Хлопнули входные двери. С клубами. морозного воздуха в дом ввалились румяные Симонов и Занданова с пакетами в руках и зубах.
- Гуляем, Лёнечка! Новый год на дворе. Сколько планов у нашей партии, сколько дел делать придётся. И мы решили с Симоновым дёрнуть за радость предстоящих свершений. Участвуешь? – симпатюшка Занданова хитро сверкала глазами – щелочками, выставляя свёртки на стол.
- Ну, уж нет. У меня и так от алкоголя кишки сморщились. Но вы меня подтолкнули к действию. И сейчас я понял, что мне надо срочно в здешнюю столицу.Что я и сделаю. Автобус будет у моста через сорок минут. И я оставляю вас праздновать, целоваться, обниматься. За что с вас причитается.
- Лучше бы Англичанке позвонил, - сказала Занданова. – Она ещё у дяди гостит, а у него в доме телефон. Такая женщина!
Но Сугробин молчал и быстро собирал походную сумку, кинув бритву, пасту, щётку, чистую белую рубашку и меховые ботинки. В дорогу без валенок отбывать было рискованно. Обнял влюблённых гуляк и ушёл.
- Поздравь Валентину от нас с Новым годом, - крикнул вдогонку Юлий.
- Он что, с Валькой из Буйного завязался? – спросила Занданова.
- Не знаю, как он завязался, но что – то между ними есть.
- Зачем же тогда он Англичанку завлекал
- Ну, тут кто кого завлекал ещё подумать надо, прежде чем говорить.
- И главное при всём коллективе. Через день весь район толковать об этом будет, - не обращая внимания на реплику Юлия, продолжила Занданова.
- А это значит, что моему другу до лампочки все ваши пересуды. Англичанке он не жених. А Вальку может забрать с собой, если сложится. Он дольше июня здесь не задержится.
- А ты?
- А я уеду, защищу диплом и вернусь. У меня Занданова здесь остаётся. А если захочет, так в отпуск в Пермь может зарулить. Годится!
- Годится, Юлий Михайлович. И мы столько всего принесли, чтобы такие намерения отпраздновать.
По дороге на автобус Сугробин заскочил к секретарю Карине и попросил выписать командировочное удостоверение для устройства в гостиницу. Автобус Павловского автозавода подошёл полупустой. Он сел ближе к водителю, чтобы было хоть чуть теплее, и закрыл глаза.
Автобус резво бежал по ледяному пространству. За окном было минус двадцать семь. В салоне не намного теплее. Печка почти не работала. Заячья шапка, валенки и шерстяная поддёвка хранили тепло, излучаемое собственным телом. Все пассажиры сидели молча. Наступивший новый год не вызывал у них видимых эмоций. Не хотелось в холоде двигаться и Сугробину. В дорогу его толкнуло чувство непонятной тревоги, которую он ассоциировал с непонятным отъездом Валентины, нарушившим их согласия. И мысль его путано скользила от быстро меняющихся пейзажей за окном автобуса, до всех ступенек своей жизни от первого класса до только что прошедшего праздника встречи нового года. И он с удивлением для себя вдруг, сопоставляя время своего бытия, понял, что на всех отрезках жизни всегда проходила одна и та же повторяющаяся линия. Раннее детство. Школа, первые уроки, первые развлечения и неловкая дружба с девочками. Старший школьник. Школа и учебники, мальчишеские развлечения, рыбалка, охота и нежная дружба с девочками. Студент. Обучение специальности, познание правил и порядка жизни, культурное образование и любовь без конца и края. У него не получилось окончание любви свадьбой - женитьбой, когда бы и закончился бесконечный зов природы в поисках пары. И вот он уже специалист. Дни его наполнены работой на благо общества. Но снова производственные дела и вопросы перекрывают женщины, которыми заполняется мысли и чувства. «Природа мудра», - размышлял Сугробин. Зачем бы иначе трястись ему на жёстком автобусе в мороз за сотни километров? Посмотреть на городскую толпу!? Едва ли она ему была нужна. Его занимала девушка Валя, без слова покинувшая его. «И так у него будет всегда»,- повторил он для себя. – « Работа, мужские увлечения и всегда женщины. Природа определила нормальным мужчинам, что без женщин им не жить…» И пусть как сказала Марина, будут только страсти. Пусть будут страсти. Это тоже часть любви.
В город Сугробин прибыл в темноте. Командировочное удостоверение на гостиницу сработало, и его приняли по закону. На следующий день он нашёл частный домик Валентины в железнодорожном посёлке.
- Ах! – ахнула Валя, открыв дверь, и повесилась ему на шею, обнимая и целуя. – И какая же я дура, что не нашла минутки, чтобы позвонить тебе. Всё так получилось быстро. Позвонил папа. Сказал, что мама истосковалась и просит приехать. И тут же от школы машина легковая отходила. Я на минутку домой заскочила и уехала. Дура, конечно. Но как я рада.
Валя ворковала не переставая, помогая ему снять пальто и провожая в комнаты.
- Сейчас я тебя накормлю пельменями собственного изготовления. Любишь пельмени?
- Из твоих рук, Валюшенька, я что угодно съем. Но лучше бы я сидел рядом с тобой и целовал милые пальчики. Я так ждал Новый год, чтобы все праздничные часы владеть твоими пальчиками.
- Ещё не вечер, - улыбнулась Валентина. – Но накормить тебя мною сделанными пельменями для меня составит удовольствие.
- Знаешь, милая, - говорил Сугробин, целуя девушку то в щёчки, то в губки, - последние две недели я беспрерывно думал о тебе и влюбился. Неизвестность прокалывала меня насквозь, и я не выдержал и приехал. И сейчас мне так хорошо, как давно уже не было. Я приехал на два дня. Ты отдашь эти дни и часы мне. И я вернусь в снега, и буду ждать тебя. И я готов объявить тебя своей невестой и взять в жёны по закону, чтобы не плодить слухов о распущенности нынешних молодых. А с началом лета я освобожусь от обязаловки, освобожу и тебя и мы уедем с тобой на знойный юг, где живут мои друзья и приглашают меня. И мы с тобой молодые, красивые… Перед нами весь мир нараспашку.
- А не хочешь посмотреть кино. Здесь рядом клуб и милый фильм, который я не успела посмотреть, - соскочила Валя с диванчика.
- С тобой куда угодно.
Они оделись и прошли в клуб, который находился в сотне метров, но не был замечен Сугробиным за домами. Фильм, возможно был милым, но Леонид не смотрел на экран. А когда фильм кончился, и они вышли на улицу, Валя поцеловала Леонида и сказала –
- Я позвоню тебе в гостинницу.
И позвонила. –
- Лёня, милый! Если бы ты знал, как мне плохо. Я ведь не знала, что встречу и полюблю тебя. И ты знаешь, и все знают, что у меня есть друг, геолог. Анька, паршивка, всей Бурмундии растрепала. Мы действительно с ним давно дружим, и он попросил меня сегодня быть с ним. А я не могу просто так взять и сказать ему, чтоб он катился. Ты прости меня, милый мой, любимый. Я приду к тебе завтра, я позвоню. Скажи, что любишь.
- Я люблю тебя, но что сказать ещё, я не знаю, - ответил Леонид и положил трубку.
И он действительно не знал, что сказать. Если у девушки двое мужчин и оба ей нравятся, то решать девушке. Но если девушка легко начинает новую дружбу, значит она не очень ценит старую и должна с былым порвать. Сугробин совершенно не был мужчиной, согласным делить любовь на троих. Это Маяковский был способен довольствоваться частью Лили Брик. «Ни черта я не понимаю в женщинах, и я не Маяковский», - вздохнул Сугробин. – «Симонов, глядя сбоку, всё в Валентине рассмотрел. А я спереди ни в чём не разобрался. И не убедил ни в чём девушку своими разговорами про дальние страны и замужество. Пельмени тебе только жрать, а не баб уводить!» По местному радио передавали объявления. «В театре оперы и балета сегодня оперетта «Весёлая вдова». Начало в девятнадцать часов». Сугробин, приехав в город со стационарным оперным театром, совсем забыл, что он театрал. До начала спектакля было полчаса. Театр находился на одной площади с гостиницей.
В кассе театра Сугробин взял билет, не выбирая место, и прошёл в театр. Было довольно многолюдно. Провинциальные оперные театры для «поддержания штанов» вводили в репертуар две – три оперетты пользующиеся успехом у зрителей. Леонид прошёлся по коридорам, просмотрел фотографии артистов, прочитал историческую справку о театре и по второму звонку вошёл в зал. Театральный шум и особая театральная атмосфера примирили его с не получившимся свиданием. Он сидел в середине партера, разглядывая наполнявшую зал публику. И увидел Валю, присаживающуюся прямо перед ним через ряд с молодым человеком. Она увидала его, посмотрела потухшим взглядом и кисловато улыбнулась. Ни он, ни она не ожидали увидеть друг друга. В перерыве он покинул театр
В распахнутом пальто он пошёл в гостиницу не прямо, а вокруг по площади, пиная попадавшие под ноги ледышки. Пройдя уже большую часть намеченного маршрута, он остановился и зажёг сигарету, прикрываясь воротником от злого ветра. В этот момент его окликнули.
- Угости сигареткой.
Он оглянулся. Трое молодых бурят выходили на площадь из улицы. Леонид протянул им пачку «Диаманта»
- Какие хорошие сигареты, - сказал последний, взявший сигарету из пачки. – Может, ты отдашь нам всё. – И вырвал пачку из руки Сугробина.
- Так, ребята, не по европейски, - сказал Сугробин. – Я вас угостил, а вы в благодарность меня грабите.
- А мы европейцев не только грабим, но и бьём как били при Темучине, - сказал взявший пачку. И, спрятав пачку себе в карман, ткнул рукой в то место, где была голова Сугробина. Но голова была, а в момент удара её уже не было. Сугробин нагнулся, и боец полетел в сугроб. Двоих других через мгновенье постигла та же участь. Леонид вынул свою пачку из кармана обидчика и быстро скрылся в темноте. Вдали уже мигал милицейский ГАЗик. Последствия стычки при разборке с милицией могли быть непредсказуемыми. Хорошо, что стычка была в стороне от гостиницы, и трудно было подумать, что «гость» болтается в стороне от света по тёмным закоулкам. «Вот и первая запятая Ленинской национальной политики, которая затронула лично меня», - сказал вслух сам себе Леонид Сугробин, войдя в номер. Он принял душ и не ложился спать до двенадцати, надеясь услышать звонок. Валентина не позвонила вечером, не позвонила и утром. Телефона в доме у неё не было, а поехать к ней домой мешала мужская глупость. Эта же глупость подвигнула его после двенадцати позвонить на автостанцию. Он заказал билет и уехал обратно.
[justify][font='Times New
Замечательно написано. По-житейски .