восьмисот лет, породив целый сонм выдающихся личностей, среди них: Август (63 г. до н. э.—
14 г. н. э.) — основатель новой царской династии, Тит Ливий (39 г. до н. э. —
14 г. н. э.) — ведущий историк времен Августа, Овидий (43 г. до н. э. —
17 г. н. э.) — величайший поэт той эпохи, Германик (15 г до н. э. — 19 г. н. э.)—
выдающийся полководец, Клавдий (10 г. до н. э. — 54 г. н. э.) — один и самых просвещенных и образованных правителей Рима и т.д.
К моменту твоего возвращения после восемнадцатилетних скитаний в Вифлеем были широко известны труды философов Гиппократа с острова Кос, Фалеса Милетского, Фидия, Солона, Демокрита, Геродота, Архимеда, Пифагора, Перикла, Платона, Аристотеля, Гомера, Сократа, Александра Великого и, наконец, Анахарсиса, Абариса и некоторых других скифов, которые, по словам Страбона, пользовались большой славой среди эллинов, ибо они обнаруживали характерные черты своего племени: любезность, простоту, справедливость.
Думаю, тебе довелось хотя бы вскользь слышать о них, так почему ни ты, ни твои ученики (апостолы), ни последующие составители Библии, как Старого так и Нового заветов (Евангелий), ни словом не обмолвились об этих и других личностях, оставивших значительный след в истории развития человечества? Конечно же, наследие античной культуры не идет ни в какое сравнение с тем абсурдом, который содержится в Библии, Евангелии и других последующих трактатах, написанных полуграмотными служками для таких же безграмотных и малограмотных до того, как вирус мракобесия поразил значительную часть обитателей Ойкумены.
Следует отметить, что прогрессивная часть человечества постепенно отошла от религии, уразумев всю ее пагубность, а ряды атеистов растут, набирая силу.
Вот послушай, что говорит по этому поводу Марк Твен: «Когда читаешь Библию, больше удивляешься неосведомленности бога, чем его всеведению. Библия рисует характер бога с исчерпывающей и безжалостной точностью. Портрет, который она нам предлагает,— это в основном портрет человека, если, конечно, можно вообразить человека, исполненного и переполненного злобой вне всяких человеческих пределов; портрет личности, с которой теперь, когда Нерон и Калигула уже скончались, никто, пожалуй, не захотел бы водить знакомство».
— Но Библия и Евангелие появились значительно позже, уже после моей смерти и воскрешения, — возразил Иешуа. — Да, согласен, в них много несуразностей, которым приписывается потаенный, глубокий смысл. Могу лишь посоветовать одно — сделай тысячелетнюю скидку на сборную авторов, разобщенных во времени.
— А хочешь, я покажу, как это делается? Вот, например, берем первый попавшийся текст.
Автор взял журнал и открыл наугад страницу.
— Вот, посмотрим, например, что пишет русский писатель Иван Сергеевич Шмелев:
«Москали — народ, который ненавидит волю, обожествляет рабство, любит оковы на своих руках и ногах, любит своих кровавых деспотов, не чувствует никакой красоты, грязный физически и морально, столетиями живет в темноте, мракобесии и пальцем не пошевелил к чему-то человеческому, но готовый всегда неволить, угнетать всех и вся, весь мир. Это не народ, а историческое проклятие человечества».
— Не понимаю, к чему все это?
— Не спеши, — ответил Автор. — Вот, перед нами раскрыт уникальный мир простого русского человека, верующего христианина, вся жизнь которого проникнута евангельским духом, согрета детской, простой и глубокой верой. Подумать только — какие внутренние переживания раздирали человека, несомненно, патриота, решившегося написать такое откровение о своем народе. А теперь сделаем простую подмену понятий, проведя аналогию с твоей паствой. Послушаем, что выйдет: «Христианство — религия, которая ненавидит волю, обожествляет рабство, любит оковы на руках и ногах паствы, любит своего кровавого бога-деспота, не чувствует никакой красоты, грязная физически и морально, столетиями живет в темноте, мракобесии и пальцем не пошевелила к чему-то человеческому, но готова всегда неволить, угнетать всех и вся, весь мир. Это не религия, а историческое проклятие человечества».
Иешуа выслушал с должным вниманием, не перебивая, затем резюмировал: «Ты прав: не может быть красоты там, где сплошное уродство; нельзя напиться чистой воды в болоте; нет истины во лжи; нет разума в безумстве. Могу лишь приветствовать в тебе и твоих сподвижников стремление докопаться до истины».
— Спасибо, Иешуа. Я и мои сотоварищи по перу глубоко уверены в том, что изначально идея христианства погрузила мир в искривленное пространство, в котором вирус веры парализовал волю, разум и способность адекватно воспринимать действительность. Парадокс в том, что зараженные этим вирусом считают такое состояние не только нормальным, но и единственно правильным. Это болезнь, и лечить ее очень не просто, как и любое психическое заболевание. Нужна сплошная антивирусная вакцинация, которая погасит эпидемию безумия, иначе она уничтожит человечество.
Анахарсис объявил следующую пару, и вышли Ричард Докинз и
Каиафа.
Раунд двадцать второй. Ричарда Докинз — Каиафа
— Скажите, что вас больше всего не устраивало в учении Христа? Я понимаю, что первосвященники боялись соперничества с новым мессией, потери власти над народом и все такое. Но ведь вы могли использовать популярность Иешуа, обратив его на службу себе. Может, тогда ход истории был бы другим, иудаизм счастливо продолжал бы существовать,
а христианство вообще не прижилось?
— В ваших словах много здравого смысла, но тогда нам здорово досаждал новоявленный Учитель со своими проповедями. Первоначально Иисус утверждал, что не пришел нарушать учение иудаизма, сформулированное Отцом, но постепенно стал вносить новшества и формировать христианское учение, которое нередко наталкивалось на непонимание и сопротивление иудеев. Так, во время Его проповеди в синагоге слушатели «выгнали Его вон из города, и повели на вершину горы... чтобы свергнуть Его». И чтобы спасти Иисуса от гнева толпы, периодически раздавался «глас из облака гласящий: Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в котором Мое благоволение; Его слушайте». Но этот глас нередко оставался голосом вопиющего в пустыне.
Действительно, вмешательство Господа не всегда помогало. Понимая это, Иисус говорил жителям: «Вы не уверуете, если не увидите знамений и чудес». И Он творил чудеса, привлекая учеников. Но и этого оказалось недостаточно. В ход было пущено запугивание страшными муками в аду для тех, кто не уверовал в учение Христа. Чудеса и страх — вот два постулата, которые легли в фундамент христианства. В Новом завете сказано: «Велики и чудны дела Твои, Господи Боже Вседержитель! Кто не убоится Тебя, Господи, и не прославит имени Твоего, ибо Ты един свят».
Сам Иисус признавал: «Мир... меня ненавидит, потому что Я свидетельствую о нем, что дела его злы». Могу уверить вас, что ненависть к Христу проявлялась неоднократно и окончательно выплеснулась в решающие в его судьбе дни. Во-первых, собравшиеся первосвященники, римские начальники и народ ради праздника Пасхи решили помиловать убийцу Варавву, а не Иисуса, обвиненного в том, что «Он развращает народ наш и запрещает давать подать кесарю, называя Себя Христом Царем». Во-вторых, собравшиеся на суд у Пилата потребовали крайнюю меры наказания, выкрикнув: «Распни Его». Таким образом, распятие Иисуса состоялось действительно не по воле Пилата, который умыл руки, а по настоянию толпы. С тех пор христианство так и не прижилось на родине Иисуса Христа, иудеи его не приняли. А вот римские императоры, после того, как поняли, что христианство можно поставить на службу своей власти, стали всячески поддерживать церковь, громить ее врагов и умножать число ее приверженцев.
— И эта тенденция прослеживалась на протяжении многих веков, да и сейчас, к сожалению, тоже, — подытожил Докинз ответ Каиафы. — Хорошо, а где пребываете вы в ожидании Страшного суда? Впрочем, можете не отвечать, — рассмеялся Докинз, — это я так, ради шутки спросил.
— Ну так и ответ будет в той же тональности. Вас после смерти не примет даже ад, черти боятся атеистов, хуже ладана. Так что лететь вашим атомам к далеким звездам, откуда и прилетели при сотворении мира.
— Чудесно, это лучший из вариантов. Позвольте пожать вам руку.
Анна тем временем приступил к новой жеребьевке.
Раунд двадцать третий. Иуда — Ричард Докинз
— Вы считаете Бога иллюзией, обманом, заблуждением. У меня очень простой вопрос — на каком основании вы беретесь утверждать подобное? Где доказательства?
— А где доказательства существования Бога? — парировал Докинз. — Хотя мы не можем строго доказать, что Бога нет, мы также не можем опровергнуть существование орбитального чайника, единорога, зубной феи и макаронного монстра. Отсюда следует, что неспособность опровергнуть существование Бога не дает никакого реального повода верить в него. Вот простой ответ на простой вопрос.
— Аналогия с чайником — это просто фарс, — фыркнул Иуда.
— Почему бы и нет. Если я скажу, что в космосе где-то между Марсом и Землей летает чайник, правда, очень маленький и его не видно, но я верю в его существование — меня скорей всего примут за сумасшедшего. Роберт Пирсиг по этому поводу писал: «Когда один человек одержим иллюзией — это называется безумием. Когда множество людей одержимо иллюзией — это называется религией».
— Иными словами, человечество одержимо безумием? А разве атеизм — не та же религия?
— Атеизм — это признак здорового и независимого ума. Я предпочитаю безумию здравый смысл и независимость в суждениях. Религия не только массовое безумие, но и массовое рабство. Верующие становятся рабами обмана, иллюзии, заблуждения. С этим надо бороться, и я по мере сил борюсь. Надеюсь, я ответил на твой вопрос.
Иуда промолчал, и раунд закончился.
«Иммануил Кант — Иешуа», — громогласно обьявил Анахарсис следующую пару.
Раунд двадцать четвертый. Иммануил Кант — Иешуа
— В основе философский доктрины «Чистого Разума» лежит понятие «категорический императив», представляющий собой высший принцип нравственности, то есть «...благодаря наличию воли, человек может совершать поступки, исходя из принципов. Если человек устанавливает для себя принцип, зависящий от какого-либо объекта желания, то такой принцип не может стать моральным законом, поскольку достижение такого объекта всегда зависит от эмпирических условий. Понятие счастья, личного или общего, всегда зависит от условий опыта. Только безусловный принцип, то есть не зависящий от всякого объекта желания, может иметь силу подлинного морального закона. Таким образом, моральный закон может состоять лишь в законодательной форме принципа — „Поступай так, чтобы максима твоей воли могла бы быть всеобщим законом“».
В связи с этим у меня вопрос: скажи, когда ты заключал договор с Савлом на исполнение роли Мессии, тебе не приходило на ум, что твои действия будут противоречить всеобщим законам? И еще, если бы ты знал, что Савл готовит тебя на заклание, — ты согласился бы на эту роль?
— Я не верю, что Савл был способен на такое! Неужели подлость может доходить до таких пределов?
— Уважаемый Иешуа, твоя наивность меня поражает. Веришь ты в это или нет, уже
