Наскоро позавтракав, он побежал на почту. Еле дождался напарника. Тот приходил не к девяти, а в начале десятого.
- Мурзаева И.К, ул. 1-я Северная, угловой дом, квартира 36 – кто это?
Напарник аж попятился, не ожидал от Крохотова такой ретивости.
- Женщина среднего возраста. А тебе зачем? Проблемы какие-то?
- Я потерял бандероль, не знаю, как получилось!
- Как потерял? Ты же ее вчера отдал! Она мне домой звонила, «спасибо» сказала, и тебя благодарила, говорила, что давно ждала ее, там книга какая-то, и ты очень быстро и аккуратно ее принес. – По глазам напарника было видно, что он ничего не понимает. – Да вот же квитанция! – парень ловко выдернул из рук Крохотова невесть откуда взявшуюся скомканную бумажку. Вот же подпись Мурзаевой. Ты, выпил, что ли вчера, или устал?
- Я не пил! – пробормотал Крохотов и сел за свой стол разбирать почту. Напарник постоял полминуты возле него, затем взял ручку, зачем-то повертел ее в руках и отошел к своему месту.
Почти до конца рабочего дня его никто не тревожил. В три часа начальник отделения– тучный веселый осетин - вылез, отдуваясь из-за своего стола:
- Грохотов, - протрубил он. – Идыте домой, ви устали, навэрно. Каждый ден до вечера сидыте.
- Я не устал, Заур Дударович, - ответил Крохотов и чуть усмехнулся. Толстяка начальника за любовь к шашлыку и трубный голос все давно уже переименовали в Шампура Ударовича. Но никто как этот котоголовый круглый увалень не мог разрядить обстановку. Подчиненные его любили.
- Идыте, идыте, - начальник добродушно махнул рукой. – Надо много кушит, мясо кушит, масло кушит, отдыхат, смотрите какой ви худой!
«В самом деле, - подумал Крохотов. – Домой что ли? Устал я видно, вот уже и чушь всякая мерещится.» - Спасибо, Ш, э- Заур Дударович.
- На здоровье! – начальник улыбнулся широко, весело. – До завтра!
Крохотов купил банку паштета и хлеб. Поискал глазами по полкам с вареньем. Выбор был большой, но из мирабели не было. Он сглотнул слюну и взял маленькую плитку шоколада.
Ноги сами завернули на 1-ю Северную. С колотящимся сердцем (Господи, оно никогда так не колотилось, даже, когда ушла мать!) он постучал в стальную фиолетовую дверь.
- Кто там? – Дверь открыла миловидная невысокая женщина средних лет с тонкой проседью на висках. – А, это вы! Здравствуйте! Что-нибудь еще мне? Я смотрю, наш почтальон на вас участок взвалил! Она улыбалась, но глаза ее были выжидающими.
- Нет! – Крохотов испугался своего голоса. Горло у него пересохло, и звуки вышли резкими, словно рассыпалась горсть мелких камней. – Просто зашел узнать, нет ли у вас каких-то претензий к доставке? Ну, к примеру, поздно принес, а вы ждали?
- Нет. Все хорошо, все вовремя. – Женщина смотрела на него недоуменно.
- Очень хорошо. - Крохотов помялся немного и кинул взгляд в коридор. Все такое же, как было вчера. Только не было девочки у стены. Его снова охватил страх.
- Я пойду. Всего вам доброго, - торопливо бросил он женщине. – Взгляд ее был настороженным и печальным.
Я так хочу притаиться на твоем плече,
Рассказать слов, рассказать дум,
В карманах порыться и достать лед,
Охладить лоб, охладить лоб.
Рассказать слов, рассказать дум,
В карманах порыться и достать лед,
Охладить лоб, охладить лоб.
- Всего доброго, – отозвалась она и захлопнула за ним дверь.
Крохотов быстро спустился по лестнице и с облегчением вытер лицо. «Случится же такое, - думал он, оглядываясь на окно в третьем этаже. В нем не горел свет.
Поужинав, Крохотов ощутил приятную истому, растянулся на диване перед телевизором. На экране двадцать два дюжих молодца гоняли по зеленому полю один несчастный мяч. Мать, усмехаясь, смотрела с портрета. От стен вновь тянуло сыростью. Тихо шуршали часы, вымеряя лёт времени.
Тикают часики динь-дон,
Да только стоп- звон
Там за седою горой.
Льется водица по траве век,
По тебе и по мне, да по нам с тобой.
Да только...
Да только стоп- звон
Там за седою горой.
Льется водица по траве век,
По тебе и по мне, да по нам с тобой.
Да только...
Через минуту Крохотов выключил телевизор и с удовольствием нырнул в кровать. Уснул он быстро и во сне ему снились какие-то пестрые цветы, похожие на цыганские юбки, и Крохотов бродил среди них, ел варенье из слив-мирабелек и радовался, что жизнь его продолжает идти как обычно.
