Баран влюбился нежно в писантессу,
Он думал, что у дуры есть талант.
К тому же, склонность возымев к эксцессам,
Он свой решил печатать фолиант.
И каждый день, вставая утром ранним,
Рожал он блёклый стих своей овце.
То ножку лижет языком бараньим,
А то морщинки гладит на лице.
Оставить пыл бараний без ответа
Не в силах в мире ни одна овца,
В её глазах уж ореол поэта
Блестит над лысиной того глупца.
«О боже, как же я тебя лю-бе-е….
Приди, овца, приди скорей ко мне-е…
Бе-е-гу – бе-е-гуу… бе-е-гом к те-б-е-е…»
Такого не услышишь в страшном сне!
Уж третий год баран с овцой стеная,
Несут любви негаданное «ме-е»,
Издателей и спонсоров терзая,
Решив, что даровит баран вполне.
Любовь, как нам известно, штука злая,
Баранов тоже можно полюбить,
Взаимностью им овцы отвечая,
На многое способны глаз закрыть.
***
Но коль овца еще и писантесса,
Не прост любви возвышенной союз.
Она уж не овца, а баранесса,
А он – баран, и в этом весь конфуз. |
