Остров тринадцатый. Остров Моей Мечты

Верхнем Городе.
Он выслушал пожилую женщину и потребовал, чтобы Алессандро привели к нему.
- Ты умеешь писать? – спросил потомок Графа (дело в том, что сыновья не называли себя графами, испытывая большое сомнение, что этот титул был настоящим, они  очень хорошо знали авантюрный характер отца).
- Да. Но плохо.
- Я приглашу писаря, ты будешь говорить, а он писать. Договорились?
Мальчик, склонив голову вправо, внимательно посмотрел на собеседника единственным глазом, подумал и ответил:
- Но я не всегда могу рассказывать.
- Почему?
- Не знаю. Иногда мне это хочется, и я это могу, а иногда я этого не могу. Ко мне не всегда приходят слова. Я не знаю, как с ними договариваться, чтобы они приходили. Они часто приходят, когда я занят, и мне не до них, а когда у меня есть время, они не идут.
- Хорошо. Писарь будет в доме целый день. Когда к тебе придут слова, ты будешь говорить. Писарь будет всегда в моем кабинете, это за лестницей…
- Я знаю, где ваш кабинет.
- Ты мне обещаешь?
- Да.

(Сейчас в библиотеке Университета Верхнего Города хранятся несколько сотен страниц, написанных под диктовку Алессандро. Эти тексты, лично мне, чем-то напоминают мифы Древней Греции – это очень увлекательное чтение, а, если вспомнить, сколько лет было автору, то берет оторопь.
Часть рукописных страниц выставлено в Музеи Университета, а в печатном виде рассказы Скволи можно купить в круглосуточном книжном магазине в Нижнем Городе на углу улиц Витторио Эмануеле II и Франческо Петрарка или в киоске при входе в Университет.
Если вам удастся побывать на Острове Моей Мечты, то, не пожалейте денег, купите эту прекрасную книгу.)

За свою жизнь Алессандро успел надиктовать свои рассказы, жениться в семнадцать лет на Веронике, присутствовать при рождении своего сына Альберто и купить для него колыбель в магазине под северной крепостной стеной.
Магазин находился на левой стороне улицы, выходя, Алессандро не увидел экипаж, который несся из Верхнего Города, спеша в порт. Колеса экипажа раздавили грудную клетку  молодого отца, умер он мгновенно.

(Я материалист, в призраков, конечно, не верю, хотя спокойно отношусь к выдуманным легендам про них и с удовольствием читаю мистические произведения. Но я точно знаю, что, когда я в очередной раз приезжаю на Остров Моей Мечты, поднимаюсь вечером на фуникулере в Верхний Город и, нагулявшись по его старинным улицам, захожу в полумрак древнего театра, то та прохлада, которую я чувствую на своем плече или щеке, исходит от призрака Алессандро.)

Несчастья чередой проходящие через жизни членов семьи Скволи после того, как Лиин, присев на заваленном трупами пляже, прижал к своей груди ребенка, еще не закончились. Вероника – юная мать Альберто – умерла через год после родов от неизвестной инфекции.
Клара и Линда опять стояли в начале пути воспитания нового члена семьи.
Альберто имел обычную внешность, без каких-либо изъянов, а характером походил на отца – тихий, добрый ребенок. Увлечений у него никаких не было. Хотя его, как и Алессандро, женщины брали с собой в дом Графа, мальчик не выражал никакого интереса к картинам. Не вызывали у него видимого сочувствия и соседские животные или пожилые люди, он легко сходился с соседскими детьми, увлекался играми с ними, имел в нужном количестве свойственные мальчишкам ссадины и синяки – был обычным ребенком.
Вместе с ним подрастал и Нижний Город, деревянные селения сменялись каменными домами, улицы мостились камнем, появились первые банки, нотариальные конторы, магазины заменяли рынки, в противовес тесным, мрачным портовым кабакам появились кафе и рестораны, жизнь менялась на глазах.
Благодаря Меркурио, вслед за Университетом Верхнего Города, в Нижнем зародилась Академия Искусств, в которой по началу преподавали приглашенные из Европы профессора

Однажды, будучи уже в подростковом возрасте, Альберто пришел в дом Графа, чтобы разыскать прабабку, которой обещал помочь. Она была в зале рядом со старой спальней Графа. Над дверями нависали две фигурки купидонов с луками в руках.
- Кто это? -  спросил Альберто.
- Это Амуры, - ответила Клара, с трудом подняв голову, чтобы взглянуть на фигурки ангелочков.
- Они охотники?
- Нет, - прабабка рассмеялась, - это ангелы. Если стрельнут из лука этими стрелами и попадут в сердце какой-нибудь девушки, то она в тебя обязательно влюбится.
- Правда?
- Конечно, а что пора уже в кого-то стрелять? – Клара хитро улыбнулась, обняла парня, притянула его вниз и чмокнула в щеку.
Он смутился, вывернулся и убежал, крикнув:
- Глупости все это!

Уже несколько месяцев он ходил в заросли у устья ручья слева от порта. Там любили собираться местные девушки и, сидя на камнях, о чем-то долго разговаривать. Порой серьезно, порой со смехом.
Альберто интересовала только одна из них – черноволосая, высокая и стройная Алина. Он готов был часами сидеть в ветвях дерева и наблюдать за ней. Он даже несколько раз пытался заговорить с ней, встречая, как будто бы, случайно на улицах, но она со смешком передергивала плечами, отворачивалась и проходила мимо.
Слова Клары запали в сердце юноше, он не спал ночь, крутился в постели, а на следующий день опять отправился в дом Графа. Прокрался к спальне, выждал, когда никого рядом не будет, подставил стул, взобрался на него, встал на цыпочки и отломил наконечник одной из стрел купидонов. Воровато оглядываясь, выбежал из дома и отправился к ручью.
По дороге сломал несколько веток. Ту, что толще, согнул и натянул бечевку вместо тетивы, вторую – тонкую, но прямую превратил в стрелу. К стреле прикрутил остатками бечевки украденный наконечник.
Мальчишку мучили сомнения – в сердце стрелять, кончено, нельзя, но может достаточно просто попасть в человека, не нанося ему ранений?
Он затаился в ветвях дерева. Натянул тетиву, прицелился в виновницу своих волнений и пустил стеру.
В этот момент Алина наклонилась за каким-то цветком, чтобы закончить плести венок, а из-за куста вышла другая девушка с распущенными белокурыми волосами, по руке которой и скользнула ветка с наконечником купидона. Девушка вскрикнула и схватилась за раненную руку, на которой выступили несколько капель крови.
Испугавшись ее вскрика, Альберто свалился с дерева и под дружный смех и возгласы девушек убежал прочь, проклиная свою неловкость и глупость, что поверил в сказки, а теперь еще и опозорился. После неудачи он был абсолютно уверен, что слова Клары всего лишь выдумка, как можно было в это поверить, как теперь на глаза Алины появиться? Это ж надо -  стать таким посмешищем! Девчонки разнесут теперь слух по городу!
Весь день Альберто прятался в лесу за южной границей города, домой вернулся, когда уже стемнело, есть не стал, ушел в комнату, лег в постель и неожиданно для себя быстро уснул.
Утром, когда он вышел из дома, то нос к носу столкнулся с той девчонкой со светлыми волосами, столь необычными для местных жителей.
- Зачем ты это сделал? – дернула она его за рукав и показала на царапину на своей руке.
- Отстань, я не хотел, - он вырвался и зашагал прочь, но девчонка его догнала.
- Как тебя зовут? – она опять вцепилась в его рукав.
- Отстань, я сказал! - он дернулся, но в этот раз она держала его более крепко.
- Как тебя зовут?
- Зачем тебе?
- Хочу знать, кто охотится на меня.
- Я на тебя не охочусь. Мне нет до тебя дела.
- Не верю. Ты врешь!
- Отстань! – он наконец вырвался.
- Меня зовут Мария, запомни, я все равно узнаю, кто ты! – крикнула девчонка ему вслед.

С тех пор Алина начинала смеяться, как только увидит его, даже издали, а Мария попадаться на пути почти каждый день, будто случайно.
Бессонными ночами Альберто проклинал себя, а, засыпая, видел во сне Алину, днем же он продолжал изводить себя мыслями, что навсегда лишил себя надежды на взаимность с ее стороны.
Так продолжалось больше года, а в тот год, когда ему исполнилось семнадцать, он заболел. Жар, бред, озноб, опять жар. Потом начались страшные головные боли, юноша стонал, а по ночам и кричал. Через неделю он впал в состояние, которое теперь называется – кома.
Клара и Линда сидели над почти бездыханным телом, не имея сил даже плакать, проклятие, нависшее над их семьей, готово было забрать свою очередную жертву.
Лекари, приходившие к ним, лишь пожимали плечами, трясли головами и удалялись.
А через несколько месяцев в дверь кто-то тихо постучал. Клара открыла и увидела белокурую девушку, которая, смущаясь и заикаясь, спросила:
- Альберто уехал?
- Он умирает, - тусклый голос старухи прозвучал, как приговор.
Девушка прижала ладонь к губам, потом встрепенулась, отстранила хозяйку и вбежала в дом. Пока Клара закрывала дверь и возвращалась в комнату, девушка промчалась ей навстречу и выскочила на улицу.
Не прошло и часа, как девушка вернулась, сама распахнула дверь дома, ведя за собой пожилую женщину со свертком в руках – что-то укутанное расшитым полотенцем. В полном молчании гостьи подошли к кровати больного, женщина сняла полотенце и, приложив к безжизненным губам Альберто старинную икону, начала что-то тихо говорить на неведомом языке, склонившись и закрыв глаза.
Клара и Линда молча со страхом наблюдали за происходящим.
Наконец женщина замолчала, открыла глаза и сказала:
- Это все, что я могу сделать. Молитесь и надейтесь.
Клара проводила гостий в залу, нарезала хлеб и сыр, налила вино.
Из неспешной беседы она узнала, что старшую гостью зовут Марфа, что предки ее родом из России, что икона считается чудотворной, исцеляющей, что еще ее бабка научила Марфу специальным молитвам.
«Икона-то на икону не похожа» - думала Клара, глядя на потрескавшуюся краску на чуть искривленной  доске. Простое, живое лицо старика с глубокими морщинами, с живыми, с легкой хитрецой глазами, которые, кажется, следят за тобой, когда проходишь мимо изображения, растрепанные седые волосы, шапки нет, ворот рубахи распахнут, такое впечатление, что смотришь не на икону, а на портрет соседа.
- Кто это? – спросила Линда.
- Это Пантелей, сын святого Пантелеимона-целителя и русской женщины, ее имя не известно. Мать родила его, когда из Греции приехала. Пантелей тоже врачевал там, у нас на Руси. Долго прожил, многих вылечил.
- А ты как на Остров попала?
- Я здесь родилась. Мать сюда привез ее хозяин. Из Парижа они приехали. Его предок бывал в Петербурге, там женился на дочери русского помещика, остался у них. А сын его потом опять в Париж перебрался, забрал пару слуг и кормилицу. Его кормилицей моя бабка была. А уже его сын приехал сюда, привез мою мать, ее сестру и бабку с собой. Это вот, - Марфа кивнула на Марию, - моя племянница, Машка. Тут наша семья разрослась.

Через семь дней Альберто пришел в себя, открыл глаза. Первое, что он увидел, это взволнованное лицо Марии и икону, стоявшую за ее спиной на тумбе. Первый вопрос, который Мария не столько услышала, сколько прочла по медленно двигавшимся губам, еще  плохо подчинявшимся спрашивавшему:
- Кто это?
Она обернулась, проследив за взглядом больного, и объяснила:
- Это икона, которая тебя спасла.
- Кто это? – опять повторил Альберто.
- Пантелей.
- Я видел его там. Он приходил ко мне, - Альберто закрыл глаза и уснул.

Когда Альберто первый раз, после выздоровления, вышел на улицу, он не узнал Город, он не узнал окружающий его мир. Все