Ему было просто наплевать. Ведь его жизнь касалась суеты большого города, ровно до тех пор, пока он не пройдёт центральную улицу и не свернёт направо, под железнодорожную арку, где пролегает извилистая, местами в заплатках, дорога домой. Эта дорога простиралась в окружении множества домов, но уже не таких высоких и не таких грозных как прежде. Жёлтые или красные строения ещё царской эпохи или в лучшем случае хрущёвки Советского периода смотрелись как воспалённый аппендицит в эпоху постиндустриализма. На этом пути, жизнь приобретала куда более спокойный и тягучий характер. Люди здесь вели размеренный и ленивый, в плане последних событий, быт. В этих кварталах ещё осталось время на пустую болтовню с соседом о безысходности бытия или о смене масла в картере, а запах жареной картошки быстро разносился по всей улице. Это место представлялось городком в большом городе, коих насчитывалось великое множество.
Мальчик шёл, почти не подымая головы, и только уставшие деревья провожали его шуршаньем умирающих листьев. Оказывается, солнце светит и здесь, и даже тем, кто, по мнению «элитного множества» не достоин его тепла. Светить, не смотря на обшарпанные кузова стареньких машин и расколотый бордюр, не смотря на поношенные джинсы и многолетний свитер, всё больше скатывающийся из года в год. О, как прекрасен мир, когда он в равной степени для всех, даёт возможность солнечному свету очистить небо от старой и дырявой занавески, от прежних обид и недопониманий, зажигая по-настоящему новый отрезок жизни.
Прижав сумку к плечу, парнишка спрыгнул с асфальтированной дороги на утоптанную ногами траву и, прибавив шагу, направился в частный жилой массив, что находился на краю заводского района, с его ежедневными выбросами в сторону центра.
Дома здесь были уже совсем низенькие. В основном деревянные или глиняные, местами обшитые дешёвым ребристым пластиком, они представали парадной из кривых и ржавых заборов, а разбитые окна, на скорую руку, заколоченные фанерой или обтянутые целлофаном, дополняли изысканный вкус здешних обитателей. Их физиономии напомнили бы вам старые протухшие шпроты, хотя их телесный запах был тоже применим к этой аналогии. В некоторых, особенно запущенных строениях, постоянно собиралась труппа вечно-синих, прожигающих за деньги своё здоровье и человеческий облик. Их композиции в жанре народного фольклора и криминальные драмы в пьяном угаре, уже какой год собирали полные залы из представителей силовых ведомств. Кто эти люди: остатки жизни или некроз нации? В ответе на этот вопрос не стоит искать оправданий, наполненных жалостью и невежеством к самому себе.
Побитый и местами прогнивший шифер ветхих крыш уже давно покрылся плесенью, а ржавые замки на дверях вскрывались лишь после тщательных усилий. Нередко под кривыми стволами абрикосин лежали тонкие, словно папиросы, шприцы, напоминая про второй подвид псевдочеловека. В этих маленьких беленьких трубочках скрывались нотки отчаяния и страха, а загубленная попусту душа, где-то плакала, вспоминая прекрасные отрезки безоблачного детства. Порой, их тела, находили в густой нескошенной траве. Забытые всеми, кроме дерьма, оставленного мухами, они спокойно гнили, выдавая себя лишь смрадом, разлагающейся плоти.
Как правило, такое зрелище собирало всю улицу, но с годами, сами зрители нередко становились центральной фигурой сего шоу. И когда, приезжающая по вызову машина забирала очередного клиента, на перекошенные временем дома, вновь опускалась завеса тишины, периодически срывающаяся на ночные вопли.
Здесь он и жил. Его дом стоял в самом конце улицы и несколько отличался от остальных, по свежевыкрашенному и ровному забору или недавно вставленными пластиковыми окнами вместо старой деревянной рамы. Мальчик остановился перед высокой калиткой. Он достал ключ и медленно повернул его в податливом замке. После чего быстрыми шагами поднялся на высокое крыльцо и, сняв промокшие ботинки, чуть ли не бегом побежал в свою комнату.
- Это ты вернулся? – послышался с кухни прокуренный женский голос.
- Да я!
- Под дождь попал?
-Да, весь промок!
- А книги?
- И книги!
Мальчик услышал, как что-то металлическое упало на разделочный стол. Это его мать нечаянно выронила кулинарную лопатку и, сняв с плеча полотенце, которым она обматывала ручку горячей сковороды, направилась к нему.
- Ты же знаешь, сколько они стоят? Ты же знаешь, что я работаю в две смены, и каких усилий мне стоило накопить на них для тебя?! – громко сказала сердитая женщина в сером халате.
Нахмурив тонкие брови на своём округлом и миловидном личике, она несколько раз пощупала намокшую сумку.
- Я знаю, я думал об этом, я устроюсь на работу и сам накоплю, - удручённо ответил ей сын.
- На работу? Давно бы так! Соседские мальчишки с прошлой весны работают на хлебном и тебе бы туда в ночь. Видишь ли, должность уборщицы в четырёх местах, самая ужасная участь, которая могла бы достаться бывшей жене твоего папаши! – договорила она и, затянув потуже ворсовый пояс, на своём изношенном халате, удалилась из комнаты мальчика.
Его отец, будучи учителем начальных классов административной системы «красного совета», по распределению попал в этот город и получил угловой дом в качестве жилья.
- Но будь это место трижды проклято, - часто говорила мать, - Ведь именно здесь твой отец и запил, как будто его жизнь напрямую зависела от количества, влитого в организм алкоголя.
Шли годы, денег на семью оставалось всё меньше, а доза спиртосодержащих продуктов, росла. И, наконец, в один из прекрасных дней лета, в горячке, он, перемахнув через мостовую ограду, беззвучно полетел прямо в реку, где его забытое Богом тело, унесло к чертям подальше и прибило к берегу мусорной свалки только через два дня.
- Ведь он нам с тобой ничего не оставил, ни копейки! Я всё тащила на себе, пойми! Изо дня в день, я видела этот кошмар, но проглядела лишь один момент, когда в нашем доме поселилась смерть! – постоянно говорила мальчику мать. – Поэтому, я должна чувствовать, что вырастила настоящую опору к своей старости, а не унылое подобие твоего папеньки!
Женщина часто плакала по ночам, запивая свою нелёгкую долю таблетками снотворного. Сначала всё начиналось с простых всхлипываний, таких одноразовых и тихих. Постепенно, они начинали учащаться, становясь всё более громкими и омерзительными. Порой из её спальни можно было услышать отрывистое шмыганье заложенным носом и слова: «Почему?» и «За что Господи?». А под конец феерического спектакля по дому разносился рёв обезумившей от ночной депрессии хозяйки.
Раньше сын приходил к ней, чтобы пожалеть, но после слов: «Пошёл вон выкидыш недоношенный!» предпочёл слушать симфонии у себя в комнате. Чаще всего во время очередного акта истерии, он включал свет и, зарывшись носом в учебник по геометрии, начинал повторять знакомые ему теоремы, попутно перелистывая страницы и натыкаясь на новые. В антрактах же, зарывался лицом в белую перьевую подушку и моментально засыпал. Часто, проплакавшись, мама, заглядывала к нему и со словами: «Прости меня дорогой», - бывало, гладила его по голове, слегка подёргивая пальцами волосы или пощипывая кожу.
С приходом утренней свежести, растворялось всё затхлое ночное. Обычно, когда он просыпался, его мать уже мыла полы в цехах, поэтому все домашние обязанности нередко приходилось брать в свои руки.
От вчерашнего дождя не осталось и следа. Вся вода либо успела испариться, либо была поглощена толстым слоем земляного грунта. Вместо неё, по улицам, сегодня бродил лёгкий ветерок. Он словно почтальон разносил в каждый дом весть о том, что ранняя пора осени, скоро сменится золотой серединой.
- Любители фотосессии, доставайте ваши зеркальные фотоаппараты и вперёд, под деревья парка. А тем, кто не хочет пачкаться, администрация города подготовила лавочки! Только не забудьте протереть их от птичьих экскрементов и чёрной шелухи, - насвистывал он, стучась в немытые окна. Хоть однорукому усатому мужчине, потерявшему вторую за фрезерным станком, эта информация и не несла особой пользы, но альтруист ветер дал слово, что донесёт её до каждого.
Проснувшийся мальчик разбил два яйца и залил ими разрезанные напополам сосиски.
- Хм, у нас и сыр остался, можно натереть! – прошептал себе под нос парень и принялся измельчать в сковороду подсохший «резиновый кусок». По телевизору, как и обычно, шла одна беготня. Преступники оставляли улики, полиция их тщательно изучала, а журналисты создавали интригу из дела об ограблении ликёроводочного ларька.
- Мы должны подарить нашим гражданам такие дороги, идеальность которых, затмит даже те идеальные мосты, которые мы подарили им в прошлом году! - кричал с трибуны губернатор.
- Нет, только не этот бред, - запивая молоком жареный тост, пробурчал юноша, охотно выключив телевизор.
Через полчаса, он уже переоделся и грузным шагом направился по тропинке, ведущей его к храму знаний – школе.
II
Учебный день начинался с невнятных цитат о пользе сна и вреде недосыпа. Склонённые, под тяжестью учебных дум, головы, мучились осознанием того, что через пять минут прозвучит их любимый звонок, который напомнит о первом уроке. Фестиваль всевозможных упражнений и диктантов открыт, добро пожаловать!
Парень поднялся на третий этаж школьного здания и, приоткрыв шершавую белую дверь, вошёл в класс. Его взгляд моментально упал на вторую парту среднего ряда. Там сидела она, чья бесконечно-прекрасная улыбка являлась ему во снах, а острый взгляд её тёмных глаз, он искал в каждой из прохожих. Он тут же вспомнил вчерашнее окно и жуткий ливень, смывающий всякую надежду на её внимание.
«Нет, она явно меня не замечает. Знала бы ты, что я.... как прошёл твой день рождения?» - подумал он, проходя мимо девушки.
Мальчик сидел за следующей от неё партой. Повесив свою сумку на облезший крючок, он достал из её недр скрюченный и волнистый от влаги учебник. Но не успел парнишка посмотреть на девушку снова, как вдруг она повернулась, и их взгляды мимолётно пересеклись:
- Ого! Это ты под дождь попал? – удивлённо произнесла одноклассница, указав на жёлтый учебник.
Мальчик снова мельком окинул её и, начав нервно крутить колпачок ручки ответил:
- Да. Тот ещё дождь. Всего намочил и книги испортил...
- Да уж...
- С прошедшим тебя! - повторил он вслух свои недавние мысли.
- О! Спасибо! – улыбнувшись, ответила девушка.
- Это Саша подарил? – спросил парень, слегка приподняв подбородок в направлении новенького смартфона, лежавшего на передней парте.
- Он самый! На, вот, мой учебник, у соседки есть ещё один, думаю, она будет не против!
Стоявший на полусогнутых ногах юноша, с робкой улыбкой, протянул навстречу благородному жесту девочки, свою руку. Соприкосновение кончиков их пальцев, на обложке книги, было похоже на соприкосновение частичек душ, ещё молодых, неокрепших и таких непорочных...
- Спасибо большое! Так и быть, сегодня не буду рисовать, чтобы случайно не испортить его! – пробормотал он вскользь и сел.
- Да рисуй, он всего лишь на один
