столько ради него, сколько из-за неё, чтобы вновь увидеть этот взгляд, чтобы вновь сердце в груди сжалось в комочек. Но она никогда не посмотрит на него так, как он того хотел. Он увидит, как её голова вновь прижмётся к Сашке, как её руки будут жалеть его, несмотря на то, что этот изверг, осознавая свою безнаказанность, творит зло. Зло, которое она простит, которое она за него замолит и оставит пылиться под коркой головного мозга.
Весь путь домой, мальчишка рисовал картины завтрашнего дня. Глеб воображал как будет драться и как его, возможно, втопчут в землю. Нет, это был не страх, но мурашки всё же пробегали порою.
Дойдя до родной улицы, он устремил свой взгляд, на стоявшую возле забора, белую смёрку с серой акулой, наклеенной на заднем стекле.
«Опять он», - подумал Глеб и на душе вдруг стало, ещё противнее.
Сразу за входной дверью, за кухонным столом, его встречали двое: слегка потрёпанная, но весёлая мать и грузный брюхатый джентльмен с плешью вместо волос на голове и аскетичным задумчивым взглядом в пустую стопку.
- Опа! Боец пришёл! – окликнул Глеба полный мужчина, добавив после – Когда служить пойдёшь?
Он говорил это каждый раз, когда приходил к ним в дом и, что самое омерзительное, он говорил всегда одно и то же, слово в слово, сохранял одну и ту же интонацию и делал одинаковые паузы между словами.
«Он такой тупой. Когда же он сдохнет?» - закралась мысль в юную голову.
Его атрофированная дегенеративная челюсть слегка отвисала при попытке что-нибудь понять в разговоре. И если он был с тобой не согласен, то единственным его аргументом, который мог бы исправить точку зрения собеседника, был аргумент армейский. Любую тему он сводил к необходимости службы, даже про синтаксический анализ предложения или орфоэпию. Хотя откуда ему знать, что это?
«Как призовут, так и узнаешь, про мясо белого медведя! Ха-ха-ха!», - добивал он в конце, преподнося «свой фразеологизм» столь остро и непоколебимо, что церковный кол в заднице у еретика, мог показаться всего лишь заточенной спичкой, по сравнению с его интеллектуальным совершенством.
Он чётко знал, что его усы делают из него сверхмужика, даже не смотря на застревающие в них хлебные крошки. Обычно, разглаживая их сверху вниз, он часто подсовывал большой палец под красные подтяжки, без которых он так же не мыслил своё никчёмное существование.
- Сын, с тобой дядя Миша поздоровался вообще-то. Не хотел бы ты ответить ему взаимностью? – шутливо сказала блаженствующая мать.
Глеб пристально взглянул на сидящий и подпитанный алкоголем комок мужества и слегка скривил свои губы.
- Добрый день дядя Миша, это жёлтое пятно на ваших штанах вам к лицу! - быстро проговорил парень и убежал к себе в комнату.
- Какое пятно Марина? У меня есть пятно? – на миг прозрел развалившийся на кухонном диванчике гость.
- Да какое пятно, шутит балбес!
- Вот гадёныш! – растеряно прохрипел господин в подтяжках. - А я говорил тебе, что его в кадетское училище нужно было отдать. Вырос бы человеком, при погонах и с честью. А так... Вот куда он после школы пойдёт?
- Я не знаю... денег совсем мало, даже на репетиторов не хватает, - грустно произнесла женщина, с надеждой посмотрев в глаза собеседника.
Тут, усатый и отчаянный на левый глаз господин, слегка приподнялся, случайно задев и опрокинув своей рукою сто громовую стопку. Он собрался. Мысли атаковали его покрасневший лоб и язык громко выдал:
- Ты, когда работать пойдёшь боец? Матушка твоя загибается, а с тебя одни убытки!
- Миша! Не кричи, - спохватилась сидевшая напротив него Марина. – Он обещал мне, что вскоре найдёт работу, тем более вчерашний дождь напрочь испортил все его книжки и ему нужны новые.
- Я в его годы не книжки читал Мариночка, а муштровал по плацу от сих до сих, - пробормотал усатый и провёл своей рукой кривую линию, очевидно указывая на размер площадки. – Ладно, где куртка? Я поехал, мне сегодня ещё таксовать.
Мужчина встал и, подтянув к себе протёртую кожанку, ловким движением, накинул её себе на плечи, после чего, уже не так быстро распределял свои руки по рукавам.
- Ты приезжай! А то, тут такая скукота, - улыбаясь, говорила мать Глеба, застёгивая молнию на куртке Михаила.
- Приеду, но не завтра, работа Мариночка, работа совсем съела стерва. И жизни с ней не видно, но никому мы не нужны без денег.
- Это точно. Это точно.
Михаил Викторович был прапорщиком в отставке. Так как вся его сознательная жизнь была целиком связана с армией, то уйдя на пенсию, он сильно тосковал по боевым будням. И если бы не работа таксистом на доставшейся ему в подарок от военной части семёрке, то кажись, подлый зелёный змей срубил бы этот коренастый дуб ещё года два назад. Работа – дом, семья и любовница Марина, все, что осталось ему в наследство от пресловутой обыденности. Жена не знала, а мать Глеба была не против. Такие отношения начинаются, если человек весьма несчастен в своей официальной жизни. Он делить мир на две части, до и после работы, снимает свою одежду в двух домах, и вскользь ненавидит всех за то, что он всего лишь меленькая капля на бескрайних морских просторах. Ох уж эта безысходность. Ох уж эта пустота, она быстро располагает к себе и ещё быстрее разлагает ум и тело, создавая иллюзию комфорта и призрачной надежды на призрачное будущее.
Сегодня она не будет плакать ночью. Но будет ли ей легче на душе? Увы, навряд ли. Даже самый обманутый мозг, в минуты одиночества стремится вырваться из уз реальности и улететь в сказочную страну, где есть всё то, что ему так необходимо. Но тусклый свет лампы и непрерывный взгляд в одну точку, выворачивают этот мозг наизнанку, с каждым новым разом, усиливая эффект ...
- Глеб! Масла нет, каша в кастрюле! Я пошла. Сходи к соседям, после школы и спроси номер бригадира на хлебном заводе. Тебе пора начать отрабатывать все мои труды! Пока! - где-то далеко протараторила мать и захлопнула дверь.
Свет еле пробивался через слегка приоткрытые жалюзи. Он скользил вниз и падал прямо на его лицо, накладывая на кожу нежно жёлтый оттенок.
- Хорошо, - тихо сказал Глеб и, протерев пальцами глаза, присел на край постели. – Хотя, сегодня я не смогу этого сделать, - добавил он и опустив голову, задремал.
Его комната напоминала «трущобный минимализм» высоким потолком, но кривыми стенами, а также блёклыми обоями в цветочек. Внутри неё не было ничего лишнего: один стул, одна кровать, один шкаф и один стол со стареньким шумящим компьютером. Холодные половые доски, покрывал затёртый линолеум. А его проблемные места закрывались пушистым узорчатым ковром. Глеб, как и все дети прошлых десятилетий, убирал пастельное бельё в тумбочку, а не в специальный комод, потому что его не было.
Слегка придя в себя от сна, он решился подняться и дойти до умывальника, чтобы почистить зубы и продолжить свой жизненный путь. Тем более что сегодняшний день обещал выдаться весьма интересным.
У школьного порога, перед началом занятий всегда было оживлённо. Ученики не особо торопились занимать свои почётные места и сладко нежиться на них попами. Тем более, что в таком случае, сон атаковал их мгновенно и без предупреждения. Поэтому, перед началом занятий, они предпочитали общаться на свежем воздухе. Вмести со всеми, облокотившись на перила, стоял и Глеб, ожидающий, что вот-вот из-за угла вынырнет фиолетовый Чизаров, и они вместе пойдут навстречу приключениям, манящим их за дремучие стены школы, туда, где скрывается отряд отчаянных головорезов, так и жаждущих сорвать большой куш и смочить сухое горло ромом. Но Макса не было ни за пятнадцать минут до звонка, ни за пять, ни после. Поэтому нереализованный потенциал Глеба, вместе с его тихо мандражирующим телом, отправился прямиком на службу к старому шахматному королю – в кабинет математики.
Войдя внутрь, он, как и вчера окинул быстрым взглядом вторую парту. Да, она сидела там и обсуждала со своей соседкой вчерашний случай. Честно говоря, его обсуждали все, даже учителя и злобный завуч.
- Полин! Ну, это нормально втроём бить Максима? Он вообще, что плохого сделал им? – тонким голосом проговорила девушка, напротив.
- Я не оправдываю Сашу! Ты не подумай Тань! Но он сказал, что Макс первый начал. Орал, что его отец их поубивает, - защищая своего избранного, ответила девушка.
- Ой! Он каждый раз так заливает. И каждый раз он весь такой невинный! Я бы на месте Максима уже давно рассказала бы!
- Ну, ты девочка Тань, а ему жить с этим...
- А с чем жить твоему парню, который мог его вчера убить? – влез в диалог Глеб.
Полина молча опустила глаза.
- Мне очень жаль Глеб! Очень! Я поговорю с ним! – робко сказала девушка.
- В сотый раз поговоришь? – вновь надавил парень.
Полина глубоко вздохнула и собралась что-то ответить, но тут в класс вошла пожилая дама и приказным тоном понудила детей записать число и слова: «Классная работа».
Весь урок они решали интегралы, дифференцировали различные виды уравнений, вычисляли логарифмы, но в голове... именно в его голове сидела одна изменчивая мысль:
«Он не пришёл, потому что испугался? А если и так, то мне ли его судить? Наверное, он имеет на это право. Несомненно, имеет. Но как жить дальше, если ты становишься тенью самого себя. Боишься идти в школу, потому что там тебя поджидает парочка совершенно неуправляемых кретинов, на которых даже полиция не может повлиять, пока они кого-нибудь не убьют. Бояться жить из-за кучки гнойных прыщей, которые только и могут, что портить окружающим воздух, потому как собственный уже давно провонял перегаром и табачным дымом. Макс! Я всё же верю, что ты придёшь! Мы выйдем вместе.
Неловко себе в этом признаваться, но у меня к ним и собственный интерес, Макс. Так хочется всерьёз поглядеть в глаза тому, кто столько лет удерживает её в своих руках...».
- Третья парта! – крикнула учительница по математике, - ты решать будешь или сегодня опять не твой день?
- Извините, - неловко буркнул Глеб.
- Ваши оценки, пардон, ничего кроме паралича вызвать у нормального человека не могут. Одни трояки. Мать на собрания не ходит, а сыну ЕГЭ сдавать между делом, так.
- Я исправлю, - не поднимая головы, уныло ответил Глеб.
- Ты мне об этом с пятого класса нос припудриваешь, - договорила педагог и, слегка повернув голову вправо, произнесла:
– Шалом Алейхем Шатский! А почему твоя ручка лежит на парте, когда я диктую?
- Мне-таки корни не позволяют заниматься тяжёлым трудом, Тамара Эдуардовна, - насмешливо ответил паренёк за последней партой.
- Что ты со своими корнями против дерева, которое росло на этой почве? – передёрнула его учительница. - С корнями нужно олимпиады городские выигрывать, а у тебя, разве, что только фамилия с кошерным окончанием, - добавила она и, посмотрев на бегущую секундную стрелку, угрюмо покачала головой.
«Ох уж эти математические изыски, в крайней форме. Никому от них покоя нет: ни министерству образования, ни ученикам. Вечно, первые создают всё интересней, а вторым остаётся лишь подстраиваться под интересы первых».
После звонка, Глеб медленнее всех, с особым тактом нервозных ноток, складывал в сумку свои школьные атрибуты. Выйдя в рекреацию, он решил спуститься вниз, на первый этаж и проверить, возможно, патовую обстановку. В душе, он и хотел, и не хотел встретить Максима, жадно вглядываясь в лица парней,
