Джонатану Э. Хоугу**, эсквайру, 10 февраля 1831 г. – 17 октября 1927 г.
Стонал осенний ветер, дико воя,
Как горный дух, что вечно одинок,
И лес шумел листвой, лишен покоя,
Скорбя о лете, чей сезон истек.
Казалось, отблеск брызг Дионондавы***
На свет луны набросил свой покров,
Над крышами деревни величаво
Плывет набатный звон колоколов.
Туман волнами стелется, скрывая
Дом фермера и старый школьный двор,
И на скале мигает, угасая,
Мифического воина костер.
Так исчезает в душах поколений
Сказаний и легенд старинный стих,
Когда б не SCRIBA****, чей волшебный гений
Сумел вдохнуть живую душу в них.
Но, растворившись в золоте заката,
Умолк его напевов чистый ключ.
Как нас пленяли речь его когда-то
И голос, что так ровен и певуч!
Поэт, чья жизнь подобие поэмы,
Маяк, что освещал нам путь во мгле,
Посол времен, где жить хотели все мы,
Старик в венке из примул на челе.
Сердечен, мягок, честен до предела,
Свет правды и добра – его закон,
Пытлив и точен, крепко знает дело
И в тонкостях искусства искушен.
Миролюбив, но может быть суровым,
Для юмора всегда найдет мотив,
Лелеет красоту, служа ей словом,
По-старому галантен и учтив.
Потомок колумбийского народа,
Он в жизни очень многого достиг.
Его безмерно радует природа
И честная открытость в молодых.
Певец семейных уз и горных склонов,
Кумир времен, которых минул срок,
Разгадыватель тайн речных затонов,
Грядущих зорь уверенный пророк.
И в девяносто шесть он не был старым
Среди полей, что жизнь ему несли,
Его мятежный дух пылал пожаром
И был един для неба и земли.
Пусть стала домом для него могила,
Но он не умер, он еще живет,
Не поддается власти Азраила*****
Его мечты сверкающий полет.
Пусть ветер за окном о нем не плачет.
Ведь песнь его звучит еще сильней,
И жив его фантазий мир, и значит
Он жив внутри фантазии своей.
_______________________
*Здравствуй и прощай (лат.).
Д.Э.Хоуг (1831 – 1927)** – американский поэт, один из любимых авторов Лавкрафта.
Дионондава*** – водопад, воспетый в известной оде Д.Э. Хоуга.
"SCRIBA"(в переводе с латинского "писец", "книжник")**** – так подписывал свои письма Д.Э. Хоуг.
Архангел Азраил***** – в авраамической традиции ангел смерти, который забирает души умерших и сопровождает их на тот свет.
Ave atque Vale
To Jonathan E. Hoag, Esq., February 10, 1831–October 17, 1927
Wild on the autumn wind there comes a crying
As from some mountain spirit griev’d and lone,
And thro’ the woods resounds a deeper sighing
Than throbb’d last night for summer overthrown.
Vapours of grief the waning moonbeams deaden
That glint upon Dionondawa’s spray,
And in the steeple all the chimes are leaden
That toll o’er village square and hillside way.
The old farm home and rustic school seem blended
With phantoms strange and wistful, wave on wave,
While on a spectral peak there fades untended
The last weird campfire of the fabled brave.
Legend and song, and mem’ry’s ancient treasures
Slip half away, and glimmer more remote,
Robb’d of the life that SCRIBA’S magic measures
Breath’d in their soul, and echoed in each note.
For he has paus’d amidst his crystal singing,
Melting into the sunset’s mystic gold;
He, who with Doric accents sweetly ringing,
So long had charm’d us with his tales of old.
Poet whose annals were themselves a poem;
Legate to us from brighter years than ours;
Beacon to all who had the boon to know him;
Silver of head, but wreath’d in springtime’s flow’rs.
Gentle and kindly, blest with upright vision,
Valiant for truth and loveliness and right;
Learned and wise with active mind’s precision,
And radiant with the artist’s lyric light.
Lib’ral, yet stern when sternness was a duty;
Mellow with humour’s quaint enliv’ning glow;
Eager and tender with the love of beauty,
And courtly with the grace of long ago.
Honour’s own self, whom many an honour garnish’d;
Scion of proud Columbia’s staunchest line;
Thrill’d with the wonder of a youth untarnish’d;
Aw’d by the works of Nature’s vast design.
Minstrel of cottage hearth and cloud-capt mountain;
Fond, sprightly laureate of days long gone;
Teller of secrets of the woodland fountain,
And hopeful prophet of a future dawn.
Ninety and six the years he bore so lightly,
Close to the cherish’d fields that gave him birth;
Think him not old, whose spirit burn’d so brightly,
One with the ageless things of heav’n and earth.
Think him not old, nor think him even vanish’d,
Tho’ now his well-lov’d form be laid to rest;
Can deathless song by Azrael’s hand be banish’d,
Or lifelong vision cease its starward quest?
Then let the mountain wind bewail no longer,
Nor lasting gloom shroud any scene he knew;
He is still here, his olden song but stronger,
Fix’d in the fulgent world his fancy drew!
|