процессы, что способны осветить дорогу всем, жаждущим света и тепла.
Затем мой язык, пройдя от наружных половых губ Анюты через язык, губы, шею, мочки ушей, ямочки за ними, затылок, груд, особо сосков, среднюю линию спины, живот, бёдра дошёл до Анютиных ягодиц, создавая на всём своём пути скачки магнитного поля.
И тогда я, наконец- то вошёл в неё генитально. Шепча на ухо любимой слова нежности и страсти, я пытался проникнуть в неё существом, пропитаться её Божественным Духом. И тогда изменения магнитной полярности заставляли меня крутиться вокруг своего фаллоса, находящегося в Анюте. Я понимал, что, таким образом, выполняю роль ротора, крутящегося вокруг статора, который был Анютиным влагалищем. Нам нужно было выработать, как можно больше энергии и я самозабвенно кружился, по назначенной мне доброй судьбой, окружности.
Перелётные птицы сбивались с пути, радиосвязь прерывалась, ночное небо переливалось синим, зелёным, жёлтым и красным. После огромной череды фрикций, я подлетел к потолку своей комнаты и некоторое время по инерции ещё продолжал крутиться под потолком. По мере того, как скорость кружения уменьшалась, я заметил, как Анюта высоко поднимает ноги, всё более крепко держа их руками.
И тут из меня вырвался медведь, сопровождаемый гигантской порцией эякулята, он ринулся во влагалище возлюбленной. Меня же с такой силой вжало в потолок, что я провисел так около суток, до следующего утра, только изредка приоткрывая глаза, глядя сверху на пустую постель. Падая через сутки на постель я лишь на миг был застигнут мыслью о том, что к сожалению Анюта вновь куда-то убежала по своим метахозяйственным делам. А потом я вновь уснул, уже на постели, отдавший себя добру полностью. Но только на сегодня, а в будущем же готовый к новым подвигам ради любви и любимой.
Проснувшись через пару недель, я первым делом вышел на балкон, город утопал в зелени и дыму. Какое-то неведомое чувство, неописуемо восторженный позыв толкал меня к свершениям. Я сходил в туалет, в ванну, выкурил папиросу, выпил бутылку медовой с перцем, но ни одно из этих действий не только не утолило этого позыва, но наоборот распалило его сильней. Позыв тянул меня куда то прочь из этого пыльного, загазованного города. Тогда я бросился в кладовую, чтобы взять сачок и воздушного змея. Но обнаружил открытку, приколотую булавкой к неразобранному ещё после экспедиции рюкзаку:
"Возлюбленный мой Гаспар,- гласила надпись на открытке, на глянце которой был изображён щит, мчащийся с небес на белых крыльях, и украшенный одной из позиций сексуального блаженства.- Знаю, что тоска по мне лишает жизнь твою смысла. Но знай, мы увидимся и не раз. Теперь, любимый, когда и дельфин, и ящер, и аист, и медведь во мне, механизм гармонии не остановить. Ступай же по грибы и ягоды, любимый, это приблизит нашу встречу. Я жду тебя, возлюбленный мой, Гаспар!"
Недолго думая, я пополнил походную фляжку коньяком, добавил в рюкзак хлеба и луковицу, прихватил с собой пару вёдер и поехал в лес, воодушевлённый предстоящим приключением.
* * *
-Выпьем, Пегас, да мне, пожалуй, пора. Да, совсем забыл, у тебя на примете случайно нет пары надёжных ребят с транспортом?
-Пары надёжных ребят...?
Мой родной город Желановск, красивейший мегаполис не только вдоль реки Итиль, но и вдоль реки Танаис. Желановск славен гигантами химической промышленности, металлургии и высшего образования.
Обучаясь некогда в Желановской Академии Крестьянского Быта и Городского Видения Сути, я подружился с двумя братьями, Гришей и Мишей. Дружба наша зародилась на фоне душевного пристрастия к футболу, рок-музыке, гетерам и алкалоидам. Мы посещали ночные сауны, рок концерты и стадион, где выступала наша любимая футбольная команда "Додекаэдр- Желановск". На досуге мы спорили с друзьями о политических и правовых учениях Древних Индии, Китая, Греции и Рима. Восхищались политической концепцией Филофея о предназначении Москвы бать третьим Римом. Относились со скепсисом к социалистической революции и диктатуре пролетариата и категорически осуждали идеологию национал- социализма.
Перед матчами "Додекаэдра" мы запасались пивом, вяленой рыбой и шли наслаждаться комбинациями и проходами звёзд футбола, выпивая пиво и поедая рыбу на листах футбольных газет.
Гриша любил мыслить глобально; доставая из зубов обмусоленную косточку чехони, он рассказывал о том, что у глубоководных рыб ужасные пасти, вооружённые шиповидными зубами, и встреча с ними также опасна, как и встреча команды гостей с "Додекаэдром". Миша любил мыслить широкомасштабно; когда дело заходило об обсуждении проигравшей команды гостей, то он проводил аналогию с неандертальцами, не выдержавшими в своё время конкуренции с кроманьонцами и потому, загадочно вымершими множество тысяч лет до нашей эры.
После окончания матчей мы с Гришей и Мишей любили подняться на крышу одного из близлежащих высотных домов, чтобы глядя на побоище футбольных фанатов (в которых мы не участвовали не из страха, а по причине духовности), выкурить папиросу и ощутить себя древнегреческими богами, наблюдающими на трагические разрушения греками Трои. Когда же жандармы вмешивались в эти побоища, то мы превращались в индейские божества и видели со своих брёвен; вот идут благородных кровей испанские конкистадоры, готовые покорить дикие индейские племена.
С Гришей и Мишей мы были добрыми друзьями и я, порою желая скрасить серые будни, сигнализировал им. И тогда они, будучи знатоками различных транспортных средств, весело смеясь мчали меня куда-нибудь на мотоцикле, тракторе, катере, или паровозе, оставляя на своём пути лишь взбудораженную пыль и гильзы от папирос.
Однажды, уже не так давно, а минувшим летом, когда благодаря широкой губернаторской поддержке, "Додекаэдр", выигравший кубок Европы готовился к выступлению против победителя Лиги Чемпионов амстердамского "Аякса", в борьбе за футбольный суперкубок, я зашёл в гости к Грише и Мише.
Они жили в пригороде Желановска в посёлке Остров Фиолетовый. Братья всегда тяготели к различным транспортным средствам, но в этот раз я был удивлён винтажности их транспортного парка. Кроме мотоцикла, трактора, катера и паровоза у моих друзей были конка, фуникулёр и дирижабль. Дирижабль был привязан к столбу внизу которого стояла собачья будка, в которой жил пёс Ротор. Ротор был чёрным ротвелером. На крыше деревянного сарая спал белый котёнок Ферзик.
Гриша усадил меня на софу, принес мне большой бокал зелёного чая и сунул в руку папиросу.
-Вызовем девчонок?- Гриша взял у меня из рук папиросу, пару раз затянулся и передал её обратно.
-Хорошо бы конечно, но...
Я хотел поделиться своими мыслями о том, что сегодня вечером в Амстердаме играет "Додекаэдр" и попасть туда священный долг любого желановца.
Гриша не дал мне договорить и, махнув рукой, убежал в коридор к телефону. Я включил телевизор и вскоре по нему показали сюжет о том, что "Додекаэдр" уже приехал в Амстердам и провёл там свою первую тренировку на шелковистой, зелёной травке амстердамского стадиона Арена. С грустью я смотрел сюжет, завидуя олигархам и дипломатической миссии, имеющим достаточные материальные средства и административные ресурсы, для похода на матч "Аякс"-"Додекаэдр".
Через некоторое время мои мысли были прерваны весёлыми ручейками девичьих голосов, радостным лаем пса Ротора и не менее радостным мяуканьем котёнка Ферзика. Я вышел на крыльцо, Гриша уже стоял там. А с белоснежного склона холма, напротив крыльца дома спускался фуникулёр и одинокий лыжник. Дома у братьев было так уютно, что я совершенно не задумывался о том, от чего среди лета, напротив дома моих друзей, взялся этот белоснежный холм. Ротор отвязался от будки и с радостным лаем побежал к подножию холма, за ним, соскочив с сарая, ринулся котёнок Ферзик.
Лыжником был Гриша, а весёлые ручейки девичьих голосов раздавались из фуникулёра. Вскоре из него вышли наши подруги: Лора, Лаура и Лолита. Я почувствовал мощный импульс , исходящий из их тел, особенно грудей и ягодиц. Импульс продолжал усиливаться, мы покурили на крыльце и импульс, закружившись в винтовую линию, увлёк меня на подушки с одной из подруг, Лорой. Братья, Лаура и Лолита, шумно пыхтя, веселились где-то за стенами. Ротор и Ферзик спокойно смотрели телевизор, а потом вздохнули и пошли во двор.
Затем мы дружно собрались перед телевизором, в частности я занял место на кресле, у окна. Гриша принёс ещё чаю, а Миша папирос.
-Вот бы на футбол, в Амстердам съездить...- задумчиво протянул я, не надеясь на чей-то вразумительный ответ, скорее сам себе, под нос.
-Вяленой чехони только взять надо, а пиво в Амстердаме неплохое.- ответил Гриша.
-Да, поедемте, девушки в Амстердам!- вторил ему Миша.
Они схватили девчонок за разные места и все пятеро охотно повалились на ковёр и начали перекатываться и лобызаться. А я осуждающе глядел на них и думал, как Гриша и Миша с таким циничным сарказмом могут относиться к предстоящему футбольному матчу. Пытаясь отвлечься от солнечных зайчиков, пускаемых мне в глаза девичьими ягодицами и грудями, я грустно начал глядеть в окно, на привязанный к столбу дирижабль и, задумчиво ловящего пастью мух, Ротора. Вскоре к Ротору подбежал белый котёнок Ферзик и они с радостным лаем и мяуканьем побежали скатываться с вершины холма на санях.
-Нет, ребята...- я взял ещё одну папиросу и, пустив в потолок три кольца дыма, пронзил их дымовой стрелой.
-Если мы пролетим на дирижабле, нас собьют уже над Польшей; для поездки на конке потребуется большой запас овса, да и цыгане-конокрады не дадут покою. Фуникулёром бы неплохо, но кто ручается в том, что Амстердам находится на вершине холма,- я взглянул на снежный холм за окном.
Я посмотрел на Ротора, он положил морду на лапы и задумчиво уставился на сарай. На крыше сарая спал белый котёнок Ферзик.
"Какие несбыточные собачьи мечты тревожат служивого?"- подумалось мне.
"Снятся ли котёнку мыши или сирень?"- подумалось ещё раз.
Я пил чай, курил папиросы, переводя взгляд с телевизора, на резвящихся на ковре и на Ротора, задумчиво глядящего на сарай, со спящим на нём Ферзиком. До тех пор, пока одна из подруг не пустила своими ягодицами слишком яркий солнечный зайчик, вынудив меня войти в себя, оторвав от мыслей о футболе.
Гриша и Миша только изредка посмеивались над моей, как я впоследствии понимал, недальновидностью. Мне же не давала покоя мысль о предстоящем матче. Я вышел на крыльцо, закурил папиросу и задумался о том, что же ждёт меня вечером; логичная гармоничность или хаос неустроенности.
Голос Миши вывел меня из задумчивости:
-Гаспар, если взгрустнулось, возьми мотоцикл, съезди на базарчик за чехонью, да в принципе и пива можно купить, хотя бы на дорогу. Там-то купим.
Ни слова не спрашивая, радуясь возможности с ветерком прокатиться на мотоцикле, я запрыгнул в седло и дал по газам, стараясь по дороге не раздавить ёжиков, перебегающих мне дорогу. Потому, как в гостях у Гриши и Миши, я особо остро чувствовал своё единение с природой.
Заготовив пива и рыбы, я вернулся в дом друзей и несколько удивился увиденному. Девушки раскрасили свои лица в
