За поворотом день пропал, мелькнул и нет его,
Я в юбочке цветной, роскошной, как царица грёз,
Ищу пропавших в воздухе пространств и своего,
Ушедшего давно в обитель странных, громких гроз.
Однажды я в ночи возникну, освещая всё вокруг,
Увижу славный месяц, светлый лик его прекрасен,
Он мил мне, добр, надёжен, юный странный друг,
У нас игра с ним бесконечная, исход её неясен.
Я Цефеида и лечу как прима высшего оркестра,
И партию свою веду отлично и почти всерьёз,
Мой голос слышен среди всех, не оставляет места
Для посторонних звуков и чудесно-милых грёз.
На бАнджо я играю, и мелодия несётся ввысь,
И увлекает спешно дорогих моих друзей собой,
Все девять струн задействовав, помчится мысль,
Нарушив тишину блаженства, праведный покой.
По крышам городским ступает медленное утро,
Роскошно, безмятежно сплю в обители своей,
Блаженно, нежно, мило улыбаюсь, как ты мудро
Сказал: "Я столько дней провёл в обители твоей!"
Я очень не люблю, когда бесстыдно, мерзко лгут,
Когда в глаза - одно, а за спиной моей - другое,
Когда меня с улыбкой тупо, страстно предают,
Клянутся постоянно в мнимой верности в земное.
Мягка я и нежна, чувствительна, но чересчур скромна,
И обладаю чувством стиля, сдержанности и эмоций,
Я королева и решительна, и справедливости полна
В разумности пространственных благих пропорций.
Я Лада, главная богиня совершенств и мирозданья,
Красивую любовь и мудрость исповедую благих небес,
Во мне блаженство всего мира, прелести, очарованье,
Правительница я всех мировых созданий и благих чудес.
Я Макошь, божество из сонма признанных благих богов,
Беру отдельное начало от Перуна и судьбы простой его,
Живу одна средь призрачных оттенков дивных облаков,
Танцую в мире с благом я, моё роскошно торжество.
Я твой безумный сон, ты обними, меня, любимый мой,
Присяду на кровать к тебе, родной мой, поцелую,
И осторожненько прижмусь, забудусь на плече с тобой,
Ты потанцуй со мной, а я тебя с любовью поцелую.
Во сне я будто птица в лёгком странном поднебесье,
В тиши ночной блаженной я летаю и опять стремлюсь
Встревожить мироздание своим полётом в равновесье,
Над ним одним я громко и всерьёз блаженно засмеюсь.
Твои глаза мне - свет, а сердце - лёд холодный,
Гляжусь в тебя, как в зеркало с оттенком золотым,
В обители моей из слов твоих роскошные колонны
Блистают ярким цветом нежности, как тонкие персты.
Беглянкой спешно стала я вчера из сна очарований,
Объявшего меня опять непостижимым сладким шармом,
Там было множество поклонников блаженства и признаний,
Они пленительно смущались и пылали странно-ярким жаром.
В тебе одном я растворяюсь сутью и сознаньем сладким,
Войду в блаженное с тобой соитье медленно и верно,
Касаясь часто мощного начала жизни нашей странно-краткой,
Любви нечаянной, большой, игривой, пламенной, безмерной.
Иду к тебе тропинкой узкой я на пламенный сияющий закат,
Благим немеряным пространством тесно-страстным совершенства
К простым уделам мрачным гневных и в оттенках плотных врат,
Бодра и счастлива я в истинном прелестнейшем блаженстве.
Смогу ль войти ещё раз в эту реку прошлых добрых отношений
И вновь любить тебя без памяти и покоряться спешно чувствам?
Те дни совсем недавно были так желанны, но простой мишенью
Тебе я послужила для обиды каждодневной и блаженного безумства.
Лети, мелодия моей большой любви, на лунных дивных облаках,
Коснись скорее сладкой, сильной властью яркости пустых лучей,
Стремящихся наитьем милым, нежным обрести в моих стихах
Обитель неги и искусства и одно звучание благих страстей.
Свои блаженные соображения всегда держу я при самой себе,
Когда смешно - тогда смеюсь, а если грустно - громко плачу,
Люблю простых людей, стараюсь постоянно им помочь в борьбе
За счастье, радость в жизни, вдохновенье и за Истину удачи.
Гитарная струна поёт мой серый властный блюз на взлёте,
И звуки сильные несутся в небо словно птичьи стаи мыслей,
Всё в этом мирозданьи связано с любовью, и на повороте
Свершенье наших дел простых, бытийных от тебя зависит.
Мои воздушные эклоги целомудренными быть всегда должны
Под дивным синим небом, дышащим благой любовью к нам,
Под мирный тонкий шорох снов мы небесами снова спасены,
Они благотворят нас, веру в Бога дарят благом по утрам.
Я в гордом одиночестве, в руках бокалы с коньяком и кофе,
Меня они скуют цепями и теплом в декабрьский вечер.
Удобно в кресле я сижу и кофе с коньяком мешаю в штофе,
И сигаретный дым густым туманом укрывает плотно плечи.
Я вышла на балкон, под ним толпа народа и метаморфоз,
В которой дети, старики и девы юные, мужчины пели.
Мой голос полетел к ним сверху, как с небес: "Иисус Христос!
Иисус Христос! Иисус Христос!" Толпа восторженно гремела.
Зима остудит властно напряженье, попытается эмоции задеть
Ненужных обладаний чувственной, чужою мне безумною душой,
Что образом блаженным и мистическим пыталась скоро овладеть
Моим недюжинным сознаньем, покорить, сковать опять собой.
Мои воздушные слова остались где-то в прошлом и в обиде,
Запечатлевшись тонко, плотно в памяти моей былых влияний,
Там нет совсем страданий и печали высшей меры наказаний,
Одно лишь есть со мне: я не хочу уже Вас больше видеть.
Совсем не исчезайте, очень я прошу, опять не исчезайте,
Общенье с Вами - роскошь дивная в пространстве каждый час,
И блага мудрой, славной переписки с Вами вовсе не лишайте,
Она ведь так необходима мне всегда, особенно сейчас.
Боюсь тогда, когда сиюминутное моё благословенное желанье,
Как чувств благих, непредсказуемых таких благой разлёт
Огнем палящим собою всё охватит мерой странной наказанья
И с призрачным виденьем, миражом роскошнейшим сольёт.
Мой обнаженный спешно нерв, как неба Свыше бесконечность,
Как близость Млечного пути, отчаянье в глубокой западне,
Мазок - и есть один сюжет, движенье слабой кисти в глубине:
Мне крайне чужды промедленье изыска, неадекватность в вечность.
Небесный утренний блаженный свет и поволоки на окне, плавленье,
Как свежий розовый рассвет и чашка кофе чёрного, и тут же я,
А сквозь одну витрину плотную небес и синих облаков вихренье
Внедрился солнца луч, он бьет наотмашь по лицу меня из бытия.
|
Очень талантливо,интересно!