Отходит от перрона поезд, как будто от души моей. И кто-то смотрит, успокоясь, на колыхание огней. А кто-то им вдогонку плачет. И, видно, боль его права. И ничего уже не значат в окне беззвучные слова.
(Андрей Дементьев)
О перронах
Дни жизни касаются вскользь,
едва обнимая за плечи,
круша и давя, что сбылось,
до новой означенной встречи.
Они, как засохшие листья,
заклеены в старый гербарий,
и будто загадочный мистик
вписал их в астральный сценарий.
В дни эти все двери закрыты,
подчищены все уголки, –
сердечные раны зашиты,
побе́лены все потолки —
не будет для них отраженья
в расколотых мной зеркалах,
на поле минувших сражений
истлеют, исчезнут как прах…
Они, словно фарс пантомимы
в немом чёрно-белом кино, –
насмешка их стёрлась давно,
как поезд, промчавшийся мимо.
Который оставил лишь след
и вскрик на затихшем вокзале…
Там в окнах вагонов был свет,
там жили,
о чём-то мечтали,
играли расслабленно, ели, —
мелькали там праздные лица,
но та пронеслась колесница
к неведомо заданной цели…
А мне остаётся немного —
бессвязные воспоминанья,
тревога, приметы,
дорога,
что взятками и́скуса манит…
Уносится время,
чуть тронув,
надеждой на лучшее дразнит,
а за спиной место казни —
безмолвные лики перронов…
Послесловие:
Oleg Byonic — Coming For You (Иду За Тобой)
Александр Блок. На железной дороге (Марии Павловне Ивановой)
Под насыпью, во рву некошенном,
лежит и смотрит, как живая,
в цветном платке, на косы брошенном,
красивая и молодая.
Бывало, шла походкой чинною
на шум и свист за ближним лесом.
Всю обойдя платформу длинную,
ждала, волнуясь, под навесом.
Три ярких глаза набегающих —
нежней румянец, круче локон:
Быть может, кто из проезжающих
посмотрит пристальней из окон…
Вагоны шли привычной линией,
подрагивали и скрипели;
молчали жёлтые и синие;
в зелёных плакали и пели.
Вставали сонные за стёклами
и обводили ровным взглядом
платформу, сад с кустами блёклыми,
Её, жандарма с нею рядом…
Лишь раз гусар, рукой небрежною
облокотясь на бархат алый,
скользнул по ней улыбкой нежною,
скользнул — и поезд в даль умчало.
Так мчалась юность бесполезная,
в пустых мечтах изнемогая…
Тоска дорожная, железная
свистела, сердце разрывая…
Да что — давно уж сердце вынуто!
Так много отдано поклонов,
так много жадных взоров кинуто
в пустынные глаза вагонов…
Не подходите к ней с вопросами,
вам всё равно, а ей — довольно:
любовью, грязью иль колёсами
она раздавлена — всё больно.
