сферической головкой, внутренней и наружной резьбой и какими – то щлицами. Меня отвели в чистенькую мастерскую в которой стояли не новые, но крепкие станки для выполнения всех механических работ. Я проверил, как на станках всё крутиться, наличие инструмента и металла и попросил меня пару часов не тревожить. Вспомнил технику безопасности и перевязал волосы ленточкой. И вставил заготовку в шпиндель…Конечно пот заливал лицо и высыхал много раз. Дверь приоткрывали, поглядывали. Наконец у меня получилось что –то очень похожее на эскиз.
- Приладь, - сказал профессор молодому ассистенту, подавая ему деталь. Тот вернулся, когда я не успел ещё выпить стакан предложенного мне чая.
- Как у аннушки, - сказал ассистент.
- Что ж, Алексей Васильевич, берём. Жить будешь бесплатно в служебном помещении, а постоянную прописку сделаем после двухмесячного испытательного срока. И не по техническому умению, а по моральным показателям. Крым, понимаете… А для Вашей уверенности, что я не болтаю, я дам вот такую бумагу. И написал на фирменном бланке расписку – гарантию о моём приёме на работу при условии, что я явлюсь не позднее первого сентября. И заверил расписку гербовой печатью.
- Как я по тебе соскучилась, - только и сказала Зина, повесившись на мою шею при встрече
- Посмотрим завтра на Ялту, – сказал я ей.
В Ялте, как принято у образованных людей, сначала ознакомились с музеем Чехова, потом с музеем – магазином Массандровских вин, продегустировав их в полном объёме и прошлись по набережной. В том же месте, где я остановился в первый день, мороженое продавала та же блондинка. Мы с Зиной присели, и я попросил три вазочки мороженого со смородиной.
- Одну Вам, - сказал я продавщице. А когда она удивлённо посмотрела на меня, спросил - А Вы не помните чудака, которому охлаждали коньяк ?
Она заулыбалась.
- Ой! Вы! Я Вас долго вспоминала. И вижу, что отпуск проходит для Вас приятно. Очень рада.
Мы ещё поболтали все вместе как хорошие знакомые. А затем проехали на «Поляну сказок». Умелец, вырезавший из дерева все волшебные русские сказки, очаровал своим искусством. Но мы притомились. Кто – то подсказал, что по дороге в степной Крым в нескольких километрах есть деревянный ресторанчик. Городской автобус подкинул нас туда. Построенный в стиле послевоенного деревянного зодчества летний открытый ресторан – кафе побаловал нас вкусным жарким в горшочках и разморившись, мы пробалдели в нём до косых теней. Возвращаться не хотелось.
- А что там дальше? – спросил я официантку, показывая на шоссе, уходящее вверх и по которому уходили редкие машины.
- А до самого верха ничего. А наверху … Там стоит морская радиостанция и кафе на стоянке. А дальше степь и где – то Бахчисарай.
- Двинем!?
- Куда угодно, мой милый. Я с тобой. У нас остались уже не дни, а часы и минуты…
Кургузый курганский автобус с двумя пассажирами на борту шёл вверх по служебным делам и подхватил беспечных путешественников без лишних вопросов. Дорога шла крутыми серпантинами меж стены густых зарослей, стоявших сплошной стеной с обеих сторон. Ни впереди, ни сзади кроме зарослей ничего не было видно. И только уже вблизи от кромки отвесного обрыва, разделяющей степь от южного берега, в вечерней дымке проявилось блистающее в последних лучах солнца изумительное море.
- Совсем не зря мы поехали, - шепнул я Зине. - Такое зрелище многого стоит…. Она не ответила и только крепче прижалась.
Всё было круто, круто. Мотор надрывно выл на первой и второй скорости и вдруг машина встала горизонтально и весело побежала, прекратив урчание. Подъём закончился. В сотне метров от обрыва стояло несколько домиков. Возле одного стоял автобус и две легковых машины, Над крыльцом светлела вывеска «Ресторан»
- Где есть ресторан, там есть жизнь, - сказал я Зине. Но кроме ресторана здесь ещё и кое – что… В километре или чуть больше на возвышенности стояла мощная радиолокационная станция, сверкая куполами параболических и радиальных локаторов и систем ближнего и дальнего обнаружения.
- Вот это да! – восхитилась Зина. – Наверное, вся Турция как на ладони.
- Мне думается, что вся Африка до мыса Доброй Надежды на ладони.
- Не твоя это работа?
- Нет. Это коллеги из другого министерства.
- Шампанского, - сказал я молодому парню-официанту, отложив меню.
- Извините, но у нас с восьми вечера всё по ночному тарифу.
- И сколько?
- Три пятьдесят.
- Тогда две бутылки по «ночному» тарифу. У нас медовый месяц
В ресторане сидело десятка полтора непонятных людей разного возраста.
- Это тургруппа, - пояснил официант. - Они заехали к вечеру и у них по плану здесь ночлег вместе с автобусом.
- Нам бы тоже надо сделать ночлег, - позаботилась Зина.- Мы прибыли без подготовки почти голышами. И спать на лавочке будет не очень.
- Пойду узнаю, - сказал официант и пошептавшись с лицом неопределённого возраста вернулся. - Не получится. У них в упор и кому –то вдвоём на одной кровати придёться…
- Мы бы тоже вдвоём…- мечтательно протянула моя хорошая.
- А нет проблем, - вдруг сказал парень. - Мы же с подругой здесь подрабатываем, сами студенты из Донецка. Спим на сеновале. И вас разместим. Одеяло и простыни дадим.
- Ну, если так, зови свою подругу. Угощаю.
К полночи ресторан опустел. Кухня закрылась ещё раньше. И довольные и весёлые все отправились на сеновал. Туристы обещали утром взять нас в автобус и доставить в Ялту. Зина вертелась вьюном от приключения и ароматов душистого свежего сена
- Ну, никогда не спала на сеновале. Даже одна. А тут…
Ночь в степи была прохладная.
В последний день мы забрались на уступ скалы Дивы, с которого прыгали любители острых ощущений. В те часы там никого не было. Мы сидели, прижавшись, и любовались морем и собой.
- Ты очень красивая, моя русалочка. И просто милая, и ласковая. Мне тебя не забыть. А ты меня забудешь уже завтра.
- Не болтай. Я заметила, что раньше держась с кем-то за руки, посматривала на других. Не скрываю. А с тобой мне хочется смотреть только на тебя. Я и в мыслях всё время с тобой.
- Рассосётся. «Сердцу песнь, а телу нужно тело…» писал Есенин. А он большой знаток женщин.
- Как хочешь, так и думай. Я не проститутка. Я просто живу, как получается. И я тебя люблю целых три недели и счастлива как никогда.
- И я тебя люблю.
Я уехал в Ялту ранним утром к первому троллейбусу. Денег на такси до аэропорта не осталось. О разговоре в обсерватории я Зине ничего не сказал.
На работе шеф при появлении вручил мне документы, билет на самолёт и отправил меня догонять экспедицию во Владивосток, которая улетела неделей раньше. Только и успел вызвать русалку на разговор со служебного телефона и сказать, что я её не забыл и люблю. В утешение шеф сказал мне, что директор подписал его прошение о выделении мне комнаты как одинокому и неженатому. Обладание недвижимостью много значило и приглашение в обсерваторию как – то затуманилось за долгие часы полёта и полётных размышлений о предстоящем океанском походе и нужности моей работы для фатерланда. Во Владике успел отметиться в пивной на «второй речке» и больше ничего. Корабль украшенный двадцатиметровым шариком дал протяжный гудок и… «Просторы океанские, вода, вода, вода…Без женщин, без шампанского проносятся года…». Жизнь в Симеизе казалась мне неповторимой мечтой. Возвратилась экспедиция в конце октября. Голос Русалки в телефонной трубке был наполнен неподдельной радостью. Я справил новоселье и за два дня до октябрьских праздников улетел в Крым. Было тепло. Днём под солнцем можно было загорать. Тихое море и пустынные берега и улицы городов и посёлков. Обитатели санаториев были мало заметны.
Зина сняла для меня отдельный дом «Я не забывала тебя ни на день, но не верила, что ты приедешь», - говорила она счастливая от нежности. – «Хочешь, я скажу соседям, что папочка приехал ? »
- Не надо.
- Ты не веришь в мою любовь?
- Не нагружай себя обязательствами ещё и перед окружающими.
- Но ведь ты любишь меня. Твой приезд перевернул меня. Не для того же ты прилетел, чтоб побарахтаться со мной в постели.
- Я хотел увидеть тебя, прикоснуться. Все эти месяцы я думал об этом, и моя дальняя дорога была дорогой к тебе.
- Я не задумывалась о постоянстве и единственном мужчине, который пройдёт через мою жизнь… А сейчас мне кажется, что я готова и способна любить одного.
- У нас несколько дней, милая и пусть они будут радостными и добавят уверенности нашим словам и мыслям. Юг и Север, как лёд и пламень! Так много разного…
Ноябрьский курорт был приятен доступностью всех примечательностей, в которые летом попадать без предварительных заказов было невозможно. В «Ласточкином гнезде» нам без лишних разговоров принесли холодное шампанское из погреба и жарили охотничьи колбаски на решётке, а в «Байдарских воротах» принесли шипящее жаркое прямо в «вигвам». И водители – частники и таксисты не кочевряжились, и не заламывали космические цены. И только милиция была построже. В главный день праздника седьмого ноября меня в Симеизе остановил в полночь наряд «весёлой» милиции во главе с майором и потребовал документы, объяснив, что дикий курортник в это время для них нонсенс.
- Не оставляй меня надолго. Я люблю тебя и боюсь быть одной.
Телефонные звонки, короткие письма. Почтово – телефонный роман без точек. Недавний развод напоминал мне о сложностях постоянного совместного бытия, а супружеская жизнь на расстоянии не была понятна. А несмотря на сравнительную дешевизну самолётов думать о полётах на выходные не приходилось. Я поздравил Зину с наступающим Новым годом, провёл нешумно праздничные дни у друзей. И по возвращению домой получил телеграмму: « Вылетаю пятого встречать вместе рождество» Тихая радость охватила меня и отлетели все «разумные» размышления о несовместимости и невозможности…
А утром новый трудовой год ударил меня с размаху. Телефонный звонок разрывал утреннюю тишину, когда я открывал дверь кабинета. «Алёша! - выдохнул прерывисто в трубку голос моего старшего брата. – Мама умерла». И послышались сдавленные рыдания. « В общем, ждём…» И трубка замолкла. Шеф ещё не появился. Позвонил ему домой. Что он мог сказать, только «конечно поезжай, какие разговоры». Набрал междугороднюю. Симеиз, как и всё другое, обещали дать в течении часа. Автоматической связи не было. Времени ожидать соединения не было. На вокзале дал предупредительную телеграмму, чтобы не вылетала. Меня колотила дрожь. Ещё не было у меня таких потерь и не представлялось, и тревожно не хотелось думать, что такое может случиться. И случилось, и я не понимал, как это осознать. И не осозновал. Всё случилось непредвиденно и скоротечно. Вечером удар, утром смерть, не приходя в сознание. В гастрономе у вокзала была только болгарская «Плиска» в пузатой бутылке. В поезде я открутил пробку и проглотил из горлышка, сколько вошло. И ничего…
Похороны простых стариков грустны и не торжественны. Ни оркестров, ни речей. Родные, да несколько соседей…Жестокий тридцатиградусный мороз усугублял. Эти два дня ничего не соображал.
