38. "Душа века! Предмет восторгов, источник наслаждения, чудо нашей сцены...", Бен Джонсон
А теперь, любезный читатель, после того как мы с тобой лихо опустили занавес в нашем воображаемом шекспировском театре, давай поразмышляем, к чему же нас привели вышеизложенные разглагольствования. По сути, мы присоединились к гипотезе, согласно которой под маской оборотистого - в папашу – дельца Уилла Шекспира творила блестящая компания высокообразованных талантливых людей, представителей разных сословий островного королевства той эпохи – эпохи английского Ренессанса. Сначала из ребяческих побуждений, а потом, увлекшись писанием всерьез, они сочинили - вместе и в одиночку – полные философской глубины великолепные творения, в которых отразилась не только дивная эпоха Возрождения, но, в известном смысле, и день нынешний; впрочем, что там говорить - и день тех, кто будет жить после нас.
«Тогда, не вполне понятно», - заметит вдумчивый читатель, - почему некоторые из этих творений написаны бездарно: взять хотя бы неудачную комедию "Конец - делу венец" или кое-как написанного "Тимона Афинского" - так мог бы строчить смертельно уставший автор, который обязался по контракту сочинять по две-три пьесы в год. На пари что ли он творил?"
"Насколько известно, - отвечу я, - Шекспир, по договору с театром, действительно был обязан писать две пьесы в год. По крайней мере, как говорилось выше, до 1607 года."
Но разве кто-то заставлял авторов писать через силу? Разве авторы нуждались в деньгах (доходов от постановок пьес Ретленду всё равно не хватило бы для погашения штрафа, тем более, что доходы-то шли Шекспиру)? Они же «развлекались», мистифицировали, разыгрывали публику, да на досуге обменивались сочиненными сонетами, наподобие того, как в начале XX века на полном серьезе переписывались стихотворными посланиями Валерий Брюсов и Андрей Белый, пока у Брюсова, разыгрывавшего из себя "рыцаря тьмы", не случилась горячка.
"Ну, да, - глубокомысленно поддакнет читатель, - вы бы еще вспомнили, как Максимилиан Волошин морочил голову редактора "Аполлона" Сергея Маковского сонетами Черубины де Габриак. Сонеты и стихи Черубины произвели впечатление и на Гумилева, который, как и Маковский, принялся отвечать Черубине-Елизавете Дмитриевой в том же ключе, пока дело не дошло до комичной дуэли между Волошиным - его безответно любила Черубина, и Гумилевым, безответно влюбленным в нее."
"А в чем комизм?" - раздраженно спрошу я.
Читатель снисходительно усмехнется и с чувством явного превосходства пояснит:
"Да в том, что Волошин перед дуэлью потерял одну калошу и долго искал ее, не соглашаясь без оной стреляться. Когда пропажа нашлась, враги приступили, наконец, к делу. Стреляет Гумилев, стрелок меткий, - мимо (якобы из-за двойной порции пороха, насыпанного в антикварной пистолет). Одновременно с противником стреляет и Волошин (он стрелять не умел) - осечка. Гумилев кричит: "Стреляйте еще раз!" Волошин нажимает на курок - вновь осечка! Раздосадованный Николай Степанович требует от противника третьего выстрела (ему, очевидно, так хотелось быть красиво убитым). Но секунданты отбирают у стреляющихся антикварные пистолеты на том основании, что третий выстрел совершенно "противу правил". Тем дело и кончилось, но мистификатор был в литературных кругах заслуженно награжден кличкой Ваксимилиан Колошин."
39. "Я перевел Шекспировы сонеты.
Пускай поэт, покинув старый дом,
Заговорит на языке другом,
В другие дни, в другом краю планеты..." – С.Я. Маршак, сонет «1616-1949»
Но вот о сонетах, к примеру, известно, что напечатали их в 1609 году. Тогда из-за чумы театры закрыли, и Шекспир, как он это проделал 16 годами ранее, напечатав "Венеру и Адониса", возможно, "тиснул" сонеты, чтобы хоть что-нибудь заработать. В свет сонеты вышли благодаря таинственному "благодетелю мистеру W.H." (уж не Уильяму ли Герберту, графу Пембруку или Генри Ризли (Henry Wriothly), графу Саутгемптону?), а ранее, еще в 1598 году, ходили в кругу неких "друзей и близких" автора. Странно всё это, очень странно.
"Пересказываете домыслы шекспироведов? - насмешливо спросит читатель. - Установлено, что в начале июня 1609 года, когда сонеты выходили в Лондоне из печати, Шекспир находился в Стратфорде. Это раз. Изучение дошедших до нас экземпляров издания Т. Торпа, показало, что автор сонетов не готовил их к публикации (в частности, не правил гранки). Это два. Сборник сонетов стоил пять пенсов, что, учитывая тираж, не могло принести автору сколько-нибудь существенного дохода. Это три. Сонеты в сборнике, судя по всему, перемешаны самым произвольным образом. Это три с половиной. Да и как Шекспир мог допустить публикацию столь интимных стихотворений, лирический герой которых, по словам одного исследователя, предстает "стукачом, льстецом, клятвопреступником и нытиком", а автор позволяет себе писать на одну и ту же тему два противоположных варианта - хвалебный и хулящий (69-й и 70-й сонеты)? Как мог, в 137-м и 152-м сонетах, их сочинитель, в нарушение всех канонов и этических норм, обвинять возлюбленную в блуде? Скажите мне, наконец, - в праведном гневе заходится читатель, - почему издатель Торп написал фамилию автора на сборнике сонетов в притяжательном падеже - Shake-Speares Sonnets..?"
Угрюмо пожму плечами, хотя мог бы, пусть и не совсем к месту, процитировать шутливое замечание современника Шекспира священника и отчасти поэта Джона Данна: "испанская пословица гласит, что глуп тот, кто не может сочинить сонета, но безумец — кто вслед за первым сонетом сочиняет второй".
- Да потому, - не дождавшись ответа, популярно разъяснит этот тип, мой собеседник, - что притяжательный падеж в ту пор означал, что произведение автора выходит после его смерти! Кроме того, в посвящении Торпа к сборнику автор сонетов обзывается "our ever-living poet" (наш бессмертный поэт) - так в то время писали об относительно недавно скончавшемся человеке. Стало быть Торп, видимо, получил непроверенное сообщение о кончине Шекспира! Заметьте при этом: издатель в своем посвящении сообщает, что "мистер W.H. - это единственный "породитель" сонетов, т.е. именно тот "вьюноша", которого так любил лирический герой Шекспира."
Читатель переводит дух и шпарит дальше.
"О "мистере W.Н." Ну, еще Оскар Уайльд пришел к выводу о том, что выяснять, кто скрывается под инициалами W.H. - гиблое дело, и ни одна догадка не выглядит убедительной. Грешат, например, на трех Уильямов: Уильяма Харта - племянника автора, Уильяма Хэтэуэя - его шурина и Уильяма Харви, отчима графа Саутгемптона...
- Да говорят же вам, что, что был и четвертый Уильям - Герберт! - гордо вставлю я и "уем" читателя следующей деталью: именно он, тогда 18-летний юноша, приехал в 1598 году из Оксфорда в Лондон, где вполне мог "отбить" Шекспира у Саутгемптона. Именно от этого третьего графа Пембрука, говорят, родила в 1601 году ребенка трижды выше и один раз ниже упомянутая смуглая венецианская красотка Эмилия Бассано (бедный ребеночек вскоре умер).
Читатель, багровея, проигнорирует мою вставку и поспешит завершить свою ремарку словами:
- Кстати, второе издание сонетов вышло только после смерти Шекспира - в 1640 году. Оно оказалось пиратским (сонеты в сборнике таинственного Дж. Бенсона подверглись варварской экзекуции (все he в сонетах он поменял на she!) и были обозваны "стихотворениями"), но, что интересно, произвело в обществе фурор - "стихотворения" раскупались как горячие пирожки!"
Не буду оставлять без внимания пространную ремарку читателя и замечу, что шекспировские сонеты издания 1609 года не пользовались успехом у читающей публики и не вызвали скандала. Возможно, сборник скупили друзья автора; возможно, публика не увидела в цикле тех намеков, которые мерещатся современным специалистам и, кроме того, сочла шекспировские сонеты старомодными. Опубликованный несколькими годами ранее сонетный цикл маститого поэта и драматурга Майкла Дрейтона, кстати, шекспировского знакомца, выдержал при жизни автора 9 изданий! "Безбожная чепуха", "непристойные стихи" - таковы дошедшие до нас отзывы читателей о шекспировских сонетах. Похоже, отзывались только воинствующие пуритане. Впрочем, английские критики 18-19 веков тоже не отставали: "бесконечные повторы", "причудливые и натянутые метафоры", "вялое многословие и монотонность", "поэт писал без подлинного чувства", и общий приговор шекспироведа Джорджа Стивена, написавшего в 1793 году: "даже самое строгое постановление парламента не расположит читателей в пользу сонетов..."
"Но мы-то знаем, что эти, в массе своей тонкие лирико-философские размышления, построенные на глухих намеках и многозначительных ассоциациях и в ряде случаев положенные на музыку, - обнаруживают такую эрудицию, такие глубокие знания традиционной и современной их автору поэтической символики, раскрывают столь мучительные душевные переживания и задают столь сложные загадки, что даже "гениальный самородок", не имевший университетского образования, мне кажется, не в состоянии был достичь этих заоблачных высот. В конце концов, сначала в Англии (с середины XIX века), а потом и во всем мире сонеты безоговорочно признали вершиной ренессансной поэзии.
- Только не надо преувеличивать, - заявит мой читатель. - Как я уже отмечал, есть в этой "массе" и явно ученические упражнения, сочиненные в подражание признанным образцам (красота и жестокость предмета любви, желание обессмертить любовь, возраст поэта, все эти темы - дань традиции). Немало найдется у Шекспира и таких сонетов, которые грубо нарушают традиционную символику и принятую форму. Помню, один шекспировед, отметив, что 145-й сонет написан не пятистопным, как большинство сонетов цикла, а четырехстопным ямбом, засомневался в авторстве Шекспира. Другой же, наоборот, узрел в сонете намек на напряженные отношения Вильяма с супругой (в предпоследней строке сонета есть сочетание hate away, - что-то вроде "перестать ненавидеть" - напоминающее девичью фамилию жены драматурга - Hathaway). Аргумент об отсутствии образования, выдвигался еще Томасом Нэшем, который, видимо, запамятовал, что его тезка Кид и сам придворный поэт Сэмюэл Дэниел также не могли похвастаться университетскими дипломами..."
... При этом, - продолжу я свои размышления, - лирический герой 110-го и 111-го сонетов кается в том, что рядился в "костюм шута" и жил на подаяния публики. Трудно представить, чтобы на такое мог пойти истинный аристократ. Хотя... разве молодой Ретленд не рядился, согласно нашей "основной" версии, в личину Шекспира, джентльмена? Разве он, раздавленный колоссальным штрафом, не жил на деньги друзей и родственников? Разве в сонетах обыгрывается только Will/will - личное имя Шекспира/"желание", "воля" автора? В них обыгрывается также словечко manners - Мэннерс, фамилия графа Ретленда/"манеры", "обычаи", "нравы"...
- Язык сонетов! - столь громогласно воскликнет мой экспансивный читатель, что я даже вздрогну от неожиданности. - Обратите внимание на язык! Некоторые обороты перекочевали в шекспировский цикл из сухого
