Его на разноцветных картах нет.
Остался лишь в легендах этот остров,
В подшивках старых фронтовых газет –
А нынче отыскать его непросто.
Не так уж этот остров был велик:
Четыре сотни метров на семь сотен.
Но весь огромный мир тогда привык
К масштабу этажей и подворотен.
За каждый сталинградский километр
Враг дольше дрался, чем за всю Европу.
Здесь в небесах столкнулся с ветром ветр,
А под землей – подкоп навстречь подкопу.
Тот остров окружен был не водой –
Огнем, свинцом, клубами едкой пыли…
И сорок дней не прекращался бой,
Атаки-волны в скалы дотов били.
Но даже окруженный с трех сторон –
А за спиной ноябрьская Волга –
Сдаваться и не думал гарнизон,
Готов сражаться как придется долго.
Ведь Людников дивизию свою
Готовил к испытаниям суровым,
С бойцами вместе шел в одном строю
Полковник – богатырский, двухметровый.
Прямой наводкой разнесен КП,
И на ребре стоит судьбы монета.
По фрицев набегающей толпе
Он бьет из наградного пистолета.
Кирпич домов бомбежкой в пыль растерт,
Земля изрыта оспою воронок…
Последним напряжением аорт
Здесь держится зубами оборона.
А на реке не лед и не вода –
Шуга идет, борта сдирая лодкам.
Подвоза нет. С патронами беда.
Стреляют лишь трофейные находки.
Нет подкреплений. Каждый на счету.
И с каждым днем все тают эти счеты…
Уходит струйкой крови в мерзлоту
Дивизия – составом меньше роты.
В санбате, вросшем в волжский бережок,
Услышав грохот «панцеров» наката,
Поднялись все – кто мог, и кто не мог –
Вперед пошли: в бинтах, как в маскхалатах.
Гранаты! Вспыхнул гитлеровский танк,
Скребут предсмертно землю пальцы траков…
Была жестокой самой из атак
Последняя отбитая атака.
Лед встал. Резервы с тыла подошли.
Не смыло остров штормом стали Круппа.
Весь мир узнал про этот клок земли,
На глобусе не видный даже в лупу…
Теперь здесь тихо… Память берегут
Руины дома среди буйства сада
Про островок на волжском берегу
В поселке под названьем Баррикады. |
