хоть целый? – заботливо спрашиваю я. Но на фоне общей иронии мой вопрос звучит как издевательство.
- Частично, - сдержанно отвечает пострадавший, пытаясь не хамить.
- Ну, от сиськопресса ещё никто не умирал, - с видом знатока делает заключение Зак и командирским тоном добавляет: – Быстро, устранили последствия оргии и за работу.
Но приключения в этот день ещё не закончились. Ближе к закрытию нас посетило загадочное существо. Назвать по-другому бледное худое нечто в очках, длинном льняном сарафане до пят и непорочно-белой косынке, язык не поворачивался. Оно забежало в салон, размахивая цветными книжонками и призывая нас ответить за наш грех.
- Покайтесь, ибо вы прибежище пороков, - посоветовало оно Саньку, вручая «Чистые истоки» - проспект о спасении души какой-то сектой. – Очистись, святотатец!
Сашок, будучи замужем за парнем, взирал на оракула содомо-гоморрского возмездия широко раскрытыми глазами и хлопал накрашенными ресницами.
- Э-эм-м… спасибо, конечно, - сказал он. – Я ценю вашу заботу. Но вы опоздали лично ко мне лет так на шестнадцать.
- Покаяться никогда не поздно, - заявило бесцветное привидение и кинулось в сторону Гурона. – Исчадие ада! – заорало оно на нашего Гурю. Видимо, галерея ньюскула произвела на неё неизгладимое впечатление.
Гурон вынужденно улыбнулся и кивнул:
- Приятно познакомиться. Царь. Просто Царь.
- Ты сгоришь в преисподней!
- Вы уверены? Ну что ж, не всем же в раю цветными бабочками срать.
- Богохульник! – в порыве страсти нечто зажевало звуки и получилось внезапное словосочетание.
- Чего? – почти искренне удивился Гурон, впервые услышав новую характеристику в свой адрес, и с укором выдал. – А вот материться нехорошо, гражданка.
- Жэнщына, - внезапный голос Зака с намеренным акцентом южных народностей бывшего СССР заставил нечто прекратить агитацию. – Каким ураганом духовного просветления вас занесло в обитель зла?
- Спасите свои души! Познайте благо! Вернитесь в лоно матери!
- Это вы шутите, наверное, - Закиро удручённо вздохнул. Бытие сегодняшнего дня намеренно издевалось над боссом. – В лоно матери нам уже поздновато. А с учётом порочных картинок на каждом из нас, вы, леди, словно выпали из благословенной задницы не в тот сортир. Поэтому, - ирония сменилась категоричным приказом, - попрошу удалиться самостоятельно, если носитель веры не желает попасть в участок за хулиганство.
Предупреждение длинноволосого демона возымело на «светлое существо» немедленное действие. Указательным пальцем оно ткнуло в переносицу, поправляя массивную оправу, и с пожеланиями «гореть в геенне огненной» бесследно смылось, прихватив агитационную литературу.
- А может, она татуировку хотела? – хихикнул Лис.
- Угу, на «лоне матери», - не выдержала я.
Поток наших фантазий о намерениях сектантки прервался настойчивым перезвоном изделия китайских ремесленников.
Первая мысль, как в страшном сне, - нечто вернулось с сотоварищами и судом Линча. Однако разъярённой толпы фанатиков не наблюдаем. На пороге приёмной в нерешительности мнётся всего один загадочный объект.
В строгом чёрном платье и туфлях-лодочках. Скучная причёска на затылке увенчана «шишечкой», очки на длинном носу, кружевной воротничок возвращают в российскую гимназию девятнадцатого века. К образу классной дамы хочется добавить указку, мел и розги.
- Извините, - прошептала она, когда мы с Гурей вышли навстречу, добровольно принимая удар на себя в конце рабочего дня.
- Добрый, - буркнул Гурон, пристально рассматривая «училку». Воспоминания о школьных годах никогда не приносили в его жизнь позитива. На фоне хронической неуспеваемости, он оставался знаменитым хулиганом и непризнанным живописцем-граффити, отдельные «полотна» которого до сих пор украшали людные места в городе.
- Я хотела бы татуировку, - пролепетала она.
- А почему с таким упадническим настроем? Боитесь? – интересуюсь я и приглашаю гостью на диван.
- Видите ли, - присаживается на самый краешек и поправляет съехавшие очки, - я учительница… - и через паузу добавляет с полной уверенностью важности своего предмета, - … математики.
Перекидываемся с Гурей улыбками – мы и не сомневались.
- В общем-то, ваша профессия – это преодолимое препятствие. Татуировку не обязательно афишировать.
- Как раз наоборот. Я хотела бы на видном месте.
Уже интересно. Оцениваем, как редкостную археологическую находку.
- И что-нибудь яркое. Например, вот это, - она окончательно убивает нашу веру в российскую педагогику, указывая на колено Гурона, где красуется череп в сине-малиновом пламени. Ядовитейшая «Кислота» уместная в определённых кругах вдохновляющихся acid-культурой и прочими спорными течениями современности. Учительница средней школы, демонстрирующая такую картинку пытливой молодёжи, воспитанной Интернетом, вызовет много любопытных вопросов.
- А-а… знаете, - немного теряюсь и отдаю заказ Гурону. Ньюскул - его вотчина. Если кто и переубедит клиентку в абсурдности решения, то только он – истинный ценитель Хендрикса, Phuture, Daft Punk, Underworld и прочих хардкорных изысков. - Вам не ко мне. Гурон прекрасно владеет этим стилем, и, думаю, расскажет вам много занимательного.
«Вот спасибо», - читаю в глазах Гури и освобождаю место для беседы.
- Принесу твои альбомы, - сообщаю мастеру, лишая его возможности удалиться.
Она внимательно изучает портфолио, а Гурон пребывает в растерянности, выискивая компромисс между оплатой и профессиональной этикой.
- Вот эту, - заявляет она, - зелёненькую.
«Acid-House». Змея, стекающая по лезвию в глазницы оскалившегося черепа. Фрейд отдыхает. Глубины подсознания торжествуют.
- Э-э… - Гурон в лёгком ступоре. – А вы имеете представление, ну-у… о рейв-культуре, к примеру? Такие интересные словосочетания, как «элэсдэ», «эйсидтрэк», «слэм», «фрик», «эмпати»… вам ни о чём не говорят?
- Я не знакома с подобными профессионализмами.
- Это н-не профессионализмы, - Гуря заикается в поисках альтернатив выбранной тату. – Это скорее жаргонизмы. Кислота, Экстази, Кибер-панк – это стили тату для хиппи, рейверов, рокеров, байкеров. Конечно же, они не воспрещаются и обычным людям, но не всегда уместны. Они слишком информативные, вызывающие, эпатажные, яркие, часто неоднозначные, словом - психоделический эксперимент. И вот… - он сделал неловкую паузу, - … учительнице, они ни к чему. Если вы не хотите стимулировать природное любопытство школьников к опасным находкам шестидесятых.
- Я вас не совсем понимаю, - она в растерянности. Информация из Запределья впервые так шокировала школьную учительницу, а из уст парня с трёхцветной шевелюрой и раскрашенной кожей, новые данные блокируются безгрешным антивирусом, словно зловредный троян.
Гурьян и сам в каком-то неадеквате. Впервые вижу его таким. Его взгляд обращается ко мне. Но я лишь беспомощно пожимаю плечами.
Он возвращается к клиентке, задумчиво чешет репу, трёт лоб и кусает свой большой палец. Объяснить прямо почему-то не может и идёт в обход, окольными путями, но забредает в полнейший тупик.
- Понимаете, в начале шестидесятых, в США, в Сан-Франциско, писатель Кен Кизи вызвался
