отмерившим шагами своими расстояние от Ладоги до Праги, свято верившим в светлое будущее, могущество и незыблемость страны нашей, воспитывавшим дочь, сначала вместе с матерью, а последние несколько лет и в одиночку в беспрекословном поклонении величию его идеалов, чести и чистоте помыслов.
Жених дочкин отцу приглянулся ясным светом глаз, веселым нравом и упорством в учебе.
А вот перед Леонидом встала проблема, которую он не то чтобы осознавал и формулировал для себя, а, скорее, чувствовал ее на уровне подсознания, не до конца отдавая себе отчет в ее корнях. А дело было в разных взглядах на устройство жизни и свое место в ней, которыми обладали его родители. Не то, чтобы эти взгляды впитали они с молоком матери, по началу своей семейной – ровной и бедной – жизни глядели они на окружающий мир, практически, одинаково, пользуясь единой шкалой для оценки как обстоятельств так и людей.
Отец – Александр Филиппович, как и отец Даши, прошел войну, не склоняя головы и не прячась за чужие спины, потерял два пальца на левой руке, приобрел несколько шрамов на теле и четыре капитанские звезды на погоны. Смолоду был он человек молчаливый, мрачноватый, но справедливый, что помогло ему на пути вверх по служебной лестнице, не потерять уважения подчиненных и сослуживцев.
А вот мать – Евгения Николаевна - сопровождала продвижение мужа постоянной сменой как гардероба, так и подруг, заменяя все устаревшее на новое, соответствующее каждой новой должности главы семейства и новому уровню его доходов. Не только встречала она людей по одежке, но и провожала по тому же принципу, а оставляла рядом с собой только тех, кто мог позволить себе лучшее обрамление, чем большинство советских людей. И, если муж ее относился к людям ровно, хотя его окружение тоже объективно менялось со временем, но он спокойно общался, если подворачивался случай, со старыми знакомыми, дороги с которыми разошлись, то вот жена всем своим видом показывала, что, если и встретит кого-то из бывших подружек, то готова уделить им минутку разве что только из вежливости, скорчив свысока снисходительно-брезгливую гримасу.
Взаимоотношения Леонида с родителями были спокойными, на него особых ограничений не накладывалось и не по тому, что родители были такими демократичными и прогрессивными, а потому что Леонид сам никогда не стремился к чему-либо излишнему и недозволенному, общался с детьми «правильными», с точки зрения старшего поколения, больше склонялся к чтению, нежели к дворовым играм, скрытностью не отличался, но откровенничал больше с матерью, нежели с внешне более суровым отцом.
И вот, в сложившейся ситуации какое-то шестое чувство подтолкнуло его к разговору именно с отцом и к тому же вне домашних стен, то есть там, где никто не помешает. Практически не задумываясь, поехал он к отцу на работу в просторный светлый кабинет директора оптовой базы.
Поговорили пару минут об учебе, а потом Леонид объявил о своем желании завязать со свободной жизнью. Внимательно и без суеты посмотрел отец на сына, задумался, раньше сын с ним на амурные темы не беседовал, матери рассказывал про подружек, видать что-то не так теперь. Аккуратно расспросил о будущих родственниках и понял, что толкнуло сына прежде с ним наедине поговорить:
- Что ж, раз надумали, значит надумали. Думаю, неплохо бы мне с ними познакомиться.
Сын радостно улыбнулся, а через пару дней уже ехал Александр Филиппович на своей «Волге» в Зеленогорск. Утром перед выездом, посомневавшись и вспомнив, что слышал от сына о будущем тесте, достал из шкафа пиджак с орденскими планками, который одевал очень редко, только в обком да на Девятое мая, и то, только в случае присутствия на официальных мероприятиях.
Машину он предусмотрительно оставил на Приморском шоссе и поднялся в горку по Авиационной пешком, миновал дом Ропшиных и свернул на тропинку, ведущую к длинному, барачного типа, одноэтажному дому, дальние от залива комнаты которого занимала семья Светловых, аккуратно пошаркал подошвами о расстеленную на крыльце тряпку, постучался и вошел в комнату.
Ему навстречу из-за стола поднялся Михаил Светлов, одевший по торжественному случаю белую рубаху. Сходу, почувствовав в вошедшем начальника, замялся, не зная можно ли руку подать, заметив, что гость оглядывается, смущенно кивнул на висевшие в углу иконы, кашлянув, объяснил:
- От жены остались, - и подвинулся в сторонку, чтобы не загораживать фронтовые фотографии в серванте.
Образцов шагнул к хозяину, улыбнулся и протянул руку:
- Будем знакомы.
Светлов цепким взглядом старого фронтовика выхватил из ряда орденских планок на пиджаке Образцова трехполосную красно-белую планку Ордена Красной Звезды, с уважением наклонив голову, пожал протянутую руку, другой сделал широкий жест, приглашая гостя к столу.
Не однажды за время встречи бегал Светлов на кухню кипятить чайник, разумно-уважительно протекала беседа, начавшись, как и полагается с воспоминаний о годах, которые никогда не сотрутся в памяти их поколения.
Понравились мужики друг другу.
В задумчивости возвращался домой Образцов. Хотя решения все и были приняты, любил он все по нескольку раз по полочкам раскладывать во всем, что касалось людей ему близких. А разложив все, он настойчиво, но осторожно ознакомил со своим мнением членов семьи, каждого в отдельности. И вот результат: свадьбу сыграли в Зеленогорске в ресторане «Олень», со стороны жениха были однокурсники и родители, ни одной из близких подруг матери замечено не было, жить молодые также остались в нашем городке, на радость отцу невесты. «Не дело – две хозяйки на одной кухне». Так дипломатично объяснил сыну свое решение Александр Филиппович.
Следующие несколько лет принесли в жизнь Леонида (именно в такой последовательности) сына Степана, диплом о высшем образовании и работу в экономическом отделе (по сути дела бухгалтерии) оптовой базы, которой руководил отец.
Быстро освоился Леонид с работой, проник в тайну двойной советской бухгалтерии и прочие премудрости, позволяющие припеваючи жить работникам торговли в условиях дефицита.
Но однажды произошло событие, круто изменившее его жизнь.
Сидели они с отцом за обедом в столовой при базе, в отдельной отгороженной от общего зала комнатке.
- У мамы скоро юбилей. Хочу ей подарок сделать, вернее хочу, чтобы мы с тобой его сделали, - начал Александр Филиппович: - Хочу ей солидную шубу подарить. Мех у меня есть, шкурки, а вот изготовителя нет. Это будет твоя часть подарка. Найди, кто сошьет, и организуй все.
- Хорошо, подумаю. У меня же Игорь Власов, помнишь одноклассник? Он же текстильный заканчивал, по-моему, в каком-то ателье то ли командует, то ли зам. Найду его. Не знаю только, с мехом он умеет или нет.
- Давай, давай организуй, времени уже немного осталось. Деньги я тебе дам, через три дня поедешь в гостиницу Ленинград, найдешь Пархоменко Николая Ивановича, он привезет шкурки, заберешь и расплатишься.
- А кто это?
- Мой старый товарищ. Сейчас работает в Калининградской области директором зверофермы. «Береговая» называется. Такси возьми, чтобы в транспорте не толкаться.
И закрутилось дело.
Нашел Леонид Игоря Власова, тот через своих знакомых вышел на работников Красносельской меховой фабрики, нашли там двух женщин, которые согласились подработать в свободное время.
Съездил в гостиницу, познакомился с Пархоменко, который оставил Леониду свои телефоны, мало ли чего не хватит, отвез шкурки к одной из, взявшихся за работу, женщин, туда же тайком отвез мамино пальто, чтобы с размерами не пролететь, деньги выданные отцом и оставшиеся после оплаты меха и шитья, отдал Игорю в оплату беготни и организации.
Власов, пересчитав, даже присвистнул.
А уже после маминого дня рождения, наслушавшись с восхищением высказываемых ее подругами предположений о стоимости шубы, несколько ночей провел в раздумьях, прикидках и подсчетах, а день на третий позвонил Пархоменко, спросил, может ли тот регулярно продавать мех?
- Слышь, парень, не телефонный разговор. Приезжай или жди, я в следующем месяце у вас в Ленинграде буду.
Месяц пролетел в долгих разговорах с Власовым, уговорах, рисовании радужных перспектив и воздушных замков.
А после встречи с Пархоменко в ресторане гостиницы Ленинград, на которой выяснилось, что покупать шкурки, выращенные и выделанные в «Береговой», Леонид сможет даже в достаточно большом количестве, но первое время на условиях предоплаты. Доставку сырья в Ленинград брал на себя Пархоменко:
- Будет приезжать водитель, Василий, деньги будешь ему отдавать. Звонить будешь мне и заказывать количество. Машина к вам от нас ходит раз в месяц.
Пархоменко не любопытствовал, зачем понадобился мех, впечатление производил серьезного, не болтливого человека, но все же Леонид предупредил:
- Прошу вас, папе не говорите про наш разговор.
- Хорошо. Это наши дела.
И закрутилось.
На первую закупку Леонид занял деньги у нескольких знакомых.
И первые две шубы шили опять те же две женщины в Красном селе. Продал их Леонид каким-то шишкам через товароведа промтоварной базы. Раздал долги и на следующую покупку меха уже использовал заработанные деньги.
Незаметно закончились желающие купить шубы знакомые и знакомые знакомых. Встал вопрос о сбыте. И тут пригодились, приобретенные за время работы на базе, знакомства Леонида с товароведами городских универмагов. Первый, кто согласился сотрудничать, был представитель Гостиного двора. Но возникли мелкие детали дела, о которых до этого не думали – чтобы торговать через магазинную сеть необходимо оформлять товар в соответствии с ГОСТами.
Пришлось договариваться с красносельскими работницами, чтобы вынесли они с фабрики необходимые бирки и вшивные ярлыки.
Пришлось найти мастера, который вырезал им необходимые печати, потому что магазин – это вам не богатенькая гражданочка, без накладной туда не сунешься, а шлепать на них печать промтоварной базы было сложно – хранилась она у главбуха – человека вредного и завистливого.
Понятно, что эти накладные дальше рук товароведа никуда не попадали. И это были трудности работников торговли - каким образом проведя деньги за проданные шубы по кассе, не допустить их до инкассаторов. Но обходные пути этих сложностей давно были придуманы и обкатаны.
Пришлось Леониду за свой счет восстановить старый «Москвич»-каблук, который давно уже ржавел во дворе базы, и оборудовать его специальной вешалкой, а водителя путевыми листами. Никто бы частную машину или такси во двор Гостинки или другого универмага не пустил бы.
Власов во всей этой суматохе занимался только вопросами организации пошива, все остальное Леонид взял на себя.
Тут им повезло, ушел на пенсию заведующий ателье, где работал Власов, и Игорь занял руководящее кресло. Появилось место, где можно было хранить документы, материал, лекала и прочие атрибуты зарождающегося дела.
В это же время сменил Леонид и место работы.
Уволился с промтоварной базы, где он в силу родства с директором и мог позволять себе довольно свободный рабочий график, но собственное дело начало требовать постоянного присутствия. Оформил его Власов бухгалтером в ателье, благо старый ушел вместе с
