что ты спортом занимался!
- А у меня кровь! - радостно заявила Динара. - Правда, немного... Ссадина.
И с торжественным видом изрекла:
- Сам Искандеров лично мне кровопускание сделал!
С надеждой добавив:
- Может, шрам на память останется?
- Граждане экономические мигранты! - провозгласил Искандеров, обратившись к жующей и невнятно мычащей людской массе. - Спекулянты, шулеры, специалисты по карточным фокусам и большому кидалову! Беглецы, странники, вольная анарха, безыдейная шантрапа и прочая сволочь! Свободный народец Нараки! К вам обращаюсь я, враги мои! Что я хочу вам сказать...
Он сглотнул вязкую слюну и закашлялся. Будто кислым металлом ожгло горло.
Антон подхватил его под локоть.
Шепнул, губами задев раскрасневшееся его ухо:
- А жалко, что девушка твоя сбежала. Раньше ты свою энергию на неё тратил.
- К чёрту! - крикнул Искандеров.
И птичьи взмахнул руками.
- Нам некуда возвращаться, засранцы мои любезные! Некуда! Я сделал...
- Чё-ё-о?! - донеслось из зала грозным, нарастающим рыком. - Ты... ёть! Ты этого кого обозвал?
Загрохотал упавший стул.
Краснорожий двухметровый мужик встал, качаясь, из-за стола, погрозил Искандерову побелевшим от натуги кулаком и, перекосив глянцевый от слюны рот, рванул красную шёлковую рубаху на груди.
- Твою... родительницу! Кто тебе право дал?
Кто-то из собутыльников попытался схватить его сзади за шиворот.
- Васька, сядь! Сядь, пьянчуга! Выступает человек, выпил немного... Ты из-за своих скандалов третью ночь будешь в полиции ночевать, помяни моё слово! Зачем бунгало было снимать? Девяносто баксов за ночь! Лучше бы сразу полиции платил за ночлег!
Василий, не разворачиваясь, коротким ударом послал собутыльника в нокаут.
И, медленно переставляя ноги, грузно, грозно и неотвратимо, словно человекоподобный киборг, пошёл к столу-трибуне.
- Миша, ты суицидник! - выдавил Пакрин. - Тебя лечить будут, а ты не выступай!
И спрыгнул со стола.
Неудачно спрыгнул, слишком поспешно - подвернул ногу. С воем согнулся и полез под стол.
Михаил же, не обращая внимания на подвыпившего киборга, продолжал:
- Граждане неудачники, я сделал великое открытие: мы сгниём в джунглях! Да, в здешних джунглях...
"Call police! Immediately! Shit..."
- ...А знаете, почему?
Михаил криво ухмыльнулся и подмигнул враждебно загудевшему залу.
- Потому что мы здесь навсегда! Навсегда... Да!
Он причмокнул, целуя воздух.
- Адью, Россия! Тебя никогда не было! Слышите, дамы и господа? Это величайшее открытие! России никогда не было! Вообще! А сейчас нет и подавно. Россия приснилась Пушкину во сне. Мы все ему приснились... Пушкину или Гоголю? Вот...
Искандеров сложил из пальцев кукиш.
- А нет их больше! Померли! И снов больше нет... В этом смысле Россия, конечно, бессмертна. Как может помреть то, чего, строго говоря, и не было?
Киборг остановился возле стола и с металлом в голосе выдал:
- Я три года кафелем в Краснодаре торговал... Пока не прикрыли... Чего, и Краснодара не было? У меня дед в Ростове похоронен. Деда тоже не было? Ты кто?
- Писатель, - честно признался Искандеров.
- Ой, сейчас классика убивать будут! - обрадовалась Динара. - Жалко, фотоаппарата нет!
Василий как-то сразу сник и из киборга превратился в несчастного, сильно пьяного мужика. Постояв в молчании несколько секунд, он безнадёжнео махнул рукой.
- Так тебе и морду бить бесполезно. Юродивые - они и есть юродивые. От ваших писаний у людей мозги и сгнили!
- А я вот думал, что от моих книг люди умнее становятся, - с тоской и горечью произнёс Искандеров. - А потом понял, что тонна чепухи усваивается, а килограмм смысла выбрасывается. Всё на помойку! Вся жизнь на помойку! А потом доходишь до конца, до самого предела самовыражения - и пустота вокруг. С кем разговаривал? Для кого дышал? Что останется после? А ничего! Потому что ничего не было! Не было русского поля, русской цивилизации, читателей, мыслителей! Пустота и жующие морды вокруг! Вот оно, открытие: мы сдохнем и нас забудут. Весь наш гнусный мирок останется здесь, на чужой земле. Мы прожрали Россию, промотали... Чёрт, о чём это я? Её же не было! Да, забываюсь всё, забываюсь. Трудно привыкнуть к мысли, что ты не человек, а всего лишь персонаж. И живёшь на остатке сил, реализуя чужой замысел, который принимаешь за свой. Вот бред...
Василий покачал головой. Подвинул ближе стул и, расчищая место, запихнул ногой Антона поглубже под стол.
- Слазь, - предложил он Искандерову. - Грустно мне тебя слушать. Так грустно, что и мордобой не интересен стал. Давай, что ли, выпьем?
- Вас Василий зовут? - оживилась Динара. - Красивое византийское имя! Экскурсию не желаете? У нас единственный в городе офис с русскоязычными гидами... То есть, я хотела сказать, что это единственный офис с русскоязычными гидами такой высокой квалификации! И нигде больше...
Василий замотал головой.
- Ты это... персонально что-нибудь предложи... А то я один в городе.
- Она это может! - подал голос из-под стола Антон.
- Можно, - подтвердила Динара. - Если вести себя будете прилично.
- Да я всё время... прилично, - заявил Василий.
За зелёной стеною тёрна, окружавшей открытую площадку ресторана, запрыгали направленные в небо яркие лучи фонарей и долетел с улицы протяжный и жалобный вой полицейских сирен.
Искандеров спрыгнул со стола и, наклонившись, потянул Антона за руку.
- На выход!
- Чего это? - забеспокоился Василий.
- Кто бы спрашивал! - возмутился Искандеров. - Кто бузить начал?
- Ты! - заявил встрёпанный Антон, с трудом вылезая из-под стола.
И схватился за стул и задёргал больной ногой. Динара привстала с места, с испугом посмотрев на него.
- Тоша, что с тобой?
Антон поморщился.
- Подвернул... Болит!
Искандеров подхватил его за пояс, приподняв над землёй.
- Пойдём... к врачу тебе...
- А я? - уточнила Динара.
- С нами, - предложил Искандеров. - С пострадавшим...
Втроём они двинулись к выходу.
Василий посмотрел им вслед и, сплюнув, прошептал сиплым от злости и раздражения голосом:
- Интеллигенция паршивая! Растравят душу - и сбегут. И выпить не с кем!
Одним глотком махнул недопитую Искандеровым водку.
И уронил голову на стол.
Не то, чтобы забыл о встрече...
Он не ожидал её увидеть здесь. Здесь, возле виллы "Синди".
Впрочем, он сам дал ей адрес.
Зачем? Неужели надеялся, пусть тайно, в самой глубине души, но надеялся, что она придёт? Надеялся, сам того не осознавая? Втайне от самого себя?
Вот она пришла. И он не знает, что ему делать. Разве что просто подойти...
"Глупо выгляжу! И ладно вспотели. Я же не мальчишка уже, не юноша и не слишком молодой человек. За сорок, за сорок... А ей сколько? Боже мой, она ведь лет на пятнадцать меня моложе! Честное слово! А выглядит вообще... Девчонокой! Юной и наивной девчонкой!"
Он остановился у ограды, в шаге от Ирины.
Ему казалось, что он должен бы начать разговор, но слова не шли, не шли в голову... Чёрт знает, куда они делись, эти слова!
"Она видела, как я шёл... Издали уже видела. И стоит на солнцепёке... О, надо бы воды предложить!"
Ира улыбнулась, так просто и открыто, словно старому знакомому, и сказала:
- Здравствуйте, Михаил... Я вот вспомнила, что вы живёте на этой вилле... Случайно проходила...
"Случайно? Прости, не верю..."
Он ответил:
- Мы договорились перейти на "ты". Правда?
У самого в горле пересохло. Губы распухли. Он сам удивился басовитой хриплости своего голоса.
"Игнат как-то по нетрезвости ляпнул, что женщин хриплые голоса возбуждают. Пьяницы запойные в таком случае очень сексуальны... Болтун ты, Игнатий, болтун! И чего я тебя столько лет слушал, раскрыв рот от удивления?"
Переведя дух, он добавил:
- Здравствуй, Ира. Очень, очень рад тебя видеть!
Ему показалось, что она вздрогнула. Или...
"Неужели мне приятно?" подумала Ирина. "Приятно, что он называет меня по имени? Вот так просто, будто мы действительно..."
Сердце кольнуло - тонкой булавкой.
"...близки?"
Михаил толкнул тяжёлую створку ворот.
Створка медленно отошла в сторону, открывая вид на пыльный двор, где на песчаных горках грустно покачивали бледно-зелёными верхушками стеблей подгорающие на солнце юкки, а на засыпанной мелкой галькой дорожке вперемешку с фантиками и обрывками бумаг лежали, приманивая местных злющих ос, коричневые плода перезревшего инжира.
- Тут скромно всё, - словно оправдываясь перед гостьей, пояснил Искандеров.
"Нет, в самом деле... Не в номер же её приглашать. Это некрасиво, неправильно..."
- Там, с тыльной стороны есть терраса. Хозяин держит небольшой зальчик для постояльцев. А рядом, вплотную к нему - площадка. Да, такая... Площадка по навесом. Там тень и всё время прохладно. Очень удачно расположена...
"А когда-то я не боялся быть невежливым и слишком напористым" подумал Михаил. "Когда-то мне всё казалось вполне удобным и правильным. Точнее, не задумывался я таких вещах. Может, с такого вот смущения и начинается старость?"
Он тряхнул головой.
"Чушь! Я ещё лет двадцать лёгким и жизнерадостным барашком скакать буду! По травке! По сочной травке!"
И какой-то голос, то ли внутренний, то ли... не совсем внутренний, а, быть может, и совсем даже не внутренний, а пришедший откуда-то извне медленно, разделяя слова чётко различимыми паузами, отчеканил:
"У - тебя - нет - эти - десяти - лет! Нет - года! Нет - и - месяца! Кого - обманываешь?"
Отчего-то невязчивыми стали в последнее время эти голоса. Наглыми гостями духи в голове селятся, не выгонишь. И болтают, болтают без умолку.
И теперь...
"Тем более нет времени на смущение и робость!" включился в этот странный, так внезапно начавшийся разговор какой-то другой голос, весёлый и задорный. "Тем более! Тем более! Дойди до конца, зараза! Некуда дальше тянуть! Некуда! Сегодня, сейчас - дойди!"
- А "Колу" или "Фанту" там подают? - спросила Ирина. - Ужасно пить хочу...
- Лучше! - заявил Искандеров. - Сок кокоса и лимона, со льдом и кусочком лайма. Фирменный коктейль для друзей хощяина виллы.
Он осторожно взял её под локоть.
- Идём?
Они кивнула.
Они прошли по двору половину пути, когда, вспомнив незавершённую фразу, Ирина спросила его:
- Так почему терраса эта так удачно расположена?
- Ветер, - пояснил Михаил. - Ветер с океана. "Синди" одним углом повёрнута к океану, и этот угол постоянно обдувается ветром. Там и стоит терраса, пристроенная к залу деревянная площадка под навесом. Смотри!
Он показал в сторону сооружения, собранного из крашеных алой краской панелей и укреплённого серыми колоннами из цельных стволов какого-то местного дерева. Сооружение было несообразно велико, размерами едва ли не с треть виллы и было бы, веротяно, видно и от входа, если бы не скрывавшие его заросли разросшихся широколиственных бананов.
- Вот, - сказал Искандеров. - Немного осталось...
- Найда! Найда!
Дворняжка, по молодости бывшая послушной, а к старости ставшая почему-то до крайности своенравной и строптивой, оглянулась, посмотрела на хозяина взглядом мутным и безразличным, и, слабо вильнув хвостом, побежала к подгрызавшему сад оврагу, что уж широко раскинулся у заднего двора, за последние годы вдосталь
