Небольшая повесть о становлении современной бизнес леди с элементами эротики
Adorable Yulie
ADORABLE YULIE
( ОЧАРОВАТЕЛЬНАЯ ЮЛИЯ)
История одной современной женщины с
некоторыми элементами эротики
Часть первая
ИСКУШЕНИЕ
Каплю, глоток – нежнее,
Я между строк - сложнее.
Проще тебе смешаю -
Деготь и мед пополам.
Пробуешь ты - не слышишь,
Я затихаю - тише.
Другому кому-то брызги
Моих одиноких удач.
Вырваться - как взорваться!
Не разделить глоток
Твоего медового счастья
Дегтем мазанного моего.
«Чтобы избавиться от искушения, надо поддаться ему»
Народная мудрость
Вечерами, после работы на Юлию все чаще стала наваливаться хандра.
Именно этим словом определила свое нынешнее состояние Юлия. Молодая, красивая женщина "бальзаковского" возраста; женщина в расцвете сил и здоровья, вполне определившаяся и состоявшаяся, имеющая любящего, заботливого мужа и взрослую дочь-студентку; женщину, только что назначенную на вполне солидную должность заместителя мера города по культуре, прекрасного водителя автомобиля, только лишь по каким-то своим тайным женским причинам предпочитавшей нынешним шикарным иномаркам обычную нашу "Волгу" серебристого цвета. А хандра представлялась Юлии в виде этакой, мало привлекательной на вид особы, худющей до невозможности и с жутко-мрачным взглядом не только на окружающий мир, но на всю прошедшую и настоящую Юлину жизнь. Почему хандра представлялась Юлии именно такой женщиной, а не какой-либо иной и почему ее собственная жизнь вдруг стала казаться ей совершенно никчемной, она не знала, не понимала и оттого начинала раздражаться. Раздражало ее буквально все: и этот постоянно ласковый, а сейчас еще какой-то озабоченно-виноватый взгляд мужа Николая, и безалаберная взбалмошность дочери, буквально утонувшей в своих любовных похождениях с каким-то не слишком опрятным и не слишком обходительным в общении молодым человеком, "юнцом", нигде не работающим и нигде не учащимся, неизвестно на что живущим, но всегда бывавшим с деньгами, да с немалыми и совершенно не собирающимся, на взгляд Юлии, обзаводиться в ближайшее время семьей. И на работе все шло как-то не так, как хотелось бы, а вот как хотелось - и самой-то было не слишком ясно. А точнее – совсем не ясно. Ясно было только одно - плохо ей! Так плохо - что волком выть хочется. А если человек убежден, что ему плохо, значит, так оно и есть. Потому что человек несчастен постольку, поскольку сам в этом убежден. Вот и вся истина. И ничего нового в этой истине нет..
Короче – жизнь зашла в тупик, душа требовала перемен. Хотя оснований для подобных выводов вроде бы и не предвиделось. Хоть в микроскоп смотри! Все шло, как обычно. Ничего особенного, ничего тревожного, ничего подозрительного и даже ничего сверхъестественного. Хоть к бабке иди, хоть к экстрасенсам! Благо, что развелось их сегодня – до невозможного, хоть пруд пруди...
Да и о каких именно переменах могла идти речь – не было ни малейшего представления. Единственная ясность заключалась в том, что где-то в душе или в сознании, а, может, даже и в самом подсознании созрело ощущение какого-то жизненного тупика, безысходности. А потому, надо было срочно что-то делать, что-то предпринимать, что-то менять, а вот что именно и как - вопрос вопросов, сплошная неопределенность, полнейший мрак, неизвестность, пустота. Или, как говорит дочь - "сплошной облом"...
-- Юля, милая, иди ужинать, - раздался с кухни голос мужа. В его голосе были и всегдашняя теплота и некое участие, и даже как бы понимании
Муж появился в дверях в своем темно-синем шведском спортивном костюме, подаренном год назад Юлией ко дню "Защитника Отечества" и очень шедшем к его ярко синим глазам. Поверх спортивного костюма был надет кокетливый кухонный передник Юлии с яркой кружевной оторочкой.
-- Вы-ы-рядился...,- вдруг неожиданно зло подумала Юлия, чувствуя в себе стремительно нарастающее глухое раздражение, - мужчина называется... Юбку бы еще надел Совсем бы тогда хорошо было...
И явственно ощущая несправедливость своих мыслей о муже и оттого еще сильнее раздражаясь, она встала с кресла и глухо бросила:
-- Я не буду ужинать... Не хочу чего-то...
Муж вздохнул, поджал губы и укоризненно покачал головой:
-- Зря ты так, Юленька. Ты ведь - женщина. А женщина должна всегда помнить о своем здоровье. Поешь хоть чуть-чуть...Я сегодня такие голубцы приготовил – закачаешься!... Только пальчики оближешь
Слова мужа ударили ее, как хлыстом.. Юлия закусила нижнюю губу, чтобы сдержать рвущийся изнутри бранный крик и, махнув рукой, пошла в ванную. Она закрыла дверь на защелку, тяжело вздохнула и подошла к настенному зеркалу.
На нее смотрела молодая еще и довольно симпатичная, а, если признаться, то красивая женщина. Из тех женщин, на которых хочется смотреть и мужчинам, и женщинам. Вот только щеки полыхают жаром, словно пощечину только что получила, и глаза что-то так подозрительно блестят, слезами налились, еще чуть-чуть - и заплачет. И здесь ее губы дрогнули, скривились и ей стало так себя жалко, так жалко, что она всхлипнула, судорожно втянула в себя воздух и...действительно заплакала. Но плакала она легко, без надрыва, свободно, словно бы очищалась. И ей стало легче.
Она умылась, поправила прическу, открыла шкафчик с туалетными принадлежностями и привела себя в порядок. Затем внимательно оглядела себя в зеркале:
-- Да нет, ничего...Зря я на себя так напустилась...Красивая все-таки женщина. Это уж факт...И факт такой, от которого никуда не денешься...Причем, красота у этой женщины не какая-нибудь там вызывающая, броская, вульгарная, уличная, а сдержанная, строгая, серьезная, как у современной деловой женщины. Вот только щеки, - она вздохнула и укоризненно покачала головой, - конечно же - чересчур...Как подушки...Прямо-таки – выпирают...Чуть ли не торчат...Не спрячешь никуда...Срамота и только...Похудеть бы немножечко не мешало...Но …только на лицо...На лицо...Больше ни на что не надо...Фигура пусть останется прежней.. Слегка полновата, конечно...Особенно в бедрах...Но это все-та-ки полнота нормальной, зрелой и цветущей женщины...Женщины, наполненной женской силой, женским обаянием очень, как сейчас говорят, сексуальной Хотя, если уж быть откровенной перед самой собой, до сих пор не слишком понимаю, что же это понятие на самом деле обозначает...
Юлия подтянула живот, приподняла грудь, оперлась ладонями обеих рук в изги-бы бедер, повернулась несколько раз перед зеркалом: туда - сюда, направо - налево...
-- Действительно хороша...Даже очень...Будь я мужиком – обязательно соблазнилась бы... Приударила бы с удовольствием...Не упустила бы свой шанс...Ни за что... Зеркала не обманывают...Их не проведешь... Бабенка - что надо...
И здесь в ее памяти вдруг всплыли знакомые когда-то строки:
Зеркала - свист кнута настоящего,
Сострадания нет в зеркалах,
Только губы нервно дрожащие,
Еле грань ощутят - холодна.
Зеркала, зеркала - неподкупные,
В четких гранях - исповедь глаз.
Ни прошедшего, ни грядущего -
Неизвестности мутный взгляд...
Это было ее стихотворение. Давнишнее. Еще девчачье. И давным – давно уже по-забытое. А вот сейчас вдруг вспомнилось. С чего бы это?
Когда-то Юлия писала стихи. Хотя писать начала довольно поздно, лет в шестнадцать. Но сразу - много. Целый поток стихов. Ее как будто бы прорвало. Неожиданно и вдруг. Безо всякой видимой причины. И стихи сразу полились водопадом. Писала Юлия легко, как бы играючи, залпом. И сразу - целиком,готовые. И никогда потом ничего в своих стихах не исправляла, н е переделывала. Писала и складывала в стол. Писала и склады-вала. Писала и складывала. Печататься не пробовала. Стихи свои никуда не посылала: ни в редакции газет, ни в редакции журналов. Даже в свою городскую газету ни разу не обращалась. Хотя Москва с ее бесчисленными соблазнами была практически под боком, и она редкую неделю там не бывала.
Почему? Трудно сказать. Но ведь в жизни каждого из нас наверняка есть моменты, а, может, и факты какие-нибудь, существование которых нам невозможно объяснить. Ни самому себе, ни окружающим нас людям. Они - были. Они - есть. И все - тут. И никуда от них не денешься. Ни-ку-да.. Как бы порой нам этого не хотелось. Приходится просто при-знавать за ними право на их существование в нашей жизни. Так и здесь.
Стихов Юлия писала много. В основном, лирические, о любви, о смысле жизни. Несколько больших толстых тетрадей в плотных переплетах.. Стихи были странные, необычные, трудные для восприятия, многоплановые, с мощной, но малопонятной образностью, с выдуманными словами, часто не рифмованные совсем или рифмованные частично, но не белые стихи, а как бы недописанные, недоделанные до конца, но не доделан-ные намеренно, специально, остановленные как бы на полпути, чуть ли не в прыжке...
А потом, лет в двадцать, стихи кончились. Юлия перестала их писать. Также неожиданно, как и начала. И больше потребности в стихосложении, в подобной манере само-выражения она не испытывала. Никогда. И о своих стихах не вспоминала. Тоже никогда. Как будто их и не было в ее жизни.
Но вот сейчас почему-то вспомнила одно из них. Про зеркала. Странно...Странно. .И почему именно про зеркала? Хотя стой! Вот еще одно. Надо же! Надо же! День-то у меня какой сегодня! День поэзии! Воспоминаний о поэзии…
Я ладоней твоих не коснусь,
Я в свои собрала и скомкала,
Все, что намертво держит пульс,
Назначалось тебе и - не отдано.
Я не вижу лица - на вдох,
Пелена солона - на выдох.
Я тебе принесла оброк
За слова, что опять на выпад.
За все взгляды, что были - прочь,
За платок на столе неношеный,
За порог и за пряди в воск,
За глаза, что сегодня - омуты.
По золе "чирканула" - пыль,
Во все стороны - перекрестками.
Отголосками мы - быль,
Тень от тени отпрянет - по ветру...
Юлия продекламировала свое стихотворение сначала шепотом, чуть ли не про себя, потом вслух и удивленно пожала плечами. Неужели это она когда-то написала?! Стихотворение-то вроде хорошее. Ну и ну….. "Интересненький" расклад жизни у тебя, Юленька, получается! Очень даже "интересненький"...Самой удивительно...И когда же это все было, а? Когда?
Юля наморщила лоб, напрягая память и...действительно вспомнила. А написала это стихотворение когда-то очень давно девятнадцатилетняя голенастая девушка, студент-ка- Всесоюзного Государственного института культуры, еще ни разу в жизни не целовавшаяся и очень серьезно относившаяся ко всему тому, что касалось отношений между мужчиной и женщиной. И трудно сейчас сказать - права ли она тогда была или нет. Во всяком. случае, своей собственной дочери того же возраста и того же примерно
