Белые птицы слетелись сразу же, как только открылась дверь и крыльцо осветилось из дома ярким светом. Подобно огромным причудливым снежным хлопьям, беззвучно спустились они с ночного, усыпанного звездами неба в высокую траву, по которой от ветра, поднятого их мощными мягкими крыльями, в разные стороны разбежались шуршащие, как шелк, волны.
– Ка-а! – говорили птицы и вытягивали шеи, низко склоняя головы к земле. – Ка-а!
Так они приветствовали девушку, которая темным силуэтом выступила из светлой внутренности своего жилища и, сев на ступеньки крыльца, принялась отламывать кусочки хлеба от буханки, лежащей у нее на коленях, и бросать их в траву. Птицы с радостным гомоном подхватывали гостинцы и проглатывали, запрокидывая головы. Они не ссорились из-за лишнего кусочка, потому что знали, что хватит всем, а если даже и не хватит, то ведь можно будет попросить еще.
Ночь была тихая, очень теплая и светлая. Высоко в небе стояла полная луна, а под нею во все стороны, насколько хватало глаз, простиралось море высокой, вечно шепчущей о чем-то травы – она пахла медом, ночными цветами и звенела тысячами голосов кузнечиков. Легкий ветерок перебирал остриженные до плеч русые волосы девушки, и они послушно рассыпались от малейшего прикосновения его нежных тонких пальцев.
– Ка-а! – говорили птицы и вытягивали шеи. – Ка-а!
Так они благодарили девушку за угощение.
Она стряхнула с коленей хлебные крошки и поднялась со ступенек.
Тотчас же на крыльце появился юноша ростом чуть повыше девушки, красивый, стройный и темноволосый. Он аккуратно прикрыл за собою дверь, и крыльцо сразу погрузилось во мрак, который казался очень густым после яркого света.
Белые птицы бесшумно взлетели, широкими кругами стали подниматься в огромное звездное небо и скоро потонули в нем, слились с его мерцающим фоном.
– Мы ваши братья и сестры! – прилетел откуда-то из темноты едва уловимый для слуха шепот, больше похожий на шелест ветра.
Юноша тихонько засвистел. В ответ на его свист издалека донеслось радостное лошадиной ржание и послышался топот копыт. Он приближался, становился все громче, и наконец из темноты возникли два великолепных белых коня. Они мчались, волнуя море травы, словно сотканные из лунного света, и тихо ржали, приветствуя брата и сестру.
Кони остановились у крыльца, и юноша и девушка радостно обняли их за крутые, сильные шеи. Мягкие теплые губы животных бережно взяли из рук девушки хлеб.
– Поехали? – спросила девушка у коней.
Те тряхнули гривами в знак согласия.
Юноша и девушка легко вскочили им на спины, и кони понеслись через море травы, словно не касаясь земли копытами. Брат и сестра мчались, почти лежа на их спинах и крепко обхватив руками их шеи. Струи встречного воздуха гудели над ними торжественно, как трубы органа, а луна летела где-то сбоку, не отставая ни на шаг...
Они остановились на низком, поросшем травой берегу реки – настолько спокойной, что движения воды совершенно не было заметно. Река была не очень широкой. Над противоположным ее берегом мрачной стеною темнела высокая железнодорожная насыпь, с которой долетали запахи мазута и нагретых рельсов. За насыпью ничего невозможно было рассмотреть – там было совершенно темно, словно ту местность луна не в силах была осветить.
Юноша и девушка спрыгнули с коней. От воды тянуло прохладой и пахло тиной. Самозабвенно орали лягушки и время от времени всплескивала крупная сонная рыба. Искорки светлячков вспыхивали в траве то там, то здесь. Пищали комары. Один комар сел юноше на руку и задумался.
– Ну, что же ты? – улыбнулся юноша. – Укуси меня, ведь тебе этого так хочется! Давай, я не обижусь!
Комар дернул лапками, словно пожал плечами, потер свой хоботок и взлетел, так и не укусив.
– Мы ваши братья и сестры! – тихо прожужжала комариная туча и отлетела подальше.
Юноша и девушка засмеялись, скинули с себя одежду и побежали в воду. Кони медленно вошли вслед за ними и, стоя по брюхо в реке, стали пить.
Поплескавшись вволю, юноша и девушка выбрались из воды и улеглись в траве. Легкий ветерок, ласкаясь, сушил их тела.
Внезапно откуда-то издалека донесся грохот, земля задрожала, и на насыпь влетел поезд. Он мчался, бесконечно длинный и мрачный, громыхая по рельсам своими бесчисленными колесами, и хотя все вагоны были пассажирские, ни в одном окне не маячило ни огонька. Несколько раз вскрикнул далекий уже локомотив, а вагоны тянулись еще несколько минут, пока наконец не блеснули красные огни на последнем из них. Шум постепенно утих, и опять стали слышны кузнечики.
– Куда он едет? – тихо спросила девушка.
– Не знаю, – ответил юноша.
– Мне всякий раз становится жутко, когда я его вижу.
– Мне тоже.
– А что там, за насыпью?
– Земля...
– Но мы там никогда не были.
– И незачем. Там злая земля.
Они несколько минут полежали молча – облачко грусти накрыло их обоих.
– Нам уже пора домой, – сказал юноша, поднимаясь из травы. – Скоро начнет светать...
– Да, конечно, – согласилась девушка и стала одеваться.
Небо уже чуть-чуть посинело, когда они подскакали к крыльцу дома. На прощание кони тряхнули гривами и унеслись в неизвестные дали через море травы.
– Мы ваши брат и сестра! – крикнула им вслед девушка, махнула рукой, и в ответ ей донеслось далекое ржание. |
