Ну, растелешился поэт, не стыдно, люди.
Плевать хотел на этот свет, и где вы, судьи?
К нему с охапкой одеял спешит девица:
Он два ведра вина принял, не подавился.
Простите, чокнулся, пиит. Глаза прикройте,
Денек, другой, в углу поспит, проснется стойким.
Ну, вы даете, господа, пииты, барды,
Прошли питейные года, забыты карты,
От сочинских безумных дней, где роспись пулек,
Валил породистых парней, вручая дули.
Но возраст, время всех сильней, исчезли годы.
И старики вместо парней пришли в природу.
И жены милые шипят, змеей гремучей,
И тернием заросший сад, под серой тучей,
Не манит более людей, потомков братьев.
Они на пенсии уже, подагра мучит.
И внуки пьют березы сок, весны отраду,
Всему приходит божий срок: любви параду,
Заботам, шорохам в стогу, и поцелуям страсным,
Ну, обозначил жизнь свою, иль все напрасно. |