На мельнице, стоящей у черного пруда
Стремглав вода несется сквозь камни-жернова,
Она впадает в омут, таинственно маня,-
Там лебедь- одиночка у берега кружа,
В зиме и непогоде запутавшись слегка,
Снежинкою на глади отражаясь,
Абсурдность вниманье привлекает,
Над помутневшим разумом ехидно насмехаясь!
Но, ведь, нелепая картина увлекает,
Таким заманчивым пейзажем дня.
А солнце строгое, цепляясь за болота,
Оранжевым, циклопным глазом наблюдает
Такой скупой ландшафт досады и печали,-
Презрительно, уныло его взглядом обрамляет!
Я в мыслях в птицу превращаюсь,
И опереньем ночи одеваюсь,
Как грач, заботящийся о потомстве,
Как вор, в другого перевоплощаюсь,
В раздумья, погруженная свои,
Под наступлением зимней темноты,
Крадусь по нужному пути!
Тростник, покрытый хрупким льдом,
Остался с лета;
Он, будто образ твой в мечтах,
Закованный морозом, но без снега,
Что боль мою стеклом отгородил от сердца;
Как может быть разбит какой-нибудь скалой
Такой устойчивый в моей душе покой,-
Чтобы позволить вновь в уме
Зазелениться вдруг утрате, пустоте?!
Да кто захочет там пройтись, и где,-
На обдаваемом ветром пустыре?!
Послесловие:
Sylvia Platt
WINTER LANDSCAPE, WITH ROOKS (1956)
Water in the millrace, through a sluice of stone,
plunges headlong into that black pond
where, absurd and out-of-season, a single swan
floats chast as snow, taunting the clouded mind
which hungers to haul the white reflection down.
The austere sun descends above the fen,
an orange cyclops-eye, scorning to look
longer on this landscape of chagrin;
feathered dark in thought, I stalk like a rook,
brooding as the winter night comes on.
Last summer’s reeds are all engraved in ice
as is your image in my eye; dry frost
glazes the window of my hurt; what solace
can be struck from rock to make heart’s waste
grow green again? Who’d walk in this bleak place?
