новые жители Драгониана научились ковать подковы, оружие и доспехи. Ходят слухи, что такое мастерство люди переняли у гномов, именуемых в том мире - Двергвасы, за что и вызвали у тех неприязнь. Бифур, наблюдавший за тем, как Изначальные Драконы сотворяют людей, ещё тогда испытал к ним недоверие, когда Боги -Драконы отняли у его народа земли, заставив тех перебраться подальше, в лавовые недра планеты. И до сих пор многие наземно-воздушные и водные расы считают их Тюремщиками Демонов. И их догадкам было объяснение: гномы обитали в лавовой среде, слишком близко располагавшейся к обители Дракона Хаоса. А Дефур и Нерин, по приказу Дракона Магии, прежде чем тот вместе с его Изначальными Братьями покинет Драгониан для восстановления своих сил и залечивание ран, состояли в должности Надзирателей, и обязаны были день и ночь присматривать за низвергнутым и опозоренным Chaosariusoм, обреченному страдать до скончания времен после жестокого поражения, в глубоком и угрюмом Ратгеоше вдали ото всех.
Это место, расположенное у подножия вулкана, под которым обитали суровые Гномы, служило древней тюрьмой для Дракона Хаоса. Когда-то он был одним из величайших чародеев. Единственный, кто познал обе стороны, всю мощь и величие магии, содержащейся в Космическом яйце, что питала его и его братьев, дала жизнь не только Изначальным Драконам, но и всей Вселенной. Chaosarius, хоть и ослаб со времён той последней битвы, но память его была поистине отменной. Воспоминания с каждым разом возвращали его в тот роковой день, и приносили более невообразимые страдания, нежели вечный жар, голод и кромешная тьма, в которой он со временем научился ориентироваться. Он знал каждую плиту в полу, каждое слово запирающего заклинания, которым был запечатан своими родными братьями, и это только усилило его отвращение и лютую ненависть к ним и всем смертным расам, за исключением Той, что сотворил он сам. Chaosarius до сих пор не мог поверить, что его сверхсильная армия могучих Демонов, сеющих повсюду разрушение и Смерть, веками внушающая леденящий ужас, разбежалась, словно стая ничтожных муравьев, оставив его на поле боя, израненного, и почти поверженного. Только верный его любимец Сарегар остался подле своего Хозяина. Сокрушающая мощь заклятий Дракона Магии заставила остальные смертные расы убедиться, что Дракон Хаоса остался погребенным в Каньоне, напоминающем о той ужасной катастрофе, навеки преданный забвению и проклятию. Но, вопреки всему, Chaosarius оставался в живых. Он просто ждал своего часа. Дракон Хаоса верил, что придет время платить долги, а мир Драгониана содрогнется потоками крови и запылает пламенем пожарищ.
Всё было чудесно на Драгониане. Созданные Драконом Магии люди развивались, расширяли города и строили огромные империи, где уже научились знать цену деньгам и возводить роскошные храмы, в которых восседали специальные Драконовы Жрецы, чрез которых возвещалась народу воля Богов. Светоносные Ангелы, любимые Творения Драконицы Магии Света Геллы, тоже наносили визит к смертным расам, но лишь в случаях крайней необходимости. Ведь ничто тогда не угрожало безмерному счастью и покою, окутавшему планету. Природа, хранимая Займаком, Драконом Природы, благоденствовала и цвела во всем многообразии, а плодородная земля, Хранителем и Богом которой был Изриан, сама давала людям обильный урожай.
Драконы, полные уверенности в том, что магия, содержащаяся в слезе Магикуса, очистила мир от скверны Демонов, которые, мягко говоря, никогда больше не смогут никого побеспокоить, поручив остальным их собратьям хранить Драгониан и оберегать его жителей, спокойно удалились в Поднебесье, в Скайтаун, для исцеления от ран и восстановления сил после жестоких и кровопролитных Огненных Войн Созидания.
День и ночь усердно трудились дети Изначальных Драконов, не покладая лап и следя за гармонией, царящей в Драгониане. И чтобы их общий враг, что когда-то восстал против братьев, навеки был заключен в его недрах. В монолитной, лишенной света, темнице, чьи стены, как многим казалось, были нерушимы. Но зло всегда находит путь к спасению.
Chaosarius, гонимый и презираемый всеми, обречен быть погребенным заживо до скончания времен. Десять веков он томился в Ратгеоше, оскорблённый, изолированный от внешнего мира, но прекрасно помнивший свои цели. Гномы, охранявшие вход в его подземную тюрьму, день и ночь не спускали с него глаз, не давая ни единого шанса на побег, тем самым подливая масла в огонь. Но они забыли о главном: есть ещё порох в пороховницах. Дракон Хаоса мог в отместку наслать на своих тюремщиков ядовитые серные испарения, собирающиеся в целые сгустки едкого газа, но от этого задохнулся бы и он сам хотя бы по той причине, что магические печати, наложенные на его мрачную тюрьму, нейтрализовали всю темную энергию, которую он излучал, и до поры до времени не давала ей выбраться наружу.
Бывали дни, когда Двергвасы, особенно по большим праздникам, несмотря на все меры предосторожности, приходили поглазеть на ослабшего демоноподобного Дракона, точь-в-точь, как люди в зоопарке. Тюремщик Дефур, проводя гостей к тюрьме, внимательно следил, дабы кто из смельчаков, решивших поглазеть на живую реликвию, служившую отнюдь не единственным напоминанием о тех пережитых ужасах войны, не приближался к чудовищу слишком близко. Второй тюремщик, держа в руках факел, направлял его на Дракона Хаоса и рассказывал своему народу об их главном враге. На вопрос, почему же братья - Драконы просто не убили его, Двергвас отвечал, что Chaosarius уже был в том состоянии, когда травмы, полученные им в этой кровопролитной войне, оказались несовместимыми с жизнью. Любой бы сразу простился с жизнью. Но Дракон Хаоса оказался слишком выносливым. Гном Нерин, который гораздо чаще своего сотрудника наведывался к дьявольскому пленнику, чем и вызывал наибольшую ненависть и отвращение Владыки Демонов, иногда подливал в и без того тухлую пищу всякие яды, желая, чтобы рогатая тварь, наконец, покинула этот мир.Однако Chaosarius никогда к ней не притрагивался, хоть его и снедало неутолимое чувство голода . Он с превеликой радостью сожрал бы одного из стерегущих его Двергвасов, или их посетителей, но силы покинули его. Оковы, которые раньше он мог с легкостью разорвать, как веревки, стягивали ему могучие лапы и шею, затрудняя дыхание, а когда дракон с трудом подымался, чтобы приблизиться к клетке, железная цепь, туго привязанная к его шее, вытягивалась, и он под её невероятной тяжестью мог сделать не больше трех шагов. Дракон Хаоса вновь сделал попытку взмыть вверх, но некогда могучие, красные крылья, должно быть, атрофировались за века заточения, и отказались ему служить. Мысленно проклиная всё живое, Chaosarius рухнул на столь знакомые ему каменные плиты и вновь предался воспоминаниям.
В своих грезах он воссоздал образы тех, кто навеки заточил его сюда. Большую антипатию он испытывал к Итхару, Дракону Огненного Озера, что незримыми нитями на поле боя вытягивал его жизненные силы, вгоняя в уныние и обеспечив его братьям шанс учинить скорую расправу. Все произошло так стремительно, что даже сам Владыка Демонов не мог понять, что произошло. Последнее, что он видел и слышал, как шайка его злобных воинов с визгом и криками пустилась наутек. Дракон Хаоса приподнялся с земли и грозно окликнул их, моля вернуться к нему и сражаться за своего господина. Но тут он увидел, что был сильно ранен. Боль сковала все его могучее тело. Лишь Сарегас, его любимый ученик,преданный демон-слуга, отчаянно бился с созданиями Изначальных Драконов. Глаза Дракона Хаоса окутал туман, и Chaosarius лишился чувств. Этого было достаточно для полной победы над тем злом, что он учинил.
Обещая впредь не повторять ошибок прошлого, Дракон Хаоса столетиями размышлял о том, как бы ему поступить с теми, кто заключил его сюда. Он давно потерял счет времени. Бесконечные голод, жажда и страх за века заточения во мраке, как ни парадоксально, лишь укрепляли его. План, созревший в его помутневшем злобой разуме, над которым он долгое время измышлял, вскоре был исполнен в точности. И час того рокового дня, столь неожиданного для населения, ибо Пророческого Дракона еще тогда не существовало, неумолимо приближался.
Однажды в Гномов, охранявших Дракона Хаоса, стремительно ворвалась невероятная сила. Некий духовный подъем, которым им никогда еще не удавалось испытать. Они узрели неведомые миры, в коих никогда не бывали, чудеса, коих никогда не творили. Озарение померкло и исчезло так же быстро, как возникло. Но Гномы- Надсмотрщики не поняли того, что произошло с ними и в великом смятении обратились к Магнусу, Богу-Дракону Огня. Но ответом им была тишина. Безмолвие Бога еще больше напугало Двергвасов. Ими охватила тревога и недоразумение. И Дракон Хаоса учуял страх своих ненавистных Тюремщиков. Могучие заклинания, сдерживающие оковы его тюрьмы, со временем стали слабеть, а сам Chaosarius почувствовал резкий прилив сил. Тех лет, что он провел в заточении, хватило на то, чтобы как следует изучить магию заклятия, наложенную на него, и обернуть её против тех, кто считал, что Ратгеош станет ему могилой. Не торопя события, Chaosarius принялся за выполнение своего грандиозного плана. И его выбор пал именно на Дефура. Дракон Хаоса напустил на него кошмарные сновидения, терзающие разум и наполняющие душу еще большим отчаянием. Гном старался противиться шепоту древнего Властелина Легиона Демонов, звучавшему в его голове, но Chaosarius был непобедим. Однажды в своих загадочных сновидениях Дефур узрел пылающий в огне циклопический город и даже ощущал подземные толчки. Город этот был сильно схож со столицей Драгониана, а фантастические демоноподобные обитатели и големы внушили такой невообразимый ужас Дефуру, что вызвали у него приступ сильной лихорадки. И те гномы, что приходили потешиться над некогда слабым Драконом Хаоса, тоже видели кошмарные видения. И того, кого обитатели апокалиптического города умертвили во сне, тот и наяву не подавал признаков жизни. Но это было только начало неминуемого конца.
Для второго тюремщика, Нерина, тоже охранявшего Дракона Хаоса вместе со своим другом, настали ещё худшие времена. Некогда его сердце и мысли заполняла одна прекрасная девушка -гномиха по имени Лионелл. Они с раннего детства были неравнодушны друг к другу. Нерин находил утешение в её объятиях, а когда его сменяли в Ратгеоше, то влюбленные часто бродили рука об руку вдоль берегов реки в полном одиночестве, и Нерин изливал ей свою душу, делясь даже самыми сокровенными мыслями. Главным для Нерина было то, что Лионел отныне и навсегда принадлежит ему, что никто другой не сможет на нее претендовать и отнять ее. Его любовь к юной, совсем не похожей на других женщин-гномих, девушке была большим счастьем в его жизни.
Но от Chaosariusа этого было не скрыть. Даже обитая в глубинных недрах земли, он учуял слабость Двергваса. И с тех пор образ юной красавицы Лионелл не выходил
